Дорога на юг (СИ) - Коган Мстислав Константинович - Страница 2

Внезапно за моей спиной скрипнула дверь, заставив меня вздрогнуть и втянуть голову в плечи. После заключения у храмовников, я всегда так реагировал на скрип несмазанных петель. Тело запомнило, что сразу за ним следует избиение, мешок на голову, ослепляюще-яркий свет пыточной камеры. Запомнило и непроизвольно нервно дёргалось, готовясь защищать от града ударов самые чувствительные места.

На палубе показалась бледная, как смерть, Айлин. Вышла и осторожно, держась за стеночку кормового квартердека, побрела к краю верхней палубы.

— Прошу меня извинить, — я встал из-за нашего импровизированного стола, сооруженного из перевёрнутой бочки и направился к ней. Подошёл, аккуратно приобнял и помог побыстрее добраться до перил. Одной рукой придержал волосы, чтоб не мешались, второй — плечи, на случай если у неё закружится голова. Один раз девушка так уже чуть было не выпала за борт, когда пошла заниматься этим самостоятельно. Потеряла сознание. На счастье рядом рыбачил Тур. Здоровяк успел схватить её за шкирку и втащить обратно на борт, а Вернон потом привёл в сознание.

— О, а вот и подкормка пошла, — пробасил Тур, посмотрев чем именно мы тут занимаемся. Здоровяк проводил почти всё свободное время на корме с удочкой в руках. Зато, благодаря его стараниям у нас в меню частенько появлялась весьма неплохая морская рыба.

— Да… Да иди ты… — с трудом выдавила из себя Айлин, вытирая рот тыльной стороной ладони. Ей сейчас было совсем не до шуточек. Девушку мутило и рвало вот уже несколько дней, с самого нашего отплытия. Та магия, которую она сотворила в крепости, дала очень мощный откат. А морская качка лишь подлила масла в огонь.

Мы неторопливо двинулись назад, обратно к нашей каюте. Ну как, каюте. Каморке два на три метра, с двумя боковыми койками, одной тумбочкой-столом между ними и небольшим окошком, которое можно было открывать, когда на море был штиль. Впрочем, в условиях корабля, вряд-ли мы могли рассчитывать на что-то большее. Спасибо, хоть не заставили спать вместе с матросами в гамаках на нижней палубе. Там бы и мне поплохело.

— Так, давай осторожно, — я помог девушке лечь на кровать, снял с неё дублет, оставив лишь тонкую льняную рубашку и накрыл одеялом из тёплой овечьей шерсти. Айлин била мелкая дрожь. Лихорадка стала ещё одним из её постоянных спутников. Я немного посидел с ней рядом, на краешке кровати. Затем встал и сказал.

— Пойду попытаюсь развести кока на что-нибудь съестное.

— Не… Не нужно… — стуча зубами сказала Айлин, — Всё равно не… Лезет…

— Нужно, — безапелляционно отрезал я, — Не хватало ещё, чтоб после всего, через что мы прошли, ты умерла от голода и обезвоживания.

— Оно же всё равно… Отправится за борт… — слабо улыбнулась девушка.

— Что-то отправится, что-то усвоится, — пожал плечами я, — Но хрен я тебе дам спокойно помереть. Если надо будет — буду с ложечки сидеть кормить. Поняла?

— Угу…

— Всё. Не вставай. Скоро буду.

Кок, конечно, начал ворчать, когда я ввалился к нему на кампус и потребовал ещё одну порцию обеда. Повар, вытирая тряпкой вспотевшую лысину, конечно тут же принялся ворчать, мол всем всё выдается поровну, и вообще твоя девка только продукты зазря переводит. Но когда услышал, что я пришлю ему сегодня пару ребят в помощь, тут же смягчился и выдал двойную порцию тушеного осетра, да ещё и целый кувшин воды, слегка разбавленной ромом в придачу. Выпивка тут выполняла ту же цель, что и вино на суше. Обеззараживала жидкость и не давала ей протухнуть во время плаванья.

С этими богатствами я и вернулся обратно к нам в каюту. Поставил миску и кувшин на столик-тумбочку, а сам присел на край кровати.

— Спасибо… — слабо улыбнулась девушка, — Но не стоит так со мной носиться…

— Давай я буду сам решать, что мне стоит делать, а что нет, — покачал головой я, а затем смерил её строгим взглядом, — Так как. С ложечки кормить или сама справишься?

— Сама. Но попозже, когда встану, — кивнула она, — А сейчас постараюсь поспать. Стыдно просить, но ты не мог бы…

— Мог бы, — ответил я, поняв о чем она просит. Затем подсел поближе, отодвинул в сторону прядь каштаново-рыжих волос, и положил руку на бледный, покрытый холодный испариной лоб. Прикрыл глаза, сосредоточившись на собственных ощущениях. Боли оказалось много. Весь энергетический контур девушки мерцал красным. Однако ощущения не были острыми, как при открытой ране. Скорее это было ноющее недомогание по всему телу и противный зуд в распоротой щеке.

Я начал вытягивать из неё всё это дерьмо. Поначалу ничего не происходило. Затем тело начало наполняться слабостью. Щёку принялась разрывать тупая, ноющая боль. Было такое чувство, что под кожу залезли сотни каких-то мелких жучков и принялись прогрызать ходы прямо внутри живого мяса. Брр… Твою то мать, крепко же ей досталось.

Спустя минут десять работа была закончена. Я наконец-то смог открыть глаза, шумно выдохнуть и отереть покрывшийся испариной лоб. Девушка тихо посапывала, повернувшись набок. Дрожь её больше не колотила, а на губах появилось некое подобие улыбки. Боль наконец-то выпустила её из своих цепких лап, дав возможность хотя-бы немного нормально поспать.

Жаль, что никто не мог подарить такую возможность мне. Всё-таки мои собственные раны, полученные во время пыток порой знатно досаждали. Особенно досталось спине. Кнут буквально содрал с неё кожу. И хоть компрессы из кровоцвета, которые делал Вернон, творили чудеса, заживляя на мне раны, как на собаке, но даже их возможности были не безграничны.

Я встал, размял затёкшие плечи и тут же поморщился от боли. Спина и рёбра тут же дали о себе знать. Ладно. Это всё мелочи. Пальцы не отрезали, глаза не выкололи, яйца тоже вроде бы на месте, а значит жить можно. Вот если б я не досчитался чего-то из вышеперечисленного, это была бы уже и впрямь катастрофа. А так — до свадьбы заживёт. Главное, чтоб она была не слишком скоро.

Ухмыльнувшись про себя, я с трудом, превозмогая боль наклонился. Предстояла самая неприятная часть ежедневной рутины. Наклонился и достал из под кровати большое деревянное ведро, заменявшее на корабле привычный глиняный горшок. Наполнено оно было почти до краёв. Пахло соответствующе. Стараясь ничего не расплескать на себя, я неторопливо побрёл обратно, к борту верхней палубы. Благо, на корабле не нашлось шизанутых эко активистов и все отходы нашей жизнедеятельности можно было сбрасывать прямиком за корму.

— Ну ты, парень, конечно, даёшь, — хмыкнул барон, когда я закончил со всеми своими делами и вернулся обратно к игре. Вернулся и обнаружил, что за время отсутствия с поля боя странным образом пропала парочка моих пехотинцев. Байран тоже понемногу жульничал, пытаясь склонить ситуацию на поле брани в свою сторону. Впрочем, тыкать я его этим не стал. Сам, как говорится, хорош.

— У нас над жёнами так не трясутся, как ты с этой своей носишься, — продолжал тем временем он, — А ведь вы даже ещё… Не узнали друг друга поближе.

— Так ли это важно, — пожал плечами я, немного подумал, передвинул лучника за спину оставшихся пехотинцев и добавил, — Я многим ей обязан. Честно говоря, для меня этого уже более чем достаточно.

— Неужели настолько? — удивился барон, забирая из «банка» четыре монеты и тут же меняя их на двух новых кавалеристов. Вызывать подкрепления можно было каждые десять ходов.

— Ну как… — я немного замялся, раздумывая как бы поступить дальше. Ситуация на поле боя складывалась мягко говоря аховая. Моих бойцов уже оттеснили почти к самым клеткам лагеря. Сам я сидел в глухой обороне и едва-едва успевал латать появляющиеся в ней бреши. Барон же предпринимал всё новые и новые атаки кавалерией, надеясь истощить моё войско настолько, чтобы пехота потом сама смогла пробиться к командиру и попытаться его одолеть. Сделать тут можно было немного. Но кое-что всё-таки да. Немного подумав, я вывел одного из своих солдат вперёд и отправил его на оголившийся фланг соперника.

— Так что… — напомнил мне барон.

— Она ведь поставила на кон всё, чтобы меня вытащить, — я пожал плечами и передал ход Байрану, — В том числе рискнула собственной жизнью и чуть было не умерла там. Мне кажется это всё-таки чего-то да стоит. Говоря проще, на мне теперь висит хорошенький такой должок, который не помешало бы вернуть. Ну и кроме того, хоть я и не совсем человек, но никакие человеческие чувства мне всё-таки не чужды. Любовь и сострадание — в том числе. Так что, — я ухмыльнулся, — Как видишь, у меня тоже хватает своих причин.