Здесь могут водиться тигры - Брэдбери Рэй Дуглас - Страница 2

- Эй! - крикнул Дрисколл, один из самых молодых членов экипажа, с наслаждением вдыхая ВОЗДУХ. - Я прихватил с собой все для бейсбола. Не сыграть ли нам попозже? Ну что за прелесть!

Мужчины тихо засмеялись. Да, что и говорить, это был самый лучший сезон для бейсбола, самый подходящий ветерок для тенниса, самая удачная погодка для прогулок на велосипеде и для сбора дикого винограда,

- А что, если бы нам пришлось скосить все это? - спросил Дрисколл.

Астронавты остановились.

- Так я и знал: тут что-то неладно! - воскликнул Чаттертон. - Взгляните на траву. Она скошена совсем недавно!

- А может, это какая-нибудь разновидность дикондры? Она всегда короткая.

Чаттертон сплюнул прямо на зеленую траву и растер плевок сапогом.

- Не нравится, не нравится мне все это. Если с нами что-нибудь случится, на Земле никто ничего и не узнает. Нелепый порядок: если ракета не возвращается, мы никогда не посылаем вторую, чтобы выяснить причину.

- Вполне естественно, - сказал Форестер. - Мы не можем вести бесплодные войны с тысячами враждебных миров. Каждая ракета - это годы, деньги, человеческие жизни. Мы не можем позволить себе рисковать двумя ракетами, если один полет уже доказал, что планета враждебна. Мы летаем на мирные планеты. Вот вроде этой.

- Я часто задумываюсь о том, - заметил Дрисколл, - что случилось с исчезнувшими экспедициями, посланными в те миры, куда мы больше не пытаемся попасть.

Чаттертон пристально смотрел на дальний лес.

- Они были расстреляны, уничтожены, зажарены. Что, может случиться и с нами в любую минуту. Пора возвращаться и приступать к работе, капитан.

Они стояли на вершине небольшого холма.

- Какое дивное ощущение! - произнес Дрисколл, взмахнув руками. - А помните, как мы бегали, когда были мальчишками, и как нас подгонял ветер? Словно за плечами вырастали крылья. Бывало, бежишь и думаешь: вот-вот полечу. И все-таки этого никогда не случалось.

Мужчины остановились, охваченные воспоминаниями. В воздухе пахло цветочной пыльцой и капельками недавнего дождя, быстро высыхавшими на миллионах былинок.

Дрисколл пробежал несколько шагов.

- О господи, что за ветерок! Ведь, в сущности, мы никогда не летаем по-настоящему. Мы сидим в толстой металлической клетке, но ведь это же не полет. Мы никогда не летаем, как летают птицы, сами по себе. А как чудесно было бы раскинуть руки вот так, - он распростер руки. - И побежать… Он побежал вперед, сам смеясь своей нелепой фантазии. - И полететь! - вскричал он.

Он полетел.

Время молча бежало на часах людей, стоявших внизу. Они смотрели вверх. И вот с неба донесся взрыв неправдоподобно счастливого смеха.

- Велите ему вернуться, - прошептал Чаттертон. - Он будет убит.

Никто не ответил Чаттертону, никто не смотрел на него; все были потрясены и только улыбались.

Наконец Дрисколл опустился на землю у их ног.

- Вы видели? Черт побери, ведь я летал!

Да, они видели.

- Дайте-ка мне сесть! Ах, боже мой, я не могу прийти в себя! - Дрисколл, смеясь, похлопал себя по коленям. - Я воробей, я сокол, честное слово! Вот что - теперь попробуйте вы, попробуйте все!

Он замолчал, потом заговорил снова, сияя, захлебываясь от восторга:

- Это все ветер. Он подхватил меня и понес!

- Давайте уйдем отсюда, - сказал Чаттертон, озираясь по сторонам и подозрительно разглядывая голубое небо. - Это ловушка. Нас хотят заманить в воздух. А потом швырнуть вниз и убить. Я иду назад, К кораблю.

- Вам придется подождать моего приказания, - заметил Форестер.

Все нахмурились. Было тепло, но в то же время прохладно, дул легкий ветерок. В воздухе трепетал какой-то звенящий звук, словно кто-то запустил бумажного змея, - звук вечной Весны.

- Я попросил ветер, чтобы он помог мне полететь, - сказал Дрисколл, - и он помог.

Форестер отвел остальных в сторону.

- Следующим буду я. Если я погибну - все назад к кораблю!

- Прошу прощения, - вмешался Чаттертон, - но я не могу этого допустить. Вы капитан. Мы не можем рисковать вами. Он вытащил револьвер. - Вы обязаны признавать здесь мой авторитет и мою власть. Игра зашла слишком далеко. Приказываю всем вернуться на корабль!

- Спрячьте револьвер, - хладнокровно ответил Форестер.

- Остановитесь, безумцы! - Прищурившись, Чаттертон переводил взгляд с одного астронавта на другого. - Неужели вы еще не поняли? Этот мир живой. Он разглядывает нас и пока что играет с нами, а сам выжидает благоприятной минуты.

- Это мое дело, - отрезал Форестер. - А вы - если сию же минуту не спрячете револьвер - пойдете назад к кораблю под конвоем.

- Все вы сошли с ума! Если не хотите идти со мной, можете умирать здесь, а я иду назад, беру пробы и запускаю ракету.

- Чаттертон!

- Не пытайтесь удержать меня!

Чаттертон побежал. К вдруг громко вскрикнул.

Все подняли глаза - и тоже не удержались от крика.

- Он там, - сказал Дрисколл.

Чаттертон был уже высоко в небе.

Ночь опустилась на землю так незаметно, словно закрылся чей-то большой ласковый глаз. Оцепеневший от изумления Чаттертон лежал на склоне холма. Остальные сидели вокруг, усталые, но веселые. Он не желал смотреть на них, не желал смотреть на небо. Внутренне сжавшись, он хотел лишь одного ощущать твердую землю, ощущать свои руки, ноги, все свое тело.

- Это было изумительно! - сказал астронавт, которого звали Кестлер.

Все они успели полетать, словно скворцы, орлы, воробьи, и все были счастливы.

- Эй, Чаттертон, придите же в себя и признайтесь: вам понравилось? - спросил Кестлер.

- Этого не может быть! - Чаттертон крепко зажмурился. Она не могла сделать это. То есть могла, но только при одном условии - если воздух здесь жиг бой. Он словно зажал меня в кулаке и поднял вверх. А сейчас, в любую минуту, он может убить всех нас. Он живой!

- Отлично, - согласился Кестлер, - допустим, что он живой. А у всего живого должна быть какая-то цель. Так вот, может быть, цель этой планеты как раз и состоит в том, чтобы сделать нас счастливыми!

Словно в подтверждение его слов, к ним подлетел Дрисколл, держа в каждой руке по фляге.

- Я нашел ручей с вкусной, чистой водой. Попробуйте!

Форестер взял флягу и поднес ее Чаттертону, предлагая выпить глоток, но Чаттертон покачал головой и отшатнулся. Он закрыл лицо руками.