Пробить камень - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 39

Турецкий вышел на улицу и закурил. Посмотрел на часы: 10.48. Студенты должны быть на занятиях. Хотя, конечно, совсем не факт. Творческие люди запросто могут ни в какие формальные рамки не укладываться и спать до обеда.

Александр Борисович решил тоже побыть немного творческим следователем. Он узнал в справочной телефон операторского факультета ВГИКа и перезвонил туда. Коверкая слова, представился сотрудником немецкой киностудии, которая хочет предложить студенту Клементьеву стажировку. Вопрос творческий. Вопрос престижа и денег. И одновременно вопрос очень срочный! Уж будьте так любезны. Секретарша унеслась разыскивать Клементьева. Минуты через четыре в трубке раздался взволнованный мужской голос:

– Алло?

Турецкий выключил мобильник. Ему было стыдно, но совсем немного. Если он окажется прав, то скоро очень-очень стыдно будет уже господину Клементьеву.

Александр Борисович пересек улицу Галушкина и вошел в общежитие. Дальше все было просто. Он нашел коменданта по фамилии Богосян, объяснил ему, что был недавно в общежитии и кое-что тут потерял. Скорее всего потерял, потому что, согласитесь, неприятно было бы думать, что могло случиться иначе. Кража – это несмываемое пятно на репутации такого уважаемого вуза. Комендант слегка позеленел и обещал всяческое содействие. Богосян отыскал нужные ключи, и через несколько минут они были в блоке, где жили четыре оператора, в том числе и Клементьев. Никого из них дома не оказалось. В общем предбаннике Турецкий сразу обратил внимание на антресоль, на которой громоздились разнообразные авиамодели.

– Что это? – спросил он.

– Самолеты, кажется, – туповато сказал Бого-сян.

– А чьи?

– Нужно узнать?

Ни одно совпадение не простирается так далеко. Предположить, что Клементьев похож на покупателя авиамоделей и в блоке с ним проживает кто-то еще, также увлекающийся этим техническим видом спорта, – уже чересчур.

– Не стоит. Лучше поступим так. Когда Клементьев появится в общежитии, позвоните мне по этому номеру. – Турецкий протянул коменданту свою визитку.

И поехал на работу. Сидел у себя в кабинете, курил, пил кофе, трепался с коллегами и пребывал в прекрасном расположении духа. Почти демонстративно ничего не делал.

...Богосян позвонил в четыре часа дня.

Турецкий сразу же вернулся в общежитие, попросил коменданта предоставить помещение для беседы со студентом и прислать к нему Клементьева – только аккуратно, без шума, так, чтобы ни он сам, ни его приятели ни о чем не догадались...

Клементьев оказался парнишка крепкий. Отпирался до последнего. Только когда Турецкий, призвав на помощь всю свою фантазию, сочинил, что на чердаке детского сада его видели бомжи и уже опознали по фотографии, он дал слабину и сказал, что просто захотел «срубить бабок по-быстрому». При этом американца он не похищал, а просто решил воспользоваться ситуацией, а заодно проверить возможности новой управляемой авиамодели.

– Где же тогда деньги? – спросил Турецкий.

– Анонимно перечислены в ЮНЕСКО в фонд помощи кинематографии развивающихся стран, – глазом не моргнув сообщил Клементьев.

– А такой есть? – удивился Турецкий.

– Конечно.

Все это была, разумеется, ерунда. Может быть, лично Клементьев американца и не похищал, но действовал он явно не один и прикрывал кого-то еще.

Ну и из спортивного интереса 90 тысяч долларов не вымогают.

Турецкий забрал парня с собой, отвез в Генпрокуратуру, посадил в свой кабинет, приказал написать все подробнейшим образом и запер. Собственно, ни Клементьев, ни его выдуманные показания Турецкому были ни к чему. Он просто ждал, когда появятся остальные похитители.

Несколько раз звонил Меркулов и выражал возмущение ходом расследования, точнее, полной его остановкой. Турецкий улыбался и отмалчивался. В очередной раз он пересекся с Меркуловым, возвращаясь из буфета.

– У тебя ничего нового? – хмуро спросил Константин Дмитриевич.

– Пока нет.

– Предупреждаю, с прессой общаться будешь сам.

– Какой еще прессой?

– А ты как думал? Это громкое дело.

– Ладно, уж как-нибудь разберусь, – отмахнулся Турецкий.

– Тогда начинай прямо сейчас. – Меркулов ехидно кивнул на лысого мужика, энергично поднимающегося по лестнице.

– Это еще кто?!

– Корреспондент из «Московских ведомостей». Я ему пообещал, что с ним обязательно побеседует высокопоставленный сотрудник Генпрокуратуры.

– Ну, спасибо, удружил! – проскрипел Турецкий.

– Господин Турецкий, если не ошибаюсь? – фальцетом осведомился лысый. – Моя фамилия Кольцов. Я освещаю историю исчезновения Мэдисона. Будем сотрудничать! – Последняя фраза была произнесена более чем утвердительно.

– Ну, валяйте, сотрудничайте, – кислым тоном сказал Турецкий. – Пара минут у меня найдется...

...Около девяти вечера раздался телефонный звонок.

– Александр Борисович? Это Илья Ермилов говорит. Я хочу признаться в похищении Мэдисона.

На дальнем фоне послышался еще один голос:

– Не слушайте! Он на себя наговаривает! Запишите: Березкин. Бе-рез-кин!

– Отойди, дурак толстый! – разозлился Ермилов.

– Приезжайте немедленно оба, – сказал Турецкий.

Меньше чем через час студенты прибыли.

Еще через полтора часа Турецкий отпустил всех, включая Клементьева, категорически приказав держать язык за зубами. И сразу же позвонил Плотникову.

– Я очень занят, – сказал режиссер. – Я, собственно, даже и не в Москве.

– Это по поводу Мэдисона. И ваших студентов. Дело важное.

Плотников помолчал. Потом сказал:

– Давайте встретимся через час в ресторане на «Мосфильме».

Ресторан оказался тем же самым, в котором Турецкий общался с оператором Фицпатриком.

– Как же это вы так быстро вернулись в город– герой, столицу нашей Родины? – ехидно осведомил ся Турецкий.

– Давайте к делу, – предложил Плотников. – Вы сказали, оно важное.

– Мэдисона похитили ваши студенты, Артем Александрович.

– Вы уверены? – после паузы спросил режиссер.

– Абсолютно.

– Это сам Мэдисон сказал?

– Я с ним не беседовал. Он уже успел уехать. Но я знаю наверняка.

– И даже знаете конкретно, кто его похищал?

– Илья Ермилов в первую очередь. Организатор и художественный руководитель. Режиссер, одним словом. Помогали ему Березкин, Клементьев и еще девчонка-актриса. Но это еще не все. Они содержали Мэдисона у вас на даче.

– Где?! – Либо Плотников был превосходным актером, либо это действительно оказалось для него новостью. – Вы не шутите?

– Отнюдь. Плотников начал смеяться:

– Извините.

– Да ради бога. Это у вас нервное?

– Совсем нет. Просто действительно очень забавно. Так... Понимаю, почему вы захотели меня видеть... Ну, вот что. Что бы вы ни задумали, против своих учеников я свидетельствовать отказываюсь.

– Выходит, вы на их стороне? – спросил Турецкий с нескрываемым любопытством. Эта киношная публика не переставала его удивлять.

– Да, если угодно.

– Это значит, что вы тоже участвовали в похищении?

– Я разве так сказал?

– Но получается именно так, – подтвердил Турецкий. – Ваша дача. Ваши ученики. Мэдисон, которого вы терпеть не можете...

– А они признались?

– Несколько часов назад. Пока что об этом никто не знает.

Плотников задумался. Наверно, формулировал ответ.

– Нет, в похищении я не участвовал и по-прежнему на этом настаиваю. Я ничего обо всем этом не знал. Но когда я сказал, что я на их стороне, это означало, что я их прекрасно понимаю. Кстати, что они сделали с деньгами?

– Говорят, на фильм потратили. Пленку купили, за декорации заплатили, еще что-то...

– Я сразу так и подумал. Поймите, Александр Борисович, ребята сделали это от безысходности. Что за учеба, в самом деле, если им кино снимать не дают?

– Они же первокурсники. Пацаны еще. Все впереди.

– Им всем за двадцать, между прочим, это уже взрослые люди. Вот они пришли в киноинститут и что они видят? Второкурсники, третьекурсники снимают в лучшем случае на видео. Представляете, что у них на душе? И потом, они же не валютный об-менник ограбили!