Операция «Сострадание» - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 21

При этом Стас не был дураком. Да, можно обвинить его в излишней импульсивности, он не всегда был сдержан в словах и мог наговорить человеку такого, о чем потом жалел. Но в глубине души оценивал людей точно и трезво. Особенно людей, которые ему очень нравились, которые вызывали его интерес или, наоборот, активно не нравились. Он их чувствовал и уже по этой эмоциональной окрашенности улавливал, стоит любить этого человека или лучше держаться от него подальше. Шутя он говорил, что считывает цвет ауры за версту.

– Ты типичный эмпат, Стасик, – смеялась Марина. – Ты гений эмпатии. Точь-в-точь как собака. Домашние животные тоже не могут объяснить, почему они одному гостю дадут себя погладить, а другого цапнут. Но они, как и ты, не случайно это делают.

Сравнение с собакой Стаса не оскорбляло. Во-первых, он любил собак: его пекинес и абрикосовый пудель казались ему добрее и сообразительнее многих двуногих. Во-вторых, Марина ему все равно что родная. С чего же он будет на нее обижаться?

Мариночку пожалеть надо. Хоть иногда трудно, иногда не получается, а что поделаешь, надо! О том, что продюсер Ковалева – отличный психолог, осведомлены в «Радуге» поголовно все. Однако только одному Стасу Некрасову открыта страшная тайна, которой Марина не захотела поделиться ни с кем другим: продюсер Ковалева – неудавшаяся актриса. С детства предавалась ажурным мечтаниям, воображая себя на сцене; в школьные годы ее, толстенькую отличницу, за одни превосходные оценки делали главной героиней самодеятельных спектаклей. До сих пор Марина со слезами умиления готова рассматривать фотографии, где она на школьной сцене в роли Принцессы из «Бременских музыкантов». И не беда, что толстушка смотрится гротескно в коротком, согласно роли, платьице, зато распущенные волосы ниже пояса у нее свои. Тогда были свои... Тогда она носила косы и была полна надежд. Ну и что же, что она – чересчур упитанная? Может, ей послужит примером знаменитая греческая певица Мария Каллас, которая усилием воли и строжайшей диетой избавилась от полноты и вошла в десятку самых красивых женщин мира. А может, следует брать за образец Наталью Гундареву, которая со своей далеко не модельной фигурой не жаловалась на актерскую невостребованность? Марине Ковалевой науки давались легко; а там, где легкость не срабатывала, приходила на помощь усидчивость. Это укрепляло в ней уверенность, что профессией актрисы она овладеет так же элементарно, как школьной алгеброй и школьной химией.

Тем не менее мечты остались мечтами, а фотографии Марининого актерского триумфа – всего-навсего трогательными школьными фотографиями. После двух смешных попыток поступления во ВГИК Марина поняла, что ярко выраженных способностей строгие экзаменаторы в ней не находят. Но своим острым умом она поняла и другое: трезво анализируя стихотворение, которое должна была прочесть вслух, и характер героини, которую должна сыграть, она уделяла все внимание этому анализу, не оставляя ничего для внешнего проявления чувства. У тех удачливых абитуриентов, которые прошли ВГИКовские экзамены, Марина подметила непосредственность выражения чувств – на уровне сердца, на уровне тела, – которой она была лишена напрочь. У нее – все из головы. Придя к такому выводу, Марина совершила шаг, который характеризовал бы с лучшей стороны даже человека более зрелого, чем она: Марина признала свою профессиональную несостоятельность, прежде чем безнадежная попытка овладеть профессией завела бы ее в дебри самоуничижения. Актрисой стать Мариночке Ковалевой не светит. Зато она способна отлично разбираться в людях. И эта способность со временем может поставить ее выше иных актеров – а почему бы нет?

Марина сделала Стаса тем, кто он есть. Хотя до нее он был перспективным диктором, умеющим классно преподносить новости, но ведь кто такой теледиктор? Птица-говорун, только и всего. С тем отличием, что никому не нужны его ум и сообразительность. Зато теперь продюсер Станислав Некрасов имеет право формировать политику телекомпании. Для этого к его раскрывающимся способностям потребовалось прибавить Маринину интеллектуальную изощренность и упорство. Стас моментально разгадал, что эта толстушка не только хочет, но и умеет руководить. Умеет гладить людей по головке, умеет успокаивать, умеет обнадеживать, умеет удерживать, умеет стравливать – для того чтобы вызвать нужный эффект. С Мариной Стас в профессиональном смысле составляет единое целое... сильное целое.

Марину он тоже чувствовал, как и всех других. Чутко ощущал буквально кожей перепады ее настроения. Если бы он на самом деле, как хвастался, способен был зрительно воспринимать это настроение, Марина облеклась бы сейчас в глубокий темно-фиолетовый цвет. Темно-фиолетовая полоса ее жизни началась после убийства Великанова, Стас был уверен. А вот в чем причина того, что Марина находилась в таком упадке духа, – такие психологические сложности ему не по зубам. Тут нужен детекти... дедуктивный метод. А в дедукции, Стас искренне признавал, он не тянул, так же как и в индукции и в различиях между этими похожими и как-то связанными друг с другом словами.

Конечно, одно объяснение на поверхности: конкуренция. Гибель ведущего хирурга не то чтобы поставила крест на шоу «Неотразимая внешность», но нанесла ему внушительный урон. Этим не преминет воспользоваться главный конкурент «Радуги», Никаноров из «Шестого глаза». Но, с другой стороны, Стас не верит, что такая вся гениальная Мариночка смертельно испугалась Никанорова. До сих пор выкручивались: Никаноров – шоу, мы – шоу, он – проект, мы – проект. Так что живы будем, не помрем, невзирая на временные трудности.

Неужели ей жаль Великанова как человека? Может быть, его смерть потрясла Марину, как потрясает смерть друга? Но Стас не видел, чтобы они особенно дружили. Великанов признавал авторитет Марины Ковалевой, следовал ее указаниям, однако что касается общения, предпочитал Стаса. Стасу это было особенно лестно: вот, смотрите, доктор наук беседует с ним на равных, предпочитает его компании патентованных умников «Радуги». Ну кто после этого будет разносить дурацкие слухи, будто Стас Некрасов – тупой? Правда, интеллектуальных бесед они с Великановым не вели. Так, треп вокруг да около по любому поводу: на сей предмет Стасик Некрасов – преотменный мастер. А Великанов мастером в этом смысле не был, но ему нравилось трепаться со Стасом. Может быть, он тоже был любителем эмпатии?

Но основное их общение проходило без слов – как дождь, как туман, как река в русле, как кровь по венам. Мысленно Стас передавал Великанову, словно морзянкой (сплошные точки и тире), что Анатолий – отличный парень, хотя, сразу видно, много переживший и уже, со Стасовой точки зрения, немолодой, зато сохранивший молодость в душе, а это главное. Великанов отвечал Стасу своими, только великановскими точками и тире, что Стас – отличный непринужденный собеседник, в общем, то, что надо накануне съемок в преддверии утомительного рабочего дня. И еще что-то передавал – то, чего Стас так и не понял. Хотел о чем-то предупредить Стаса? Или о чем-то спросить – о чем обычно не спрашивают? Или сделать ему какое-то предложение? Стас никогда бы не осмелился перевести эти импульсы на всеобщий человеческий язык: думал, когда будет необходимо, Великанов скажет это ему сам – скажет прямым текстом, будто речь никогда не шла о другом способе общения. Но Великанов так и не произнес, чего хотел, вслух. Унес свою тайну в могилу. Звучит старомодно и высокопарно, но так оно и есть. Пожалуй, Стас мог бы предположить, в чем заключалась эта тайна, но его никто о ней не спрашивал. А если и не спросит, Стас промолчит: на фиг ему, такому необязательно-легкому, чужие тайны? Тем более тайны покойника.

А с Мариной Великанов общался только словесно и больше – никак. Она же хотела другого. Стас видел, хотела. Так откровенно, что и слепому стало бы ясно. Он мимоходом пожалел даже: Маринка, бедная! Сколько Стас ее помнит, она всю дорогу ласкала, холила, лелеяла свой ум. Тренировала его, как звезда культуризма водит в тренажерный зал свое изощренное тело. Тело же Мариночкино, наоборот, пребывало в заброшенности. Это не значит, что она была старой девой: мужчины у нее водились. Красавцы попадались на ее удочку, между прочим... А вот Великанов не попался. То ли молодая красавица жена, изысканная особа, в глазах маячила, то ли страх перед тестем, который, попробуй Толик изменить, за Можай его мог загнать, то ли что еще – ну, не поддался он Мариночке на ее обольщалочки. И этого ему, покойному, Маринка простить не могла. Вследствие неудовлетворенного женского самолюбия ей все и стало так глубоко фиолетово.