Хозяин теней (СИ) - Демина Карина - Страница 39

И тихо стало.

Целительская энергия постепенно развеивалась, давящее чувство исчезало, зато появлялось странное ощущение покоя, которое бывает на границе сна и яви. Кажется, и меня накрывать стало.

— Может, тогда их укрепить…

— Не стоит. Это не наша сила. Скорее уж ближе к той, запретной. И нельзя быть уверенным, что вмешательство пойдёт во благо. Помнишь первую заповедь?

— Не навреди.

— Именно… так что трогать мы не будем. Лучше займёмся тем, что касается нас… итак, попробуем поработать со сверхслабыми энергетическими потоками узкой направленности. Многого мы не сделаем, но вот начнём с самого большого очага. Простимулируем регенерацию и заложим резерв восстановления нервной ткани, благо, возраст ещё позволяет…

Голос становился тише и тише.

— … крайне обидно… такой потенциал, такие возможности, но теперь, увы… однако учись… редко выходит… повреждения мозга крайне сложно восстановить, так что постарайся…

Он превратился в шёпот.

И растворился в пустоте.

Глава 19

Глава 19

«Сложно сказать с уверенностью, что представляет собой так называемая Тень. Мы можем говорить лишь о некоторых свойствах её и только. Однако и без того очевидно, что представления некоторых лиц о существовании разумных Теней, и как следствие, возможности с оными договориться, есть ничто иное, как дичайшая смесь суеверий и романтизированных чаяний. И смесь сию мы полагаем в крайней степени опасною, вредоносною, ибо иные незрелые умы, очаровавшись ею, спешат отыскать доказательства, собирают экспедиции и…»

Из речи главы Академии наук.

Надо же, ещё живой.

Лежу.

Дышу. Чувствую всею спиной поверхность кровати. И поверхность эта раздражающе-гладкая, хоть бы какая складочка там или комок. Но нет…

Бесит.

Глаза открываю.

Потолок.

Окно.

За окном — темень, разбиваемая зыбким светом далёкого фонаря. У окна — кресло. В нём женщина дремлет. Впрочем, сон её чуткий, и стоит мне повернуть голову, она открывает глаза.

Красивая.

Хотя не в моём вкусе. В моём прошлом. Я всегда любил фигуристых и налитых, чтоб слегка в теле. Потом психотерапевт утверждал, что эти вкусы есть ни что иное, как отголосок голодного моего детства. В общем, тогда я и осознал, что психотерапевты — те ещё извращенцы.

Эта тощая.

Исхудавшая.

И лицо у неё нервное, а выражение застыло не столько злое, сколько решительное. Всем видом своим женщина показывает, что будет защищаться.

От кого?

Не важно.

— Д-доброй… — во рту сухо, верный признак, что валялся я долго. И она встаёт, рука тянется к кнопке.

— Н-не надо, — говорю ей, облизывая губы. — Толку от них.

— Я обязана.

— Потом…

Кивок.

И она подходит, ощупывает, осматривает. Смешные они. Суетятся-суетятся… знают, что я не жилец, а туда же… и главное, если вздумаю окочурится, то откачивать станут. Тоже старательно.

Дело даже не в деньгах.

Хотя им выгодно, пока я тут, но… знаю, что дело не в деньгах. Не только в них.

— Давно я… валяюсь?

Она помогает откашляться.

И напиться.

В лёгких булькает, но вполне терпимо. Да и в целом терпимо. Когда поставили диагноз, я сразу и не поверил. Как же… я же Савелий Громов. Какой рак? Жизнь удалась. Фирма работает, деньги капают. Я — уважаемый человек, если не на вершину мира забрался, то где-то рядом с нею обретаюсь. У меня и планы на будущее грандиозные. А тут вот рак.

Ошиблись.

Наверняка.

А они не ошиблись.

— Две недели, — она не лжёт. — Поэтому…

— Тебе придётся доложить?

— Да.

— Хорошо.

Две недели… долго? Или нет. Всё не пойму, как время в двух мирах соотносится. Или понимать нечего? Тот, другой, он ведь ненастоящий. Он — опухолью рождённый, моим желанием жить и лекарствами. Ядрёная, если разобраться, смесь.

Ну да я не в обиде.

Всё веселей, чем просто тихо помирать.

— Иди… — разрешаю. — Раз положено

Мне-то плевать, но девчонке достанется. А ей и так досталось уже… женщины. Женщин рядом со мной было много, и до Ленки, и после неё. Честно, я Ленке был благодарный, конечно, тут сказать нечего, но не настолько, чтоб уж любовь и прочая хренотень.

Как-то просто получилось, что держал её рядом.

Потом… потом привык.

Ну и…

Так вот, женщин всегда было много. И рыночные девахи, искавшие ухажёров, чтоб при бабле и не жадных. Ленкины сотоварки по старой профессии. Хотя ими-то скоро брезговать стал, сам не знаю, почему. И потом, позже, женщины иного уровня.

Статуса.

Модельки.

Актриски… студентки вчерашние и нынешние. Даже девицы из новосостоявшихся семейств попадались, желавшие семейного уюта с человеком, как мне говорили, своего круга. Только… не то.

Всё не то.

Почему я об этом думаю? Может, потому что надо думать о чём-то, а голова вот деревянная. И квадратная по ощущениям. Удар по голове. Проклятье. Зачем так морочиться? Если уличная драка, то двинуть покрепче и нет Савки. А тут проклятье и какое-то очень хитровымудренное.

Я в них не понимаю, но сдаётся мне, что штука эта непростая. А значит, достать её тоже не каждому под силу, иначе и доставали бы, и использовали бы все, кому не лень. Против мужей надоевших, жен, богатых родственников, соседей… люди — ещё те твари, у каждого найдётся пара-тройка врагов, которых в расход не жалко.

Да…

А оно редкое.

И что из того? Кто-то настолько невзлюбил мальца, что расстарался, потратился и достал. А потом… воспользовался? Допустим… допустим, была драка. И по головушке Савку двинули. Как там? Некроз… это я уже знаю, это значит, что мозга часть отмерла. Но знаю, что отмирает не сразу. Вон, мой, опухолью разодранный, жив ещё и худо-бедно соображает. А у Савки дар. И если тамошний доктор прав?

Если дар начал просыпаться.

И Савку защищал? Если тот от удара по голове взял да и не помер? Должен был, но не помер. А наоборот, поправляться начал? Вот тот, кто бил, тот и обеспокоился. И решил доканать… а что, момент же удачный. Савка болеет. А с болезными всякое произойти может. Сегодня он дышит, а завтра мозговая горячка началась.

Сходится?

Если на том, что знаю, то сходится. Хреново, что знаю я малую малость… но идём дальше. Проклятье взяли, чтоб уж наверняка. И оно должно было Савку убить, а он выжил.

Снова дар помог?

И затих.

И потому никто его не заметил? Это уже не палец в небо, целая пятерня туда же. А ритуал? Нити эти, которые душу к телу… вот опять не понятно, как понимать. То ли образно Афанасий Николаевич говорил, то ли буквально, потому как в том мире, глядишь, наличие души и определить можно, и пощупать…

— Савелий Иванович, — заспанный доктор сбил с мысли. — Как же вы нас напугали…

Ага. Прям до икоты.

— Как вы себя ощущаете?

— Живым.

На лице доктора мелькает странное выражение, то ли удивления, то ли… разочарования. Я его так достал?

— Это хорошо, очень хорошо… удивительно просто.

— Давно должен был окочуриться?

— Давно, — доктор не лезет меня щупать, довольствуясь показаниями приборов. — Скорее удивляет, что вы ещё живы, да… кстати, ваша супруга дала разрешение на кое-какие исследования…

Ленка?

Всё ещё надеется на чудо. Вот… бестолковая. Ей бы уже домик себе подыскивать. У моря. У меня, конечно, есть виллы и в Италии, и в Испании. И где-то там, на островах, тоже чего-то да есть. Даже остров одно время был, потом продал за ненадобностью.

Ну его…

Но те виллы, они огромные, статусу соответствующие, в правильных местах возведённые и с прислугой. Ленке, как теперь понимаю, другого хочется. А она всё меня тянет. Верит… и зачем, спрашивается?

— … опухоль уменьшилась.

— Что?

— Опухоль ваша. Основная. Стала меньше на треть… — повторяет доктор терпеливо. — И не только она. Некоторые вторичные опухоли вовсе исчезли, у других наметился регресс…