Спецагент инквизиции - Шелонин Олег Александрович - Страница 4

– Да… – потрясенно почесала затылок Яга, – ихняя фигня наших идиотов не берет. Токмо народным методом, – с этими словами старушка подняла топор, и тюкнула Ванюшу обухом по голове, – внучек, тащи его к колодцу, не помогло!

Знала бы старушка, что Иван на спор лбом чугунные наковальни гнет, ни за чтоб не стала лечить Ивана Дурака этим методом.

3

Иван протяжно зевнул, сладко потянулся, почесал зудящую грудь. Рядом что-то звякнуло, послышался придушенный испуганный писк. Ванюша открыл глаза, с недоумением посмотрел на железные браслеты на руках, от которых к стене тянулись цепи. Он сидел на голом каменном полу полутемного, сырого помещения. Неподалеку прикованный к той же стене серебряной цепью сидел волк и с ужасом смотрел на Ивана.

– Чего вылупился, собака страшная?

Черногор ничего не ответил. Только мохнатой головой потряс и опять уставился на звенья цепей, которые Иван в процессе почесывания вытянул в струну.

– Так чего молчишь, волчара? Бабуля где?

– На сеновале, – фыркнул, наконец, выйдя из транса, волк, – тебя дожидается.

– Это хорошо. А мы тут что делаем, ежели она там ждет?

– Вань, а ты что, совсем ничего не помнишь? – осторожно спросил волк.

– Помню как под венец ее звал, слова ласковые иноземные говорил, а потом все как в тумане. Так что дальше-то было?

– В город мы дальше пошли, в столицу.

– А на хрена?

– Это ты меня спрашиваешь? – разозлился Черногор, – забыл, как вчера права качал?

– И как я их качал? – захлопал глазами Иван.

– Очень просто. Взял меня за шкирку и говоришь: «Ну, что, собака страшная, пойдем, посмотрим, насколько я поумнел?», и поволок за собой в город.

– Ну и на сколько?

– У-у-у… – завыл волк, – сейчас не знаю, но судя по твоим вчерашним забавам в городе не намного! Это надо ж было додуматься сесть с цыганами в карты играть на интерес. Да еще меня в качестве первой ставки использовать. До сих пор понять не могу, как ты их сумел обыграть, у них же шестнадцать тузов в рукаве, но в то, что ты поумнел, не верю!

Тут в дверях загремели замки. Волк торопливо заткнулся, и даже отвернул от Иванушки в сторону пасть, всем своим видом давая, что он здесь совершенно случайно, и этого дебила, прикованного рядом видит в первый раз. В каземат вошел здоровенный детина в черном одеянии палача, следом внутрь шагнул седоусый, коренастый мужчина со свитком в руках, облаченный в кафтан стрельца. Из-под красной шапки его, отороченной собольим мехом, выглядывал огромный фиолетовый фингал с зелеными разводьями.

– Ну, здравствуй, Иван, – стрелец окинул внимательным взглядом камеру, наметанным глазом сразу нащупал вытянувшиеся звенья приковавшей к стене узника цепи. – Силен… что, не вышло удрать? То-то же.

– А ты кто? – прогудел Иван, сердито глядя на стрельца.

– Я то? – усмехнулся седоусый воин, – воевода стрелецкий.

– А я Ваня, – представился Иван.

– Это мы уже знаем, – воевода развернул свиток, – а вот ты знаешь, что тебя теперь ждет?

– Нет.

– Ну, слушай, царский указ, – воевода откашлялся и начал с выражением читать. – Иван по прозвищу Дурак, уроженец деревни Недалекое за преступления против царя батюшки нашего Владемира Первого, приговаривается к смертной казни через забитие плетьми до смерти у позорного столба. Ваньке разбойнику инкриминируется…

– Чего? – выпучил глаза Иван.

– Да перечисляют тут все, что ты вчера натворил, – вздохнул воевода, – я этого писаря и сам готов прибить, – честно признался он, – выучился в Голштинии на нашу голову, а теперь мудреными словами над нами изгаляется. Короче, ежели проще, казнить тебя будут вместе с собакой твоей за смуту, учиненную в столице, и порчу государственного имущества.

– Какую смуту? – нахмурился Иван. Он действительно ничего не помнил.

– А ты припомни. С цыганами на ярмарке драку затеял?

– Нет.

– Морду их медведям бил?

– Нет.

– Как нет? Как нет? Я ж сам все видел. Ты что, издеваешься?

– Нет.

Воевода зарычал. К нему склонился палач.

– Воевода батюшка, он же дурак. Так и в указе написано.

– И то верно, – успокоился стрелецкий воевода, и как к ребенку уже обратился к Ивану, – не хорошо ты вчера Ванюша себя вел. Цыган с медведями покалечил. Ну, их-то ладно, сам эту породу не люблю, да еще и с ножами они на тебя полезли, но стрельцов то моих вчера за что побил? Они ж вас разнять хотели, за тебя дурака заступались, как за верноподданного царя батюшки нашего.

– Это правильно, – одобрил Иван, – верноподданных надо защищать.

– Тогда скажи Ванюша, верноподданный ты наш, за каким хреном ты позорный столб из цельного железа, с корнями из земли выдернул?

– А я и не знал, что у столбов корни есть, – искренне удивился Иван, и почесал затылок, еще больше вытянув цепь. Под рукой нащупалась огромная шишка.

– Да это я так. Фигура речи. Вот скажи ты мне дурачина, зачем ты этим столбом и стрельцов, и цыган, и медведей, и половину рыночной площади в тюрьму согнал? Цыган, ладно, но стрельцов-то зачем? – рука воеводы невольно потянулась к синяку под глазом.

– Я что, сортировать их чтоль буду? – выдал внезапно довольно мудреную фразу Ванюша, – как в махаловке отличишь цыгана от стрельца?

– Но стрельца-то от медведя отличить можно!!? – сердито рявкнул на Ивана воевода, – боярская дума до сих пор голову ломает, как ты всех туда загнать умудрился. Тюрьма же маленькая! И за каким чертом ты потом дверь столбом подпер?

– Чтоб не разбежались, наверное, – пожал плечами Иван.

– А столб зачем согнул?

– Так он же большой, а дверка маленькая, – начал пояснять Ванюша, – по габаритам столб не проходил.

– Слова то какие мудреные знаешь… Ой, что-то сдается, мне, что не такой уж ты и дурак, – насторожился воевода.

– Кто, я?

– Ты.

– А чегой-то мне дураком быть? – удивился Ванюша, – вот на днях я к бабе Яге посватался. Дурак бы до такого не додумался. А я умный.

– И чем же она тебя прельстила? – сразу успокоился воевода.

– Дык хозяйство же! – азартно сказал Иван Дурак, – к такому прислониться не грех! Опять же в лесу живет, воздух чистый.

– А годков бабуле сколько?

– А я почем знаю? На вид за сотню перевалило.

Воевода успокоился окончательно.

– Значит так, Ванюша. Столб погнул?

– Ну, раз говоришь погнул, значит погнул.

– Тюрьму порушил?

– Я порушил?

– Нет, – честно признался воевода, – не ты, мы. Стену пришлось ломать, чтобы людей выпустить.

– Так это уж вы са-а-ами виноваты, – прогудел Иван, – что не могли просто столб от двери отвалить?

– Не могли Ванюша, – вздохнул воевода, – ты около двери этот столб своему односельчанину в тот момент продавал. Он как раз на ярмарку приехал кузнечными поделками торговать.

– И как, продал?

– Продал.

– За сколько?

– За золотой.

– И где же он? – начал ощупывать карманы Ванюша.

– Отобрали.

– Мой золотой? – возмутился Иван, – кто?

– Вакула. Очень он обиделся, когда понял, что ты ему государственное имущество внаглую впариваешь, ну и приголубил тебя молотом. Тут-то мы тебя и взяли.

– А-а-а… то-то думаю, что у меня здесь чешется? – Иван осторожно ощупал шишку на затылке.

Воевода сочувственно посмотрел на дурачка.

– Но самое главное не это, Ванюша. Как ты до жизни такой докатился, что с оборотнем связался? Дружбу с ним завел?

– Каким оборотнем?

– А вот рядом с тобой сидит, это кто?

– Собачка моя, – Иван подтянул за цепь волка поближе, и по хозяйски потрепал его по холке, – никому не отдам.

– И какой породы твоя собачка?