Двойная осторожность - Френсис Дик - Страница 15

— Его убили, — сказал он немного вежливее. — Вы из прессы?

Я покачал головой.

— Он был знаком с моим другом и втравил нас обоих в неприятности.

— А-а, это на него похоже! — Мужчина вытянул из кармана своих белых брюк большой белый платок и высморкался. — Так что именно вам нужно?

— Я хотел бы поговорить с кем-то, кто его знал. Я хочу разобраться, что это был за человек. И с кем он знался. Короче, все. Я хочу понять, как и почему он втравил нас в неприятности.

— Ну, я его знал, — сказал он. Помолчал, подумал. — А сколько вы мне дадите?

Я вздохнул.

— Я учитель. Сколько смогу — столько дам. И вообще, зависит от того, что именно вы знаете.

— Ладно, — рассудительно сказал он. — Я кончаю работу в шесть.

Встретимся в «Лиловом драконе», ладно? Прямо по улице, поворот налево, и там еще с четверть мили. Купите мне пару пинт, а там посмотрим. Идет?

— Хорошо, — сказал я. — Меня зовут Джонатан Дерри.

— Аккертон. — Он коротко кивнул, как бы закрепляя сделку. Потом, словно бы поразмыслив, добавил:

— Винс.

В последний раз оглядел меня малообещающим взором и вернулся обратно за вращающуюся дверь. Я еще успел услышать первые слова, которые он произнес, вернувшись в цех:

— За работу, Рег, за работу! Стоит только отвернуться, вы сразу...

Потом дверь за ним плотно закрылась.

Я ждал его за столиком в «Лиловом драконе». Пивная была куда менее впечатляющей, чем ее название. Аккертон появился в четверть седьмого. Теперь на нем были серые брюки и бело-голубая рубашка, туго обтягивающая полный торс. Когда Аккертон сел, пыхтя и облизывая губы, ворот распахнулся, стала видна волосатая грудь. Первую предложенную мной кружку пива он осушил одним глотком.

— Нелегкая это работенка — овощи резать, — сказал он.

— Вы их что, вручную режете? — искренне изумился я.

— Да нет, конечно. Мойка, очистка, нарезка — все это машины. Но ведь в машину-то овощи сами не прыгают. И обратно сами не выскакивают.

— А какие... э-э... овощи? — спросил я.

— Да какие придется. Сегодня в основном морковка, сельдерей, лук, грибы. Это для говядины по-бургундски. Она у нас лучше всего идет. А за ней следуют цыплята в шабли и свинина в портвейне. Никогда не пробовали?

— Честно говоря, даже не слышал.

Он смачно прихлебывал пиво.

— Хорошая еда, — сказал он серьезно, вытирая губы. — Все свеженькое. Никакого тебе дерьма. Дорого, конечно, но оно того стоит.

— Вам работа нравится? — спросил я.

Он кивнул.

— А то как же! Всю жизнь на фабриках-кухнях работаю. На некоторых, знаете, живешь в обнимку с тараканами. Здоровые, что те крысы! А здесь так чистенько, любую мушку за милю видать! Я на овощах третий месяц работаю.

Раньше был в рыбном цехе, но весь провонял рыбой и ушел, надоело.

— А Крис Норвуд тоже резал овощи? — спросил я.

— Только когда аврал бывал. А так прибирал, принимал грузы, вообще был на побегушках.

Он говорил уверенно и решительно — чувствовалось, что этому человеку нет нужды скрывать свои мысли.

— Что значит «принимал грузы»? — спросил я.

— Ну, считал мешки, которые нам привозили. Если, к примеру, сказано, что должны привезти двадцать мешков лука, так его дело проследить, чтобы привезли ровно двадцать.

Он заглянул в стеклянную пинтовую кружку.

— Конечно, ставить его на такую работу было верхом глупости. Конечно, сплавляя налево морковку и лук, миллионов не загребешь, но он, похоже, снабжал овощами целую кучу деревенских магазинов. С помощью шоферов, разумеется. Шофер скинет по дороге тут пару мешков, там пару мешков, а Крис Норвуд запишет, что привезли двадцать, когда их всего шестнадцать. А прибыль — пополам. Это везде так, на каждой кухне, где я работал, творилось то же самое. Мясо, опять же. Туши, которые поступают. Что надо, то и сопрут. Но Крис был не просто обычный мелкий воришка. Напрочь не сображал, когда следует остановиться.

— И что же он сделал? — спросил я. Винс Аккертон допил то, что оставалось в кружке, и опустил ее на стол с многозначительным стуком. Я послушно подошел к стойке, попросил налить еще, и после того, как Винс придирчиво исследовал пену в кружке и отхлебнул так, что пива убавилось на пару дюймов, я узнал о воровских похождениях Криса Норвуда.

— Девчата в офисе говорили, что он тырит у них деньги. Они еще не сразу доперли. Поначалу думали, что ворует одна из них, которую они все недолюбливали. Крис к ним забегал то и дело, отдать бумаги и повыпендривать-ся. Он о себе воображал невесть что. Наглый ублюдок!

Я смотрел на мясистое лицо, исполненное житейской мудрости. Винс Аккертон мог бы быть сержантом или корабельным боцманом. Та же самая уверенность в себе, умение судить о людях и приставлять их к делу. Такие люди, как он, просто незаменимы там, где надо распоряжаться и организовывать.

— А сколько лет было Крису Норвуду? — спросил я.

— Около тридцати. Вот как вам. На самом деле трудно сказать. — Он выпил. — А в какие неприятности он вас втянул?

— В мой дом вломились двое громил, которые искали одну вещь, принадлежавшую ему. «Туман...» — подумал я.

— А что за вещь? — спросил Аккертон.

— Компьютерные программы.

Я мог бы с таким же успехом сказать это по-монгольски. Он скрыл свою растерянность, уткнувшись в кружку с пивом, и я с досадой отхлебнул из своей.

— Не, — сказал Аккертон, опомнившись, — в офисе компьютер, конечно, есть. Они на нем считают, сколько у них на складе тонн говядины по-бургундски, и все такое. Или там сколько тысяч уток им надо. Или омаров. Или лаже семечек кориандра. — В нем впервые проглянул юмор. — Причем, заметьте себе, результаты всегда выходят неверные, из-за того, что часть сплавляют налево. Раз пропал целый грузовик индеек. Сказали, компьютер ошибся...

Так что Крис Норвуд со своими мешками — это еще цветочки!

— Это были программы, имеющие отношение к скачкам, — объяснил я.

Черные брови приподнялись.

— А-а, ну тогда понятно! В этом чертовом городе почти все завязано на лошадей. Я слыхал, как поговаривали, будто от живодерни есть подземный ход в наш мясной цех. Врут, конечно.

— А Крис Норвуд играл на скачках?

— Да у нас вся фирма играет! Жить в этом городе и не играть — это ж невозможно! Это прямо носится в воздухе, как зараза какая.

Похоже, здесь я ничего не узнаю. Я просто не мог придумать, о чем еще спросить. Потом пораскинул мозгами и спросил:

— А где был убит Крис Норвуд?

— Где? Да у себя в комнате. Он комнату снимал в муниципальном доме, у вдовы-пенсионерки, которая работает уборщицей. А ей не полагалось сдавать комнаты. Муниципалитет этого не разрешает. И она не заявила в благотворительной организации, которая раздает бесплатные обеды, что у нее имеются дополнительные доходы. Так что ей все это здорово некстати. — Он покачал головой. — Это все было на соседней улице.

— А что было-то?

Он был вовсе не против рассказать об этом. Скорее, наоборот.

— Она нашла Криса убитым у него в комнате, когда вошла утром к нему прибраться. Понимаете, она-то думала, что он на работу ушел: она по утрам всегда уходила раньше него. Заходит, а он лежит. В луже крови, как мне рассказывали. Конечно, могли и наврать, но говорили, что у него были прострелены обе ноги. И он истек кровью и от этого умер.

«Господи всемогущий!..»

— Идти-то он не мог, сами понимаете, — сказал Аккертон. — Даже до телефона не смог добраться. Задняя комната. Никто его и не видел.

Во рту у меня пересохло.

— А... а вещи? — спросил я.

— Да не знаю. Насколько я слышал, ничего не пропало. Только некоторые вещи были разбиты. А проигрыватель прострелен насквозь, как и сам Крис.

"Ну и что мне теперь делать? — думал я. — Пойти к следователю, который занимается убийством Криса Норвуда, и сообщить ему, что ко мне приходили двое мужчин, которые угрожали прострелить мне телевизор, а потом ноги?

Да, пожалуй, на этот раз действительно стоит пойти в полицию".