Читатель (СИ) - Мамбурин Харитон Байконурович - Страница 11

Рио мне удалось сбагрить без проблем. Его в клубе плавания оторвали с руками и ногами, даже несмотря на то, что он сразу поставил условием своё неучастие в соревнованиях. Парочка присутствующих подростков мужского пола попытались что-то возбухтеть, но девчонки их моментально заткнули, с применением насилия и угроз. Как и говорил — люди модельной внешности в Японии приравнены к святым. Или к национальному достоянию.

Под легкий скулеж сожалений о моем невступлении, я покинул обитель водоплавающих и пошёл искать обитель читающих. Клубы любителей аниме и манги были проигнорированы внешне и прокляты мысленно, а вот у двери с табличкой «Клуб классической мировой литературы» я остановился, а затем, постучав, вошёл внутрь.

Чтобы столкнуться с парой испуганных женских взглядов.

///

— В-вот, у нас тут можно заварить чай, покушать вкусности, печеньки, — слегка запинаясь, рассказывала Каматари-сенсей, периодически обводя рукой помещение, — Сидим, читаем… Здесь не бывает посторонних, всё очень тихо и спокойно. М-может быть, тебе будет скучно, Котегава-кун?

— Нет! Не будет! — с жаром ответила Котегава Эйка, прижимая руки к груди, — Я очень хочу записаться в ваш клуб, Каматари-сенсей!

Вчерашний день стал настоящим кошмаром для Эйки. Её, только что приехавшую из тихой мирной деревни, расположенной в Ивате, одурачила её же двоюродная сестра! Проклятая Окада, накормив обещаниями и вскружив голову, не дала ни секунды передышки, вынудив тащиться за ней бессловесным грузом, а затем еще и подставила, подведя в парке к невероятно жуткому высокому парню и предложив дружить от её, Эйки, имени! Она даже ничего не успела после первого дня в новой школе! В новом большом городе!

А эта… эта дурища, не подумав, сначала разболтала всем и каждому, что они с Эйкой видели, как страшный очкарик избивает троих хулиганов, а только потом испугалась мести этого жуткого типа!

Может, здесь можно будет спрятаться…? Каматари-сенсей очень милая и очень похожа на саму Эйку, такую же тихую и мирную девочку, которая ни за что в жизни не сделает ничего предосудительного! А еще Каматари-сенсей говорит, что много времени проводит в клубе, а значит, будет её защищать, если тот жуткий Кирью попробует на неё накинуться!

— Мне всё здесь очень нравится! Примите меня в этот клуб, сенсей! Онегай-шимас! — Котегава энергично склонилась в низком поклоне, заставив преподавательницу литературы смущенно заморгать.

— Хорошо, Котегава-кун, — закивала она, — Сейчас я подпишу твоё заявление, а позже мы со всеми отметим твое присоединение к нам, хорошо? Может быть, в этом году еще кто-нибудь присоединится к нашему маленькому клубу!

«Было бы неплохо дружить с одногодкой», — подумала тихая скромная девочка Эйна, а затем крупно вздрогнула от стука в дверь.

Уверенного, отчетливого, мужского. Даже сама Каматари-сенсей испугалась, вцепившись в руку Эйки!

А затем дверь открылась, демонстрируя школьнице и молодой учительнице высокий широкоплечий силуэт, строго блещущий на них прямоугольниками очков. Девушки сжались под этим строгим, но бесконечно холодным взглядом, совершенно теряясь в мыслях и ощущениях, а парень, раскрывший дверь, еще и вошёл, надвинувшись на них тенью неумолимого рока. Эйка видела некоторый хентай, который начинается именно так, поэтому застыла как мышь перед удавом. Судя по всему, Каматари-сенсей тоже смотрела нечто подобное, потому что еще и затряслась сама, тряся, заодно, и Эйку.

— Здравствуйте, — уронил холодный равнодушный голос парня, — Я бы хотел записаться в кружок мировой литературы. Меня зовут Кирью Акира, ученик 1-Zкласса. Пожалуйста, позаботьтесь обо мне.

Нет, это не маньяк-насильник, осознание острым ножом вошло полумертвой от страха Эйке между лопаток. Это чудовище не пышет похотью, не смотрит извращенно, не теребит штаны и всё такое. Оно просто… оно ужасно… Оно расчленит их и отправит своим родственникам в Аргентину! И её съедят!

Приняв в звенящую от пустоты голову эту нелепую мысль, девушка икнула и отключила себе кору головного мозга, решив отсидеться в астрале и бросив собственное тело на стуле, намертво в него вцепившимся побелевшими пальцами. Учительница, как капельку более опытная, лишь мелко трясла головой, заранее согласная совершенно на всё, лишь бы не в Аргентину (на самом деле, Каматари Ариса думала о том, что этот зловещий парень их всё-таки сначала изнасилует, хотя бы ради приличия, а уже потом задушит с помощью полиэтиленового пакета, а так, как это было менее пугающим, чем Аргентина, японку просто трясло).

«Король грубиянов» сделал шаг вперед и протянул руку, пугая бедную учительницу еще сильнее, но, по сути, лишь за подписанным бланком заявления Котегавы, который, к большому несчастью обеих девушек, лежал на нескольких чистых бланках, вытащенных запасливой куратором заранее.

— Я бы хотел написать заявление, — эти слова прошли мимо ушей у обеих девушек, но зловещего маньяка-убийцу с родственниками-каннибалами в Аргентине непонимание в их глазах не остановило.

Присев за парту, он принялся писать.

В тишине.

///

Как и ожидалось, в клубе литературы любят тишину. За всё время, пока принимали моё заявление, никто не сказал ни слова. Позже, после уроков, я вновь встретил в коридоре свою одноклассницу, эту самую тихую Котегаву. Она шла к выходу, волоча за собой портфель, зачем-то плакала, а позади неё на полу сидела вторая, та самая Окада Кэори, что приставала ко мне в парке. Окада прижимала обе руки к животу и выглядела так, как будто бы её туда неслабо ударили.

Да уж, а мне говорили, что это самая спокойная школа Токио. Да и сама Котегава ввела меня в заблуждение. Думал, что она просто любит тишину и книги, а оказывается — плакать и драться. Воистину, я еще крайне мало понимаю в людях.

По дороге домой, меня обогнал черный автомобиль представительского класса. Остановившись, он выпустил из себя троих крепких японцев в черных костюмах и солнцезащитных очках. Они с недвусмысленным видом встали у меня на пути, сложив руки перед собой. Я остановился, по привычке просчитывая перспективы конфронтации. Выходило не в мою пользу. Без демонстрации пары козырей я таких противников не нейтрализую. Убить могу легко, тем более что никто на подобный исход не рассчитывает, но это крайняя мера, совершенно не подходящая для ситуации.

Достав телефон, снабженный крайне паршивым, но всё-таки фотоаппаратом, я тут же «щелкнул» номер остановившей меня машины, отправляя фотографию на электронную почту. Это определенно не понравилось людям в костюмах, но они ничем не выдали своего неудовольствие. Вместо этого один из них сделал мне жест, указывая за спину. Обернувшись, я увидел еще одну черную машину, подъезжающую к нам.

Когда она остановилась, один из преграждавших мне путь прошёл к ней, открыв заднюю дверь, и сделав мне приглашающий жест.

Что же, примем приглашение… тем более, я знаю, кто это.

— Вы слишком рано, Кавасима-сан, — произнес я, усаживаясь на дорогую натуральную кожу комфортного кресла, — Сегодня лишь второй мой день в первом классе…

— Обстоятельства изменились, Кирью-кун, — полноватый и небритый японец в мятом деловом костюме стоимостью больше миллиона йен демонстрировал выдающиеся черные мешки под глазами, — Ты необходим нам сейчас.

— Это идёт вразрез с нашими соглашениями, Кавасима-сан.

— Я подозреваю, что когда ты со мной их заключал, Кирью-кун, то уже спрогнозировал то, что произошло вчера, — произнес мой собеседник медленно, но очень тяжело.

— Вы об обвале индексов на биржах? — равнодушно уронил я, — Нет, не знал. Также я не знал, что одиннадцать процентов акций будет скуплено представителями «Сомо-групп». Если вы не заметили, то я простой школьник, Кавасима-сан.

— … читающий биржевые сводки.

— Следящий за своими инвестициями. Не более.

— Хватит, Кирью-кун, — тяжело выдохнул мой грузный собеседник, — Ты знаешь, почему я здесь. Ответа «нет» я не приму.

— Примете, Кавасима-сан, — холодно посмотрел я на него, — Принудить меня к работе, допустив до внутренней документации «Тсубаса Петролеум», будет значить лишь ваш крах, моментальный. Я уже говорил вам, что не имею в планах работать на какую-либо организацию, но вы предпочли пропустить этот момент мимо ушей. Результатом стала наша сделка. Вы нарушили её условия, а теперь ссылаетесь на то, что я, якобы, был не честен при её заключении.