Боксер-4: назад в СССР (СИ) - Гуров Валерий Александрович - Страница 40

В подтверждение моих мыслей Сеня повернулся ко мне и робко спросил:

— Слушай, Мишка, может, они правы, а? Может, ну его, этот турнир? Ну какой из меня, в самом деле, боксер?

Мда. Волнение перед боем — это нормально, но вот откровенный страх — это уже вообще никуда не годится. Придется проводить экстренную психотерапию. Я положил руки на его плечи и, неотрывно глядя ему прямо в глаза, начал говорить заветы, которыми был когда-то серьезно впечатлен, когда в первый раз их услышал:

— Значит, Сеня, слушай меня внимательно. Отдели себя от своих плохих мыслей. Поверь в себя. Твой соперник всегда чувствует твою неуверенность. Поэтому ты должен заставить себя выйти на ринг! Запомни: герои и трусы чувствуют один и тот же страх. Их отличие состоит только в том, что герои ведут себя по-другому. Трус убегает, а герой использует свой страх для того, чтобы направить его на своего противника, и в конце концов побеждает. Еще раз: боятся абсолютно все! Важно правильно использовать свой страх. Его нужно превращать в ярость!

Сенины глаза постепенно меняли свое выражение с непонимания на раздражение. Это хорошо!

— И потом, сам подумай, — продолжал я. — Если бы ты не был для них опасен — разве разглагольствовали бы они сейчас на весь коридор? Да они бы о тебе даже не думали, не то то разговоры какие-то вести! А они ведь не просто так здесь прошлись — они хотели, чтобы ты все это услышал! Видел как они шушукались с нашим Петровым перед этим? Смекаешь, к чему это все было? Так вот. Сейчас у тебя есть только два пути. Поддаться на их тупые провокации и сдаться, не выходя на ринг — или выйти на него победителем! Да, да, ты не ослышался — именно выйти победителем, потому что если ты не поддался на всю эту дешевку — ты уже заранее победил! Герой не разменивается на эту чепуху — он побеждает своих соперников силой, умениями, опытом, навыками, но прежде всего — умом!

По сути, это было традиционное внушение в стиле Каса Д’Амато — тренера Майка Тайсона и других всемирно известных чемпионов. А уж человек, воспитавший таких крутых бойцов, явно знал толк в поднятии человеческого и спортивного духа. Вот и сейчас я увидел, как буквально на моих глазах Сеня преобразился и из неуверенного в себе превратился в бойца, готового к битве. Отлично! Сработало! Теперь нужно было немножко поработать с его соперниками, а то что-то они чересчур разошлись, как я погляжу.

Я подошел к их раздевалке. Входная дверь в нее была открыта, и любой желающий мог увидеть, как Сенин соперник бинтует руки, готовясь к выходу. Сделав вид, что я просто прогуливаюсь по коридорам дворца спорта и случайно остановился именно возле их двери, я негромко, но так, чтобы внутри раздевалки было слышно, произнес:

— Эх, дела… Да, не завидую я тому, кто против нашего тяжа Сеньки выйдет…

— Это почему еще? — мгновенно раздалось из комнаты. Мой план оказался точным!

— А? — переспросил я, как бы очнувшись, огляделся, и, якобы найдя источник звука, ответил, глядя уже прямо на Сениного соперника: — Так вы что, ничего про него не слышали, что ли?

— А что мы должны были слышать-то? — кажется, там занервничали. — Ты, если уж начал говорить, то говори до конца, а не ребусы тут загадывай!

— Да какие там ребусы, — я задумчиво пожал плечами, как бы сомневаясь стоит ли раскрывать важную тайну кому попало или нет. — Я просто сам видел, как он Теофила Стивенсона ронял, когда они к нам в Москву приезжали. На спарринг вышли, а он раз два и кубинец в кашу!

— Чего, правда? — Сенин противник уставился на меня, как баран на новые ворота, и замер в недоверии. — Стивенсона ронял? Того самого? А мне Петров не говорил…

— Ну да, — все так же задумчиво ответил я. — К нам же кубинцы-то приезжали не так давно — слышали, наверно? Ну и занимались со всеми желающими. Вот он его тогда и завалил. Стивенсон аж сам обалдел — не ожидал, говорит, такого уровня и такого напора от советского любителя. И удар говорит, как конь копытом… А Петров в тот день на тренировке отсутствовал, туда пускали не всех подряд.

— Вот, значит, как… — Сенин соперник почесал в затылке. Крыть ему было нечем: о том, что к нам приезжали кубинцы, знала вся спортивная общественность Москвы, а уж что там происходило за закрытыми дверями общества «Динамо» — об этом точно никто знать не мог, тем более когда речь шла о совместных тренировках и мастер-классах. Смартфонов и соцсетей тогда не было. и обнародовать видео с тренировки не мог никто и никак.

Я мимоходом оглядел Сениного противника. Ну да, все именно так, как мне и рассказывали. В будущем его бы назвали крепким гейткипером, и сейчас этот гейткипер как бы устраивал мощную проверку молодому таланту. И лицо у него после моих слов стало ой каким озадаченным.

Перед выходом на ринг я снова положил руку на Сенино плечо:

— Ну давай, Сеня, удачи тебе!

Удачи ему пожелал и Григорий Семенович. подоспевший как раз тогда, когда выход Сени объявляли на ринге.

— Давай, пацан, устрой им там! Пусть все знают! — немного несвязно, зато от чистого сердца и очень трогательно пожелал он.

Сеня оглядел нас на прощание, как будто уходил в один конец, вздохнул и вышел на ринг.

— Бокс! — Донеслось до нас через несколько секунд.

Видимо, противника Сени впечатлили мои рассказы. Он не испугался, нет, напротив решил доказать в первую очередь самому себе, что может справиться с человеком, который Стивенсона ронял. Ну и попер, как танк, выбрасывая град ударов. Я этого и ждал, боксера удалось вывести на себя и вместо осознанной комбинационной работы, он работал не глядя, отключив голову. Будь Сеня поопытней, и он бы встретил этого взбесившегося носорога. Но Сеня воспринял это как исполнение «предсказания» соперника — ушел в блок и попятился к канатам, принимая урон на себя.

— Активная защита, — раздался голос рефери.

— Работай! Работай, Сеня! — вне себя заорал Григорий Семенович. — Ну что же ты стоишь, как истукан, работай! И по прямой не отходи!

Но, кажется, Сеня ушел в глухой блок не только от противника, но и от всего внешнего мира вообще. От ударов он кое-как еще закрывался, но вот никаких криков, казалось, вовсе не слышал.

— Что он делает, дурак, — в сердцах кипятился Григорий Семенович.

— Слушай, а кого он там ронял-то, я не понял? — издевательски произнес корешок боксера из команды соперника. — Что там за ахинею этот динамовец нам нес? Может, он манекен в магазине уронил от своей неуклюжести, а всем потом рассказал, что на ринге боксировал?

— Ага, или диван покорил, — хохотнул другой. — Ты же знаешь эти знаменитые турниры с диваном: бьешь подушку до тех пор, пока она не свалится на пол и объявляешь ей нокаут?

Веселье соперников всегда не к добру. Так искренне хохотать над противником можно только тогда, когда уверен в своей правоте. Я посмотрел на рефери — судя по его озадаченному взгляду и жестам, он уже был готов останавливать бой. Григорий Семенович тоже уже замахнулся, чтобы выбросить полотенце, но я его остановил, буквально повиснув на его руке. Что-то мне подсказывало, что главное зрелище еще впереди — то ли интуиция, то ли опыт, то ли вера в моего приятеля. Ну не мог Сеня после такой мощной подготовки — и своей личной, и проведенной с моей помощью — выйти и просто так сдаться! В крайнем случае отказался бы от выступления — в это я еще мог поверить, но так бы он точно не поступил!

И действительно, немного сменив угол обзора, я кое-что увидел…

— Ты чего? — удивился Григорий Семенович. — Не видишь, что ли — забьют же парня!

— Подождите, — произнес я. — Пусть поработает.

— Чего ждать-то, — проворчал тренер, опуская руку с полотенцем. — И так уже все ясно. Погорячились мы, рановато ему еще выступать. Не дорос парень…

Я же своим опытным взглядом видел то, чего, может быть, не заметил Григорий Семенович. При всей кажущейся тупиковости ситуации Сеня явно работал осознанно. Когда спортсмен и в самом деле теряется, у него не такой собранный и уверенный в себе взгляд, не говоря уже о жестах. Зная Сеню, я мог биться об заклад: если бы он действительно растерялся и испугался, то давно бы уже лежал в нокауте. Но взгляд его был собран, а движения руками — при всей кажущейся неуверенности — точны и расчетливы. Он точно видел и понимал всю ситуацию на ринге!