Африканский след - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 46

– Иди, Николай, за Филей... Я останусь здесь... На всякий случай...

– Я этого сукиного сына собственными руками придушу... – Щербак тоже охрип, Голованову показалось, что Николая колотит.

– Думаю, в мастерской никого нет, – произнес он, – пусто... Иначе он не бросил бы ее... вот так... А может, и вторую тоже...

Николай все еще не двигался с места, и Сева поторопил его:

– Иди, Колян... У нас мало времени на... на осмотр... Я сейчас буду звонить Володьке Яковлеву, потом Меркулову... Иди!

Щербак с бледным как смерть Агеевым вернулся минут через десять, когда Сева все еще разговаривал по телефону.

– Да, Константин Дмитриевич, – сухо произносил он фразу за фразой. – Сейчас мы получим ответ на этот вопрос. Филя подошел...

Он отстранился от аппарата и повернулся к Агееву.

– Подойди, очень осторожно, – бросил он. – Можешь ступить на неповрежденный участок травы... Гаденыш на него не ступал, просто забросил тело в кусты... Погоди, я отойду... Посторонитесь, ребята...

Через несколько минут он возобновил разговор с Меркуловым:

– Константин Дмитриевич, это та самая девочка, с которой Агеев общался вчера, ее имя Настя... Анастасия... Яковлев в курсе, сказал, что опергруппу и экспертов вызовет сам... Что?

Некоторое время Голованов слушал Меркулова молча, крепко сжав губы. Потом распрощался с ним и отключил связь.

Поглядев на стоявшего с потрясенным видом Агеева, коротко бросил:

– Одну из похищенных психиатром девочек тоже звали Настей. Видимо, она...

Агеев продолжал молчать, оба – и Сева, и Щербак – понимали, о чем тот сейчас думает. Они и сами думали бы то же, если б оказались на месте Агеева.

– Я виноват... Только я... – Филя разлепил наконец побелевшие губы. – Если б я не подошел к ней, не заговорил...

– Откуда ты мог знать, что это та самая девочка? – перебил его Всеволод Михайлович. – По собранной тобой информации, у этого «скульптора» ничего общего с нашей сволочью действительно не было!

– Тогда, – спросил Агеев, – почему ты сегодня организовал и наружку, и сам пришел, если не было?

– Исключительно по привычке проверять и перепроверять все самому! – возразил Голованов. – Понимаешь?.. Не потому, что не доверяю вам, а потому, что впервые за много лет веду еще и следствие, отвечаю за его ход... Ну и решил перестраховаться. Клянусь тебе, это случайно вышло, я и думать не думал...

– Может, хватит оправдываться? – тяжело вздохнул Щербак. – Пока менты не понаехали, идите в эту чертову мастерскую, я тут побуду...

Мужчины молча зашагали по тропе в сторону, как это было теперь для них очевидно, пустого строения.

Скрываться смысла больше не было, Голованов открыто подошел к двери и пнул ее ногой, из-за чего едва не упал внутрь: дверь оказалась незапертой.

Мутный, рассеянный свет нынешнего неяркого дня позволял увидеть и полупустое, производившее сейчас абсолютно нежилое впечатление, огромное помещение, и черневшую в дальнем углу статую – огромного, сверкающего лаком бога Мбунду... Концы сошлись, но легче от этого никому не стало.

– Входить нет смысла, – произнес Агеев, удерживая Голованова за плечо. – Этот гад – профессионал, ни нам, ни, полагаю, экспертам тут ничего не светит...

– Отпечатки он наверняка стер, – согласился Всеволод Михайлович. – Но какие-то следы не могли не остаться...

Он окинул мастерскую пристальным взглядом, задержав его на двух огромных коробках, стоявших у самого входа.

– Интересно, пустые? – Он осторожно тронул одну из них, дотянувшись до нее носком ботинка, и констатировал: – Там что-то есть, что-то тяжелое... Придержи-ка меня, попробую взглянуть.

Агеев покорно вцепился в пояс брюк Головача, который, несмотря на крайне неудобное положение, довольно быстро исхитрился открыть верх коробки и заглянуть внутрь, после чего слегка присвистнул и вернулся в исходное положение.

– Пластит, – коротко бросил он, переведя дыхание. – На редкость хорошего качества, я его в таких упаковках только в армии видел... Ясно теперь, что именно он возил сюда на мотоцикле... Я тебе забыл сказать, мы с Коляном еще до того, как... Словом, обнаружили, что со стороны аллеи сюда недавно подъезжал мотоцикл.

Агеев, погруженный в тяжелые мысли, молча кивнул.

Сева сочувствовал ему, но вслух решил больше сочувствие не выражать. Он размышлял, теперь тоже молча, о том, не найдет ли оперативник вслед за трупом Насти еще один, второй девочки?.. Филипп словно прочел его мысли, потому что неожиданно, качнув головой, заговорил:

– Нет, Аню эту вряд ли...

– Почему? – поинтересовался отчего-то совсем не удивившийся его прозорливости Головач.

– Девка не просто злая, – прерывисто вздохнул Филя. – Она производит впечатление его сообщницы, и сообщницы вполне осознанной... Когда вчера увидела нас... Я думал, она Настю на месте прибьет...

Он снова замолчал.

– Пойдем, – тронул его за рукав Сева. – Вот-вот приедут...

Они обошли строение, оказавшись на своей исходной точке – возле никому не нужного уже «натюрморта», который так и не убрали. Голованов занялся этим сейчас, не желая демонстрировать ожидавшимся коллегам еще и эту сторону сегодняшнего провала.

Свернув клеенку, он убрал ее в пакет вместе со стаканчиками, закуской и так и не открытой бутылкой. Потом вновь достал мобильный телефон и, нахмурившись, набрал номер Вячеслава Ивановича Грязнова. Он считал себя обязанным докладывать генералу о каждом предпринятом его сыщиками шаге, но в последние два дня созваниваться с ним причин не было. Теперь же причина появилась, правда, совсем не такая, как им всем хотелось...

Вячеслав Иванович включил связь сразу. Помня о том, что он просил сообщать только самую суть, Сева о сути и заговорил:

– Здравствуйте, это Голованов... Мы вышли на подонка, но на данный момент ему удалось ускользнуть. Опоздали всего на пару часов. Но мы теперь знаем точно, кто он и что... Теперь можно с абсолютной точностью сказать, что он от нас не уйдет...

О трупе Насти и прочих деталях говорить он не стал.

Грязнов некоторое время молчал в трубку, что-то обдумывая. Затем, коротко поблагодарив Севу, сказал, что к вечеру заглянет в «Глорию», и отключил связь. И в этот момент вдали послышался наконец шум подъезжающих машин, среди деревьев мелькнул синий проблесковик... Опергруппа прибывала на место.

Отложив в сторону мобильный телефон, Вячеслав Иванович хмуро огляделся, стоя посреди своей гостиной. Уже не своей... Потом он прошагал к голому письменному столу, на котором стоял обычный телефон – старый, еще дисковый аппарат – и набрал номер. Дозвониться ему удалось со второго захода.

– Людмила?

Его бессменная, много лет проработавшая с генералом секретарша слабо охнула, услышав ставший за прошедшие годы родным голос шефа.

– Люд очка, – продолжил генерал, – я тебя попросить хочу: мне нужен билет на поезд до Новосибирска на завтра... Да... да... Я и не сомневался, спасибо!

И, поспешно распрощавшись с, кажется, расплакавшейся женщиной, вновь потянулся к мобильнику. Искать долго номер Ирины Турецкой ему не пришлось, оказывается, Вячеслав Иванович, запамятовав это, внес его в записную книжку.

Ирина Генриховна тоже сразу после первого длинного гудка включила связь, отозвавшись коротким и, как показалось Грязнову, настороженным «Привет, Слава!».

– Здравствуй, Ирина. – Он вздохнул, прежде чем продолжить. – Я это... Словом, завтра я отбываю...

– Завтра? – Турецкая растерялась.

Конечно, она слышала о намерении старого друга своего мужа покинуть столицу. Но почему-то так и не поверила в серьезность намерений Грязнова.

– И... надолго?

Ирина покосилась на спящего в этот момент Александра Борисовича и, поднявшись со стула возле его кровати, тихонько выскользнула в коридор.

– Ты, Ириш, не поняла... Я совсем уезжаю, – негромко произнес Грязнов.

Некоторое время она молчала, потом призналась:

– Славик... Я даже не знаю, что тебе сказать? А... как же квартира?..