Сыщик ошибается только раз - Макеев Алексей Викторович - Страница 36

– А чтобы ваши блуждания по вагонам выглядели натурально, – невинно заметил полковник Крячко, – думаю, для начала вам следует сгонять в вагон-ресторан за пивом. А потом за добавкой. Нет ничего естественнее, чем мужик, бегающий за добавкой.

– Вы, ребята, не слушайте полковника, – ровным голосом вставил Гуров, даже не удостаивая Крячко взгляда. – Полковник обожает пошутить, а люди иногда принимают его фантазии всерьез.

– Почему фантазии, Лева? – обиженно спросил Крячко. – Можно же совместить полезное с приятным. Ребята не зря будут бегать, и мы не заскучаем.

– А кто здесь собирается бегать зря? – сердито спросил Гуров. – У лейтенантов совершенно определенная задача. По-моему, они прекрасно отдают себе отчет в ее важности. И совершенно ни к чему им бегать за пивом, которого, кстати, я пить не собираюсь, да и тебе не рекомендую. Впереди у нас исключительно трудное дело, и выполнять его нужно на свежую голову. Или ты забыл, какие нас ждут осложнения, если мы опростоволосимся?

Крячко поморщился.

– Почему мы обязательно должны опростоволоситься? – сказал он. – Я этого не понимаю. И чем может помешать бутылочка-другая пива? Пиво – это самый удобный способ скоротать утомительную дорогу. Я же не призываю никого напиваться! По-моему, ребятам самим будет не слишком приятно таскаться по вагонам вхолостую.

– Нам, товарищ полковник, и в самом деле было бы нетрудно, – дипломатично ответил на это лейтенант Калмыков, но тут уже Гуров по-настоящему рассердился.

– Отставить разговоры! – скомандовал он. – У нас тут не увеселительная прогулка. Все посторонние мысли попрошу из головы выкинуть. Это относится как к младшему командному составу, так и к старшему. Мы сейчас заняты тем, что ищем черную кошку в темной комнате. Дело головоломное и, я бы даже сказал, отчасти мистическое. Больше никого предупреждать и уговаривать не буду. Просто высажу с поезда на ближайшей станции.

– Уже и помечтать нельзя! – разочарованно проговорил Крячко, отворачиваясь.

– Вот молодежь выйдет – и мечтай хоть до посинения! – раздраженно сказал Гуров.

Крячко подмигнул незаметно Калмыкову и сказал со вздохом:

– Вот она служба, ребята! Знать бы заранее – никогда бы на это дело не согласился! Пошел бы себе в сантехники и горя не знал! Тут ведь какое начальство попадется. Попадется непьющее и деловое…

– Ладно, Стас, кончай туманить парням мозги! – уже почти взмолился Гуров. – Не доводи меня до греха!

– Ладно, смирился, господин полковник! – ухмыльнулся Крячко, делая оперативникам рукой знак, чтобы они исчезли. – Только не собираешься же ты всю дорогу сидеть в купе? Все равно ведь придется выходить в ресторан и в туалет, извините за выражение… Понимаю, у тебя могучая интуиция, но даже с ней не стоит перебарщивать, а то молодежь решит, что мы с тобой параноики.

– Самое смешное, что ты, скорее всего, прав, – неожиданно отреагировал на это замечание Гуров. – Мне и самому кажется, что я сейчас, как говорится, дую на воду. Но, согласись, что на молоке я здорово обжегся. Так что будем выходить и в ресторан, и в туалет, но, как говорится, все в меру. А благодушно попивать пивко и поглядывать в окно нам предстоит на обратном пути, если, конечно, у нас еще останется такое желание.

– С чего думаешь начать? – поинтересовался Крячко. – Сразу возьмем за глотку Куприянова?

– А он тебя спросит: по какому праву? – возразил Гуров. – Нет, я полагаю, даже на территории комплекса нам появляться не следует. Сразу же отправимся искать ту поляну. Примерное направление мне известно. Надеюсь, больших проблем с поисками не будет. А когда мы найдем поляну, станет понятно, почему кому-то очень не хочется, чтобы мы ее видели.

– Ты так в этом уверен? – почесал в затылке Крячко. – Это было бы неплохо. А я вот опасаюсь, что с первого взгляда мы ничего там не увидим. Может, и со второго не увидим. Может быть, вообще никогда ничего не увидим…

– С каких это пор ты заделался таким пессимистом? – удивился Гуров. – А я вот уверен, что нас ждет скорый сюрприз. Просто так никто бы не стал разбрасываться гранатами в центре Москвы. Меня не покидает ощущение, что они до сих пор рядом.

– Ну, это мы уже слышали, – скептически заметил Крячко. – Скорее всего, это нервы.

– Определенно, нервы, – усмехнулся Гуров.

– Твой отдых получился чересчур активным, – авторитетно заявил Крячко. – Тебе не удалось выполнить главную заповедь: ты не сменил род занятий.

– Ну, это не совсем так. Заниматься пришлось такими вещами, что и врагу не пожелаешь. Было очень необычно.

– Тогда будем надеяться, что дальше у нас будет сплошная рутина, – сказал Крячко. – Слишком много новых впечатлений – это тоже плохо. Слышал недавно по радио.

На том и порешили. Примерно через полчаса вернулись в купе молодые оперативники. По их словам, они внимательнейшим образом осмотрели весь поезд, но ничего подозрительного не заметили. То есть подозрительных лиц, по мнению Калмыкова и Спирягина, в поезде было полно, но ни одно из них не вписывалось в ту схему, которую разработал Гуров. Никто не проявлял ни малейшего интереса к пассажиру по фамилии Гуров.

Тем не менее в вагон-ресторан пошли раздельно. Гурову не хотелось обращать внимание посторонних на свой спаянный коллектив. К тому же так было проще управлять полковником Крячко, который все порывался разнообразить обед включением алкогольных напитков. Более одной бутылки пива ему, однако, не перепало. Разочарованный, он вернулся в купе и завалился на верхнюю полку с намерением проспать до самого вечера. Молодые оперативники, в свою очередь, отправились в вагон-ресторан. Гуров же, оставшись практически в одиночестве, сначала попробовал читать газету, которую купил на вокзале, но это занятие очень быстро ему надоело, и он решил пройтись по вагону.

Дело шло к вечеру. Пейзажи за окном были раскрашены в багровые предзакатные цвета. Внизу, под железнодорожной насыпью, по тракту мчался пустой грузовик, оставляя за собой неподвижное облако красноватой пыли. В остальном местность казалась безжизненной и безлюдной – ни деревеньки, ни деревца, только вдалеке мерцала голубоватая лента какой-то реки.

В коридоре тоже было пусто. Пассажиры сидели по своим купе, и даже проводник не появлялся, хотя до этого его деловитая худощавая фигура то и дело сновала по вагону.

Вдруг Гуров услышал, как хлопнула дверь на дальнем конце вагона. Он повернулся и увидел шагающего к нему человека в костюме из плотной набивной ткани, наглухо застегнутом на все пуговицы. У человека было квадратное, грубо вытесанное лицо с выдающейся нижней челюстью, абсолютно равнодушный взгляд, тяжелая поступь и прямая спина. Он размеренно промаршировал мимо Гурова, искоса взглянул на него, когда им пришлось потесниться, чтобы разминуться, и проследовал дальше. Любой бы согласился, что этот солдафон не проявил к Гурову никакого интереса, но только не сам Гуров. Ему почему-то стало опять тревожно на душе. Равнодушие этого человека показалось ему абсолютно напускным. Почему так – Гуров не смог бы объяснить. Но у него почти не осталось сомнений: он видел этого человека, встречался с ним совсем недавно. Откуда взялось это ощущение? Может быть, что-то в его фигуре, манере двигаться напоминало одну из фигур, которую Гуров видел в ночной темноте возле школы? Поклясться в этом он не мог, но ощущение не проходило.

Человек между тем вышел в тамбур, закрыл за собой дверь и исчез.

Гуров подумал, не стоит ли разбудить Крячко, чтобы поделиться с ним своими ощущениями, но потом решил подо-ждать еще немного. Крячко не любил обсуждать ощущения, особенно спросонок.

Вскоре открылась дверь с того конца вагона, куда ушел настороживший Гурова человек, и появился еще один персонаж. Гуров именно так мысленно определил его для себя, потому что и в поведении этого незнакомца улавливалась некая тщательно замаскированная напряженность. Можно сказать, он прятал под маской равнодушия кипевшие в глубине души страсти. Выглядел он не слишком презентабельно – какая-то дешевая куртка, брюки из грубой ткани и башмаки на толстой подошве – все очень функционально и надежно, будто даже по-военному.