Воспитанница любви - Тартынская Ольга - Страница 18

– Ну, – с грустью вздохнул Евгений, окинув провожающих взглядом, – суди меня Бог и Великий Новгород! Прощайте.

Вера не выдержала, бросилась к нему, целуя и крестя на дорогу. Последний, красноречивый взгляд в сторону княгини – и Евгений бежал. С улицы донеслось:

– Пошел! – и грохот экипажа.

Вера прильнула к окну, но ничего не видела из-за слез. Повисла тягостная тишина. Вмиг стало необычайно пусто.

– Ступайте и вы, Андрей Аркадьевич, – безжизненно произнесла княгиня. – На сегодня довольно происшествий.

Она удалилась, не прощаясь и не взглянув на воспитанницу. Девушка удивилась, как это Браницкая, педантичная и строгая в подобных случаях, оставила ее наедине с Вольским. Еще не совсем остывшая от сна, пригрезившегося ей давеча, Вера с опаской поглядывала на молодого человека. Андрей был тих и грустен. Тепло посмотрев на воспитанницу, он произнес:

– Пожалуй, нам следует объясниться.

Лицо его осунулось от бессонной ночи и пережитых волнений. Потерев глаза ладонями, Вольский предложил:

– Прошу в гостиную, здесь не с руки, – и приказал Малаше, неотступно преследующей их своим любопытством, принести кофе.

Первый же вопрос Вольского изрядно смутил девушку.

– Вы меня презираете, не так ли? Я не смыл кровью оскорбление, нанесенное мне приятелем.

Вера не знала, что отвечать. Она пролепетала:

– Вовсе нет. Я рада, что вы оба живы и благополучны.

– Вы, конечно, думаете, что я струсил?

Вера совсем потерялась:

– Нет-нет, я знаю, вы не такой.

Вольский внимательно посмотрел на нее. Он помолчал, кусая губы и глядя по сторонам.

– Я стреляю без промаха. Евгений же пистолета в руках не держал, – продолжал он взволнованно. – Исход дуэли был предрешен. Мальчишка знал это и лез на рожон! Я слишком люблю его, чтобы позволить ему получить пулю в лоб.

Вера улыбнулась, но тут же скрыла улыбку, боясь обидеть Андрея.

– Вы можете не оправдываться, Андрей Аркадьевич. Никто не подумает о вас дурно.

– Я сам предложил примирение, секунданты меня поддержали.

– А Евгений? – полюбопытствовала Вера.

– Он был рад. Я болван! Обидеть его – все равно что побить ребенка! – горячился Вольский.

Вошла Малаша с серебряным подносом. Исподлобья поглядывая на пару, она расставила дымящиеся чашки на столике и замерла в ожидании дальнейших приказаний. Вольский жестом выслал ее вон. Малаша медленно и неохотно направилась к двери, постоянно оглядываясь и усмехаясь.

Вера поймала себя на том, что боится Малашу с ее наглыми ухмылками. И дело вовсе не в том, что горничная княгини горазда сплетничать. От нее исходила опасность, чувствовалась готовность на всякую подлость. Малаша постоянно кружила вокруг Веры, будто поджидала, когда та оступится. В ее присутствии бедная воспитанница обычно трепетала, становилась неуклюжей, роняла корзинку с работой, а то и чашку. И теперь Вера как-то съежилась, вжала голову в плечи.

– Ну? – грозно обернулся Вольский, и Малаша исчезла за дверьми.

Вера заговорила свободнее:

– Почему вы говорите со мной об этом? Что желаете услышать? Я всего лишь бедная воспитанница, неужто мое мнение что-то значит для вас?

Вольский усмехнулся, отошел кокну, куда заглядывал блеклый, пасмурный день.

– Молва меня не страшит, – ответил он, – я мало дорожу общественным мнением. Но с вами все иначе. С тех пор как я увидел вас здесь, в этом смешном платье, что-то повернулось в моей жизни. Я не желал придавать значения сей перемене, бежал от судьбы, пытался ее обмануть. Должно быть, это не в моей власти. Воля ваша, но мне кажется, что я люблю вас.

Вольский обернулся, и Вера увидела его по-мальчишечьи растерянное лицо. Инстинктом она понимала, что Андрей движим неподдельными чувствами, и эта откровенность помешала девушке ответить, как хотелось, как грезилось уже давно. Сколь часто в мечтах неопытная девица видела Вольского у своих ног влюбленным, коленопреклоненным. С каким торжеством готовила она ему отповедь. Ради этого заучила наизусть ответ Татьяны из «Евгения Онегина» и готовилась произнести с торжеством и презрением:

Какой сладостной казалась ей месть, каким жалким виделся поверженный Вольский! Каким праведным гневом пылала она, обличая прирученную жертву! Теперь Вере следовало это все осуществить. Но где надменность, где чувство торжества, где упоение победы? Девушка видела перед собой одинокого, метущегося, растерянного перед жизнью человека и не ощущала в себе ни торжества, ни мстительности.

Вольский, казалось, и не ждал ее ответа, удивляясь и прислушиваясь к своим чувствам. Если бы вслед за объяснениями он приступил к действию, Вера тотчас охладила бы его пыл. Но Вольский растерянно теребил мочку уха и смотрел жалко, как обиженный ребенок. Жалость, о, эта коварная жалость, сразила девушку наповал. Вера подошла к потерянному мужчине, еще не зная, что ему скажет.

– Должно быть, из-за дуэли вы так расчувствовались или из-за уехавшего Евгения. – Вера еще попыталась воздвигнуть преграду между собой и Вольским, ибо все преграды вдруг рухнули по произнесении Андреем слов признания.

Вольский улыбнулся:

– Возможно. Но теперь мне хорошо, когда я это сказал.

Он положил ей на плечи руки.

– Но княгиня… – начала было Вера, однако Вольский вдруг сильным движением привлек ее к себе, не дав продолжить.

Он пристально смотрел сопротивляющейся Вере в глаза и крепко сжимал ее плечи. Взгляд Вольского завораживал, магнетизировал бедную жертву. Вера вовсе ослабела. Голова ее кружилась, а губы приоткрылись невольно и тянулись к губам Андрея. И тут произошло нечто совершенно неожиданное. Протяжно и глубоко вздохнув, Вольский резко отстранил Веру и отошел в сторону.

– Нет, ангел мой. Так нельзя. Уходи поскорее. Скорее, пока я не передумал!

Последние слова звучали почти криком, они подстегнули Веру. Ничего не понимая, чуть не плача, девушка метнулась к двери и едва не пришибла Малашу, которая, натурально, подсматривала и подслушивала…

Прибежав к себе, Вера рухнула в кресло, тщетно подавляя рыдания. Почему он оттолкнул ее? Андрей отвергает ее любовь, он пренебрег ее готовностью ответить на чувство! Он смеется над бедной воспитанницей, в грош ее не ставит! Что же делать? Забыть, не принимать на веру его признания, ведь это скорее насмешка, а не серьезное намерение. Больно уж скоро Вольский объяснился, да ведь ему не привыкать. Неужто это всего лишь ловушка для невинной глупой девицы?

– За что? Почему так жестоко? – плакала Вера, не замечая, как далеко завели ее сомнения.

Все слышанное о Вольском ранее всплыло в ее памяти, и больно жалили эти воспоминания. Да, да, это игра, всего лишь игра, и Вера чуть не пала жертвой холодного расчета. Она плакала, пока не уснула, утомленная и вовсе разочарованная.

Уже стемнело, когда княгиня, обеспокоенная тем, что девушка не вышла к обеду, прислала за ней. Пробуждение Веры было печально и безнадежно. Несостоявшаяся дуэль, прощание с Евгением, объяснение Вольского – все это, казалось, было давно и не с ней. Теперь девушка чувствовала себя вновь бедной провинциалкой, жалкой воспитанницей, приживалкой в доме княгини. И, будто созвучно ее мыслям, Браницкая попросила Веру прийти и почитать вслух.

«Ах да, – горько сказала Вера себе. – В обязанности воспитанницы непременно входит чтение вслух!»

Безропотно подчинясь, она явилась пред очи своей повелительницы. Однако княгиня вовсе не походила на угнетательницу бедных воспитанниц. Напротив, она сама была явно подавлена и в печали. Неубранные волосы, прежний утренний наряд свидетельствовали о том, что дама также весь день не выходила из своей комнаты и не покидала постели. Чуткий нос Веры уловил тонкий запах табака, пробивавшийся сквозь аромат любимых духов княгини.