Царство количества и знамения времени - Генон Рене - Страница 3

Возникает еще один вопрос: количество предстает перед нами в различных модусах, а именно, есть прерывное количество, которое и есть собственно число,[6] и непрерывное количество, представленное, главным образом, величинами пространственного и временного порядков; какой из этих модусов составляет то, что можно с большей точностью назвать чистым количеством? Этот вопрос тоже важен. Тем более, что Декарт, который находится у истоков большей части современных философских и, особенно, научных концепций, стремился определить материю через протяженность и даже сделать из этого определения принцип количественной физики, которая если и не была еще «материализмом», то по крайней мере была «механицизмом»; из этого можно было сделать вывод, что протяженность, непосредственно присущая материи, представляет фундаментальный модус количества. Напротив, святой Фома Аквинский, говоря, что "numerus stat ex parte materiae" (число отчасти становится материей), кажется, скорее утверждает, что число составляет субстанциальную базу этого мира и что, следовательно, оно должно рассматриваться на самом деле как чистое количество; этот «базовый» характер числа, кроме того, прекрасно согласуется с тем фактом, что в пифагорейском учении именно оно, в соответствии с обратной аналогией, принято в качестве символа сущностных принципов вещей. Впрочем, следует отметить, что материя Декарта уже не является materia secunda схоластов, но представляет собою пример, и возможно, по времени первый, «материи» современных физиков, хотя он и не включил еще в это понятие всего того, что должны были в него его последователи мало-помалу вводить, чтобы прийти к самым недавним теориям относительно "конституции материи". Уместно, таким образом, заподозрить, что здесь, возможно, имеется ошибка или какое-нибудь смешение в картезианском определении материи, и сюда уже мог проникнуть, быть может, без ведома автора, некий элемент, не принадлежащий к чисто количественному порядку; и действительно, как это мы увидим далее, протяженность, очевидно обладающая количественным характером, как, впрочем, и все то, что принадлежит к чувственному миру, не может, тем не менее, рассматриваться как чистое количество. Более того, можно отметить также, что теории, идущие еще дальше в направлении сведения к количественному уровню, являются, в основном, «атомистическими» в той или иной форме, то есть они вводят в свое понятие материи прерывность, что в гораздо большей степени сближает ее с природой числа, чем протяженности; и даже тот факт, что телесная материя, несмотря ни на что, не может быть понята иначе, чем протяженность, является для «атомистов» только источником противоречий. Другой причиной смешения, к чему мы еще вернемся, является усвоенная привычка рассматривать «тело» и «материю» почти как синонимы; на самом деле, тела ни в коей мере не представляют собою materia secunda, которая нигде не встречается нам в существующих проявлениях этого мира, тела лишь следуют из нее как из своего субстанциального принципа. В конечном счете, число как раз никогда непосредственно и в чистом виде не воспринимается в телесном мире, который в первую очередь должен рассматриваться в сфере количества, составляющего его фундаментальный модус; другие модусы суть только производные, то есть они в определенном роде количественны лишь через причастность их к числу, что, впрочем, имплицитно и признают, когда полагают, что все количественное должно быть выражено нумерически. Во всех этих модусах количество, даже если оно и доминирует, сказывается всегда более или менее смешано с качеством, и таким образом, вопреки всем усилиям современных математиков, концепции пространства и времени не могут быть никогда исключительно количественными, по крайней мере если их не сводят к совершенно пустым понятиям, не соприкасающимся ни с какой реальностью. Но, по правде говоря, не состоит ли современная наука по большей части из этих пустых понятий, которые носят лишь характер «конвенции» без всякого действительного значения? Далее мы подробнее остановимся на этом вопросе, особенно на том, что касается природы пространства, так как здесь есть тесная связь с принципами геометрического символизма, и в то же время здесь мы находим прекрасный пример вырождения традиционных концепций в профанные; мы придем к этому, исследуя прежде всего, каким образом идея «меры», на которой сама геометрия покоится, традиционно была подвержена превращению, придавшему ей совершенно иное значение, чем то, которое ей придают современные ученые, видящие в ней, в конечном счете, лишь средство как можно больше приблизить свой "идеал наизнанку", то есть мало-помалу совершить сведение всех вещей к количеству.

Глава 3. МЕРА И ПРОЯВЛЕНИЕ

Если мы предпочитаем избегать использования слова «материя» до тех пор, пока мы не исследовали специально современные концепции, то причина этого заключается в смешении, которое рождается неизбежно, потому что оно не может не вызывать в памяти прежде всего идею — и так происходит даже с теми, кто знает особый смысл, придаваемый ей схоластами, — как раз того, что таким образом обозначают современные физики; это недавно возникшее значение является единственным, применяемым к этому слову в обыденной речи. Однако, как мы уже говорили, эта идея не встречается ни в одном традиционном учении, ни в западном, ни в восточном; это лишь показывает, даже в той мере, в какой можно было бы ее принять законным образом, очистив от некоторых посторонних и явно противоречивых элементов, что такая идея не имеет в себе ничего истинно существенного и относится на самом деле лишь к очень частному способу рассмотрения вещей. В то же время, поскольку речь идет здесь об очень недавней идее, то очевидно, что она не содержится в самом слове, намного более древнем, чем она, первоначальное значение которого, следовательно, полностью от нее не зависимо; впрочем, следует признать, что это слово принадлежит к тем, для которых очень трудно с точностью определить их истинное этимологическое происхождение, как если бы более или менее непроницаемая завеса неизбежно должна закрывать все то, что относится к «материи», и в этом отношении ничего нельзя сделать большего, чем только различить некоторые идеи, которые наиболее близки к ее истоку, что представляет определенный интерес, даже если и не иметь возможности различить, какая из этих идей ближе всего к первоначальному смыслу.

Чаще всего отмечается ассоциация, связывающая materia и mater, и это действительно хорошо подходит для субстанции, так как она есть пассивный или, говоря символически, «женский» принцип; можно сказать, что Пракрити играет «материнскую» роль по отношению к проявлению, так же, как Пуруша играет «отцовскую» роль; и так происходит одинаково на всех уровнях, на которых можно аналогичным образом рассматривать корреляцию сущности и субстанции.[7] С другой стороны, возможно также сближать то же самое слово materia с латинским глаголом metiri, «измерять» (мы сейчас увидим, что в санскрите существует еще более близкая к этому форма), но тот, кто говорит «измерять», тем самым говорит об определении, и это уже неприложимо к абсолютной неопределимости универсальной субстанции или materia, но скорее всего, должно соотноситься с другим, более ограниченным значением; именно это мы сейчас будем рассматривать более специальным образом.

Как говорит по этому поводу Ананда К. Кумарасвами: "Для всего того, что может быть познано и воспринято (в проявленном мире), в санскрите есть лишь одно выражение nama-rupa, два термина которого соответственно значат «умопостигаемое» и «чувственное» (рассматриваемые как два взаимодополнительных аспекта, относящихся соответственно к сущности и субстанции вещей).[8] Верно, что слово matra, буквально означающее «мера», это этимологический эквивалент materia; но то, что «измеримо», это не «материя» физиков, это возможности проявления, присущие духу (Atma)".[9] Эта идея «меры», поставленная таким образом в прямое соответствие с самим проявлением, очень важна, но она отнюдь не является принадлежностью исключительно одной лишь индуистской традиции, что Кумарасвами и имеет в виду; действительно, можно сказать, что она обнаруживается в той или иной форме во всех традиционных учениях, и хотя, естественно, мы не в состоянии в настоящее время указать все те соответствия, которые здесь можно открыть, мы тем не менее пытаемся сказать достаточно для того, чтобы оправдать это утверждение, разъясняя, насколько это возможно, символизм «меры», который как раз занимает значительное место в некоторых формах посвящения.