Товарищ "Чума" 2 (СИ) - "lanpirot" - Страница 24

Увидев эту бутылочку, заполненную жидкостью янтарного цвета, с характерным писательским пером на этикетке, я едва в осадок не выпал. Такие дорогие сорта коньяка были мне совсем не по карману в моей прошлой жизни.

Но вот историю семейного коньячного дома «Frapin» я знал. Первое упоминание о семье Фрапен, относилось аж к 1270-му году, но не этот факт заинтересовал меня в своё время, а его самый знаменитый член семьи — писатель и гуманист эпохи Возрождения Франсуа Рабле, автор бессмертного сатирического романа «Гаргантюа и Пантагрюэль», в честь которого был выбран символ дома — писательское перо.

А коньячные сорта «Chateau Fontpinot XO» являются настоящими сокровищем дома «Frapin», с долгой, не менее 19-ти лет, выдержкой в сухих погребах.

Так что у фашистского руководства, уничтоженного в Тарасовке гарнизона, губа, что называется, была не дура. Грабанули, наверное, в оккупированной Франции какой-нибудь коньячный склад, и оставили несколько бутылочек про запас. До лучших времен. Только кто бы знал, что лучшие времена для них никогда не наступят. И я сделаю все возможное, чтобы для остальных нацистских отморозков они никогда не наступили!

Завтрак, а скорее уже обед, прошел в совершенно непринужденной обстановке, словно развеялась какая-то злая волшба, а мои постоянно ругающиеся промеж собой «девчонки», наконец-то обрели к друг другу настоящую любовь и согласие.

Они весело перешучивались, однако, совершенно не приближаясь к событиям сегодняшнего утра. Словно их никогда и не было. И это меня весьма порадовало. Признаюсь, были на этот счет определенные опасения.

Отобедав, я от души поблагодарил хозяек дома за доставленное удовольствие (не без двойного умысла, а они пусть понимают это как хотят), и удалился в свой «угол». Нужно было заняться изучением наследия старого ведьмака. И без того я с этим делом очень затянул.

Глава 11

Солнце уже клонилось к закату, когда я оторвал голову от записок моего предшественника — ведьмака Афанасия Никитина[1], далекого предка Глафиры и Акулины, да еще и полного тезки знаменитого русского купца и путешественника.

Ну, это я поначалу думал, что они тезки. А когда погрузился с головой в его историю, оказалось, что это и есть тот самый Афанасий, что раньше всяких Васек да Гамов добрался до Индии. Вот там-то он впервые и столкнулся с пхасингарами[2] или тхагами — разбойниками, посвятившими себя служению самой кровавой индийской богине — Кали[3].

Именно эти фанатики-душители ограбили один из его караванов (в процессе путешествия Афанасия грабили несколько раз) и захватили в плен самого купца. Выжить в тот раз ему удалось просто каким-то чудом — случайно получив «в наследство» странный дар от одной умирающей в жутких муках индийской старухи.

Ничего не напоминает этот интересный поворот? А по мне так один в один! После этого случая тхаги с почестями освободили Афанасия, заявив, что в нем теперь поселилась маленькая частичка само̀й неистовой Кали — Ракти-Кали (Красной Кали), символизирующей ужас и смерть и обладающей поистине чудовищной и разрушительной силой.

Только для того, чтобы воспользоваться этими силами, необходимо было их развивать и развиваться самому. Несколько лет русский путешественник провел в тайном храме богини смерти и ужаса, освоив под руководством опытных жрецов-наставников необходимые основополагающие принципы магии, создания заклинаний и колдовских печатей.

Самой богине такие «костыли», конечно, не требовались — она легко повелевала и куда более могучими энергиями только лишь одной силой своей мысли, а вот её «аватару» в жалком человеческом обличье, без этого было не обойтись.

Купец оказался весьма хватким человеком, сумев понять, чего можно достичь, освоив эту весьма опасную «профессию», и рьяно взялся за дело. В Россию он вернулся уже весьма искусным мастером заклинаний и проклятий разного рода. Каково же было его удивление, когда, посетив первую попавшуюся ему на родине православную церковь, он едва не отправился в мир иной, который знал под простым и коротким названием — ад.

Специально отправленный по его душу князьями ада мелкий «демон для поручений», быстро и популярно разъяснил Афанасию, что он теперь натуральный ведьмак. И покровители теперь у него совсем другие. Деваться было некуда — Никитин быстро и достоверно изобразил свою смерть, оставив для потомков лишь часть своих записок, которые мы знаем под названием «Хождение за три моря». Полная же история его сочинений превратилась вот в эту самую лету, которую я и держал сейчас в руках.

После своей «скоропостижной кончины» под Смоленском осенью 1474-го года, Афанасий еще несколько сотен лет (как выяснилось, продолжительность его жизни, при соблюдении определенный условий и правил, весьма и весьма увеличилась) бродил по всему земному шару.

Где его только не носило — жаркая Африка, где он изучал проклятое искусство вуду; холодная Сибирь с её заклинателями и шаманами; созерцательный Китай и Тибет, в которых он провел не одно десятилетие в «шаолиньских монастырях», откуда его и не думали изгонять, считая богиню Кали не демоном, а одной из десяти дашамахавидья[4].

Он побывал и в Америке, и Австралии, был участником неудачных экспедиций к обеим полюсам… По-моему, не осталось ни одного места на планете, где бы он не успел побывать.

На выселках Тарасовки Афанасий осел на самом рубеже 17−18-го веков. Собственно, он сам и выстроил эти самые выселки, получившие в будущем пугающие прозвища Гнилого угла и Ведьминой балки. Строился он на весьма солидном от села расстоянии, оборудовав «для вида» кузню с производством собственного обжига угля.

Бывший купец действительно кузнечил какое-то время, поскольку не понаслышке был знаком с этим ремеслом, и даже женился на одной из деревенских девушек, особо пришедшихся ему по душе. Но со временем люди стали замечать за кузнецом Никитой Афанасьевым, именно под таким именем его знали в Тарасовке, странные и пугающие вещи. Слухов ходило много, но про кузнецов всегда складывали байки, что они общаются с нечистой силой.

Однако, время шло, а Никита не старел. Постепенно на это тоже стали обращать внимание деревенские сплетницы, хоть он и старался совсем не показываться на людях, обесцвечивал бороду, стараясь хотя бы визуально добавить себе волзраста, совсем перестал кузнечить, ссылаясь на старческую немочь.

Его две дочери-красавицы (из трех имеющихся) к тому моменту уже были выданы замуж с хорошим приданым и оставили отчий кров. А вот третья дочь — Аглая Никитина и стала первой настоящей и известной на всю волость ведьмой Гнилого угла. Ведь сам Афанасий, наоборот, старался скрывать свои колдовские способности от «широкой общественности».

А вот дальше начиналось самое интересное: ведьмак на полном серьёзе заявлял, что все три дочери, рожденные от его семени, имели ведовской задел. И все они могли стать носителями колдовского дара — сильными ведьмами. Старшие, успешно вышедшие замуж, отказались, а вот младшая, продолжающая жить под одной крышей с отцом — согласилась.

И вот что меня поразило больше всего: передав дар дочери, и обучив её основам вед, Афанасий (к тому моменту схоронив любимую жену, прожившую с его помощью до весьма глубокой старости) вновь отправился покорять неизведанные земли и континенты.

Белых пятен на картах того времени еще было достаточно. Может, его «проклятая» неприкаянная душа и до сей поры бороздит моря, покоряет степи, небо и горы. Может, к примеру, он Тур Хейердал, Юрий Сенкевич, или Федор Конюхов, на худой конец. Но не это главное! Нет!

Передав дар, он «отправился покорять»! Понимаете? То есть, для того, чтобы передать дар ему не пришлось умирать! Причем, он предлагал сделать ведьмами всех своих дочерей. Значит, он мог это себе позволить. Значит, дар можно каким-то способом разделить, и передать эту часть человеку, имеющему задел.

А вот уже его потомки-ведьмы этого делать не умели. Они передавали дар, так сказать, из рук в руки в момент своей смерти. Значит ли это, что только ведьмаки могут освоить этот процесс? Не знаю. Дневник родоначальника Никитиных, в открывшейся мне части не содержал подобных сведений.