Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Последнее слово - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 10


10
Изменить размер шрифта:

Савин никогда не курил, она — тоже, поэтому в доме и была-то всего одна тяжелая хрустальная пепельница, которую доставали, когда приходили гости. Но в последнее время это происходило все реже, и вот снова пришлось. В пепельнице уже было несколько скомканных, докуренных почти до желтого фильтра окурков. И Катя смотрела на них, как на что-то новое, необычное, уж во всяком случае для себя. Будто эти окурки каким-то совершенно непонятным образом символизировали быстро назревающие изменения в ее жизни, о которых она вполне искренне боялась даже думать. Но ведь Игорь же говорит, что новый адвокат — не тот, которого настоятельно советовал ей взять Головкин, а совсем другой, тот, что будет сражаться за Николая как барс, — сможет сделать даже невозможное. И значит? А что — значит? Разве они Николая так просто отпустят? Нет, у них система, и, чтобы знать об этом, совсем не обязательно разбираться в сокровенных тайнах их службы. Но это будет означать, что как бы и чего бы кто ни говорил, чего бы ни доказывал, но доля вины за содеянное все равно за Николаем будет числиться. И они даже эту малую, может, совсем незначительную долю, дольку не оставят без наказания. А раз так, то о чем же думал Николай, когда шел на такой шаг? Разве он думал о ней, о своей единственной жене? О чем он вообще думал?! Наверное, прежде всего о себе, о своих служебных проблемах, о принципах, в конце концов, которые так его подвели. Если дело в принципах… Это Игорь теперь для него так старается, и его она может понять, потому что… ну потому что он ее любит. По-прежнему, как тогда!.. А как же она? Ну почему ей так сладко, почти до слез приятно смотреть сейчас, как он курит?..

— Ты не слушаешь меня?

Этот вопрос она скорее поняла, словно прочитала по движению его губ, чем услышала.

— Нет, я пытаюсь… — почему-то немного испуганно произнесла она. — Наверное, я просто задумалась…

— О чем, Катюша?

— О тебе, — неожиданно вырвалось у нее.

— Ты не шутишь? — с явным недоверием тихо спросил он. — Катюша, такими вещами шутить нельзя, милая. Зачем ты так?

— А ты чего-то испугался? Странно, я представляла себе, что ты окажешься решительнее.

— Ты о чем говоришь, Катя? — совсем уже насторожился Игорь.

Брови его нахмурились, и Катя вдруг испугалась, что он сейчас встанет и уйдет. Причем теперь уже точно навсегда. И она еще больше испугалась. Решив исправить свою невольную, сорвавшуюся с уст ошибку, она спросила его в свою очередь:

— Знаешь, Игорек, мне показалось, что и ты в какой-то момент продолжал говорить, но сам в это время думал о чем-то постороннем. О чем, милый?

И он словно обмяк. Резким жестом растер в пепельнице очередной окурок и ответил:

— Могу сознаться, потому что и прежде никогда не скрывал, что когда я нахожусь рядом с тобой, то думаю только об одном… вот…

— О чем? — Она жалобно улыбнулась, склонив голову набок.

— О тебе… О том, как беру тебя на руки… Как прижимаю к себе… Нет, это просто какое-то наваждение! Извини.

— А я ведь знала, что ты был в меня влюблен, — просто сказала она. — С самой первой встречи. Это было в парке «Сокольники», где вы с Колей собирались пить пиво. Я тогда тебя увидела, и вот тут, — она потерла ладонью под грудью, — что-то будто оборвалось. И я потом сильно переживала, что, наверное, что-то не то сделала в жизни. Но никому не рассказывала… Что ж, каждый платит за свои ошибки сам. Прости, я не предложила тебе ужин, ты наверняка хочешь есть? Я сейчас быстренько приготовлю, а? — Катя поднялась и подошла к холодильнику.

Игорь молча смотрел на нее, словно изучал. Оглядел внимательно лицо, потом взгляд его спустился к груди, ниже. Когда смотрел на ноги — она знала, что они у нее немного более полноваты, чем следовало бы по каким-то там канонам, но зато оставались завидно сильными и высокими, — на его лице появилась лукавая ухмылка. Это точно, уж косых взглядов в сторону собственных ног Катя достаточно насмотрелась в жизни. Ах, мужики, все вы, в сущности, одинаковы! И все-то вы знаете, что вам надо!..

И тогда она так же молча подошла к нему, обняла его голову и с большой силой, резко, на выдохе, прижала его лицо к своей полной груди, которой бы родное дитя кормить, да вот не вышло в этой жизни…

А потом ей показалось, что она птицей взлетела в небо…

Очнулись они, совершенно растерзанные оба и полностью обессиленные, лишь когда за окном, затянутым полупрозрачной занавеской, стало совсем темно.

— Сумасшествие… — рокочущим и хриплым от усталости голосом с трудом произнес он.

— Ты не поверишь, — прошептала она, пряча лицо у него под мышкой, — мне и в самом сказочном сне не привиделось бы, что такое бывает…

— Это, наверное, потому, — Игоря потянуло на философские умозаключения, — что мы очень долго и думали, что это безнадежно, и хотели друг друга. Несмотря ни на что, да?

Она быстро закивала.

Он же, больше как будто уже ни о чем не размышляя, лежал, поглаживая сильными пальцами ее горячее и упругое тело. Рука его скользила куда хотела, и Катя не сопротивлялась, не вздрагивала, и ей не было ничуточки стыдно, когда пальцы, словно массировавшие ее втянутый, напряженный живот, вдруг коснулись интимного места. Нет, она все-таки вздрогнула и сама подалась к нему, ощутив новый прилив жгучего желания. А он, вместо того чтобы всем телом ринуться к ней, вдруг слегка отстранился и спросил:

— Как ты считаешь… и как вообще у вас, женщин, принято, в тридцать пять… тебе же сейчас столько, да? Рожать еще не поздно?

Она сама едва не подскочила и, резко обернувшись к нему, приподнялась на локте.

— Ты что, серьезно? — Ее строгий и немного испуганный взгляд уперся в его зрачки.

— А я вообще серьезный человек, разве ты не знала? Могла хотя бы догадаться…

— А как же… Коля?

Вопрос был, конечно, тот еще.

— Чем бы ни закончилось следствие и процесс над ним, я буду помогать ему. А там уж как судьба распорядится. Поверь, я тоже не всесилен, хотя могу сделать немало. Но вопрос свой задал не с провокационной целью. И когда объясню тебе, о чем подумал, ты, может быть, сама согласишься со мной.

— Я слушаю, — ответила она, но не легла снова, а как бы нависла теперь над ним.