Краткая история Бразилии (СИ) - Фаусту Борис - Страница 10

Не случайно с 1570-х гг. поощряется ввоз африканских невольников, а королевская власть начинает принимать различные законы, чтобы попытаться запретить уничтожение индейцев и их безудержное порабощение. В законах, однако, содержались оговорки, что позволяло с легкостью обойти запреты. Индейцев обращали в рабство в результате так называемых «справедливых войн» (т. е. войн, которые считались оборонительными); в качестве наказания за ритуальную антропофагию; за выкуп (речь шла о том, что португальцы выкупали захваченных в плен в ходе межплеменных стычек; в обычных условиях их ждали бы смерть и ритуальное съедение, а так победители получали за них выкуп). Только в 1758 г. королевская власть провозгласила окончательное освобождение индейцев. В основном же от порабощения индейцев отказались намного раньше, так как оно было связано с перечисленными выше сложностями, и к тому же ему существовала альтернатива.

Исследуя африканское побережье в XV в., португальцы начали торговлю невольниками. Ее облегчало то обстоятельство, что племена, с которыми они столкнулись, уже знали о ценности рабов в качестве объектов продажи. В последние десятилетия XVI в. значение имела не только работорговля, прибыльность которой была показана выше. Колонизаторы узнали о навыках и способностях негров, особенно о возможности выгодно использовать их на плантациях сахарного тростника на островах Атлантического океана. Многие невольники происходили из племен, где были привычными обработка металла и скотоводство. Тем самым их производительность труда была намного выше, чем у индейцев. Согласно существующим расчетам, в первой половине XVII в., когда экономика, основанная на производстве сахара, находилась в расцвете, приобретение чернокожего раба окупалось за период от 13 до 19 месяцев. Даже впоследствии, когда цены на невольников резко возросли, африканский невольник окупался за 30 месяцев работы.

Интенсивность ввоза африканцев с «Черного континента» в Бразилию была неодинаковой. Подсчеты общего количества ввезенных рабов также весьма различаются. Считается, что за период с 1555 по 1855 г. через бразильские порты было ввезено около четырех миллионов невольников, по преимуществу молодых мужчин.

Регион происхождения невольников зависел от особенностей организации торговли, от местных африканских условий и, в меньшей степени, от предпочтений бразильских плантаторов. В XVI в. большинство рабов происходили из Гвинеи (Биссау и Кашеу[19]), а также с Золотого берега и из четырех портов на побережье королевства Дагомея (современный Бенин). С ХУПв. стало возрастать значение областей африканского побережья, находившихся южнее — Конго и Анголы. Важными портами здесь являлись Луанда, Бенгела и Кабинда. В XVIII в. больше всего ввозили ангольцев; вероятно, они составляли 70 % от общего количества ввезенных в Бразилию в этом столетии рабов.

Традиционно африканские народы делят на две обширные этнические группы: «суданцев», преобладающих в западной Африке, в египетском Судане и на северном побережье Гвинейского залива, и «банту» экваториальной и тропической Африки, части побережья Гвинейского залива, Конго, Анголы и Мозамбика. Это общее деление не должно заслонять собой того обстоятельства, что невольники, привезенные в Бразилию, происходили из многих племен и царств с собственной культурой — например, йоруба, жеже, тапа, хауса среди «суданцев» и анголы, бенгелы, монжоло, мозам-бики среди «банту».

В Бразилии крупными центрами ввоза рабов были Салвадор и, позднее, Рио-де-Жанейро; в каждом из них процесс был организован по-своему, и они нещадно конкурировали между собой. Работорговцы из Баии использовали в Африке ценную «валюту» — табак, который выращивали в окрестностях Салвадора. Они традиционно были связаны в основном с Золотым берегом, Гвинеей и заливом Бенина (в последнем случае речь идет о второй половине 1770-х гг., когда торговля с Золотым берегом пришла в упадок). Рио-де-Жанейро обычно получал невольников из Анголы. В связи с открытием золотых рудников, развитием производства сахара и значительным развитием Рио-де-Жанейро как города с начала XIX в. общее число ввезенных через его порт рабов превысило их ввоз в Баию.

Было бы ошибкой полагать, что если индейцы сопротивлялись порабощению, то африканцы безропотно с ним согласились. Одиночные или массовые побеги, нападения на рабовладельцев, повседневное сопротивление — все это с самого начала присутствовало в отношениях между рабовладельцами и чернокожими рабами. В Бразилии колониального времени насчитывались сотни так называемых киломбу — поселений беглых рабов, в которых воспроизводились формы социального устройства, принятые на родине беглецов. Самым значительным киломбу был Палмареш[20]. Он представлял собой сеть поселений, частично расположенных на территории современного штата Алагоас на северо-востоке страны. Этот киломбу возник в начале XVII в. и почти столетие отражал нападения как португальцев, так и голландцев, пока не был захвачен в 1695 г.

О киломбу Палмареш мало что известно. В основном информация исходит из нескольких португальских источников, сообщающих о пленении и повешении предводителя восставших, Зумби, в последний период существования киломбу. С течением времени Зумби превратился в символ сопротивления африканских рабов. В настоящее время его образ присутствует во всех движениях за права чернокожего населения. Недавние археологические раскопки на месте существования поселений, входивших в киломбу Палмареш, указывают на неоднородный социальный состав его обитателей. Среди них были не только бывшие негры-рабы, но и белые, подвергавшиеся преследованиям со стороны центральной власти за религиозные убеждения или за совершенные преступления.

Оказывая сопротивление в разных формах, африканские (или афро-бразильские) невольники не могли поколебать систему принудительного труда, по крайней мере, до последних десятилетий XIX в. До этого времени им приходилось так или иначе к ней приспосабливаться. Среди факторов, затруднявших возможность коллективных восстаний, напомним то обстоятельство, что в отличие от индейцев, африканцы оказывались вырванными из привычной среды, их самоуправно отделяли от соплеменников и посылали жить и работать на незнакомой территории.

С другой стороны, ни церковь, ни королевская власть не противились порабощению африканцев. Религиозные ордена, например, бенедиктинцы, сами были крупными рабовладельцами. Для оправдания рабства приводились различные аргументы. Говорилось, что оно уже существовало в Африке до европейцев, и речь шла лишь о том, чтобы перевезти пленников в христианский мир, где их приобщат к цивилизации и обеспечат спасение души через постижение истинной религии. Кроме того, в расовом отношении негров считали существами низшего порядка. В течение XIX в. этот предрассудок усилился благодаря «научным теориям»: величина и форма черепа, размер головного мозга и т. д. «демонстрировали», что негроидная раса обладала низким интеллектом, была эмоционально неустойчивой и ее биологический тип предназначался для подчинения.

Напомним также о том, как трактовалось положение негров в законодательстве. В этом отношении контраст с индейцами очевиден. У них были законы о защите от обращения в рабство, хотя и мало применявшиеся на практике и содержавшие множество оговорок. Чернокожий невольник же не обладал никакими правами хотя бы потому, что в юридическом отношении считался вещью.

В демографическом плане, несмотря на расхождение приводимых цифр, существуют данные о том, что уровень смертности среди африканских рабов, особенно детей и тех, кто лишь недавно был привезен в Бразилию, превышал смертность среди рабского населения в США. Наблюдатели начала XIX в. высчитали, что убыль рабов составляла от 5 до 8 % в год. Современные данные показывают, что длительность жизни раба мужского пола, родившегося в 1872 г., составляла около 20 лет при общей длительности жизни всего населения в среднем 27,4 года. В свою очередь, продолжительность жизни раба, родившегося в США около 1850 г., составляла 35,5 лет.