Шоу для богатых - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 5

– Спасибо, не откажусь, – поблагодарил ее Голованов, усаживаясь на свободный стул.

– Вам как, покрепче или так себе?

– Пожалуй, покрепче.

– Вот и Стасик так же любит, – с каким-то надрывом в голосе произнесла Анна Семеновна. – Чтобы покрепче, сахарку побольше да с лимончиком. А чай он сам всегда заваривал, мне не доверял.

Она поставила перед Головановым чашечку от сервиза и как-то очень грустно улыбнулась.

– Когда я пыталась сама заварить, тут же перехватывал у меня заварной чайничек и говорил, что не царское это дело – чай заваривать. Мое, мол, дело – пироги да плюшки на стол подавать.

Голованов покосился на Ирину Генриховну и согласно кивнул. Да, мол, не царское. Однако думал он сейчас совершенно о другом. Если до этого момента он еще колебался в оценке чисто человеческих и сыновних качествах Стаса Крупенина, то после этих слов он мог уже точно сказать, что с этим парнем случилось что-то очень серьезное, если он даже матери не может позвонить и сказать, где он и что с ним. По крайней мере, не загулял в развеселой компании, да и в город другой не умчался из-за какой-нибудь смазливой бабенки, без которой, как могло ему показаться, он уже не умел бы и дня прожить.

И еще он подумал о том, что именно этого матери Стаса знать не положено, пусть думает все что угодно, но только не зацикливается на самом страшном.

Даже несмотря на то, что чай на этот раз заваривала хозяйка квартиры, получился он весьма приятным, и Голованов, не успевший перекусить в «Глории», не отказался и от бутерброда с колбасой, попросив при этом повторить чашечку чая.

– Всеволод Михайлович! – попыталась было шутливо усовестить его Ирина Генриховна, однако Анна Семеновна только замахала на нее руками.

– Да о чем вы говорите! Мне же очень приятно. И Стасик меньше двух чашек не пьет.

Голованов обратил внимание, что она говорит о сыне в настоящем времени, и мысленно попросил Бога, чтобы именно так все и было. Жив парень! Хотя, возможно, и попал в серьезную передрягу. Оттого и матери своей не может сообщить.

Знать бы только, что именно могло с ним случиться!

Расправившись с бутербродом, Голованов кивком поблагодарил хозяйку дома и тут же задал вопрос, который уже давно вертелся на языке:

– Скажите, а ваш сын продолжает заниматься борьбой? Или все это так, для общего развития?

И он кивнул на тренажер, который явно не вписывался в кухонную меблировку.

– Господи, да о чем вы говорите? – искренне возмутилась Анна Семеновна, будто гость обидел ее лично и сына своими словами. – Общее развитие... Какое там «общее развитие»? Он ведь еще когда в школе учился, без своего самбо жить не мог. И до армии выступал на первенстве России.

– И довольно часто побеждал, – подыграл Голованов, чтобы разговорить мать Стаса, которая то вдруг сжималась в своем горе, то начинала вспоминать детские и школьные годы сына. – Те кубки, что стоят в его комнате...

– Да, – улыбнулась Анна Семеновна, – и на первенстве Москвы призы брал, и когда за Россию выступал то же. И даже, помню, признался как-то, он тогда в десятом классе учился, что обязательно станет чемпионом России.

– И что же помешало?

– Травма, – вздохнула Анна Семеновна. – Двойной перелом левой руки.

– И что... спортивная карьера закончилась?

– Да как вам сказать?... Стасик уже понимал, что профессиональный спорт для него закрыт, но продолжал упорно тренироваться, разрабатывая левую руку. Ну, а потом... потом армия, причем сам напросился в морскую пехоту и даже в Чечне около полугода повоевал. А потом демобилизация, экзамены в институт и... и все эти неприятности с дракой в кафе.

Она замолчала, сглотнула подступивший к горлу комок, и видно было, насколько ей трудно вспоминать все то, что случилось три года назад. Наконец все-таки справилась со своим состоянием и уже совершенно потухшим голосом закончила:

– Так что вопрос о какой-то спортивной карьере отпал сам по себе.

– Что, настолько все было серьезно? – спросила Ирина Генриховна, припоминая рассказ отца Стаса.

– Ну, это с какой стороны посмотреть, – угрюмо произнесла Анна Семеновна и на ее лице застыла вымученная скептическая ухмылка. – С самого начала было ясно, что виноваты те шестеро парней из Азербайджана, которые уже были в хорошем подпитии, да и ножи достали они, а не друзья Стасика. Однако адвокат этих парней и подкупленный ими следователь дело повернули так, будто драка возникла на почве антагонизма русских с азербайджанцами.

– То есть, на почве национализма и шовинизма?

– Да, – кивком подтвердила Анна Семеновна. – Сейчас каждый обиженный хам прикрывается этим, ну, и как итог...

– Отец Стаса помог?

И снова угрюмый кивок.

– Да, я вынуждена была обратиться к мужу, потому что «мировая», предложенная адвокатом, стоила больших денег, а таковых при моей зарплате у нас с сыном не было. – Она снова сглотнула подступивший к горлу комок и негромко добавила: – И каким бы он ни был, отец Стасика, мы очень благодарны ему. Да и теперь вот... К кому бы я еще обратилась за помощью, как не к нему?

Анна Семеновна уткнулась глазами в тарелочку с бутербродами и также негромко произнесла:

– Ну, а что касается спорта... Уже после зимней сессии, когда Стасик учился на первом курсе, он стал подрабатывать тренером в каком-то частном спортивном клубе, где начал восстанавливаться и сам.

– Самбо?

– Нет, самбо это в прошлом. Рукопашный бой. В общем то, чему их учили в морской пехоте.

– Вечерами тренировал?

– Да, два вечера по будням, с семи до девяти, и по три часа в субботу и воскресенье.

Голованов уважительно кивнул, а Ирина Генри-ховна не могла не спросить, мысленно представив, как бы училась ее Нинка, вытаскивая на своих плечах столь нелегкий дополнительный груз:

– И что, серьезная помощь в семейном бюджете?

– О чем вы говорите! – возмутилась Анна Семеновна. – Более чем серьезная. Стасик даже машину смог купить.

«Даже так?» – мысленно удивился Голованов, который в свое время также пытался подрабатывать тренером по рукопашному бою в частном закрытом клубе. Однако на те гроши, которые платили ему лично как тренеру-«вечернику», ни машину не купишь, ни...

– «Жигули»? – спросил он.

– Почему «Жигули»? – обиделась за сына мать Стаса. – Вполне приличный «Опель».

Голованов невольно покосился на тренажер.

«Вполне приличный „Опель“, этот тренажер, явно недешевый компьютер в комнате Стаса и новенькая электроника, которую он приобрел явно на свои деньги... М-да, на зарплату тренера даже половины этого добра не купить. К тому же он еще и одевался довольно неплохо, о чем говорил его гардероб, да и в семейный бюджет, видимо, хорошо отстегивал».

М-да, все это, вместе взятое, наводило на определенные размышления.

– Анна Семеновна, а ваш сын, случаем, в коммерческих боях не участвовал?

Хозяйка дома, как на больного, покосилась на детектива, который на первый взгляд производил вполне приятное впечатление. И вдруг такой вопрос. Судя по всему, она была наслышана о коммерческих боях из передач по телевизору, да и большинство низкопробных американских фильмов построены на этом сюжете, и оттого, возможно, видела в коммерческих боях нечто противоправное и антиобщественное, что не вязалось в ее сознании с образом сына.

– О чем вы говорите! – возмутилась она. – У него порой даже у телевизора посидеть времени не хватало.

– Учеба? – подыграл ей Голованов.

– И учеба, и тренировки.

Она замолчала, видимо стараясь понять, с чего бы это был задан вопрос о каких-то коммерческих боях, вздохнула и негромко, будто старалась сама себя убедить в чем-то, произнесла:

– Нет, о своем сыне, слава Богу, ничего плохого сказать не могу. Пьянство, наркотики и дурные компании – все это проходило мимо него стороной.

«Ну, и слава Богу», – мысленно похвалил парня Голованов и тут же задал очередной вопрос:

– Скажите, ваш сын часто пользовался машиной?