Корсары Николая Первого - Михеев Михаил Александрович - Страница 14

Как известно, самокопание – истинно русская черта. Которая для интеллектуально развитого человека обязательна. Во всяком случае, именно так утверждают те, кто считает себя солью земли русской на том простом основании, что имеют сомнительного качества образование и избыток свободного времени. Александр, наверное, был не очень правильный русский – слишком короткими были его размышления. Ну а потом все завертелось, и стало не до моральных терзаний.

Вывести в море и знакомый-то парусник, у которого из русского, помимо части команды, был только найденный в трюме «Бульдога» и поднятый флаг, для молодого офицера с минимальным опытом задача совсем непростая. Чего уж говорить о крупном и совершенно незнакомом корабле, вдобавок с урезанной командой? А тут еще этот чертов поляк, который кровь из носу желает покинуть бухту первым, и плевать ему на правила кораблевождения. Гонор, небось, взыграл. Александр весь покрылся холодным потом, когда чудом уклонился от столкновения. И ведь смотрит на них и скалится, мерзавец: весело ему – утер нос русским…

Да и черт с ним. Разошлись в море корабли, и скоро очертания парусов пропали с горизонта. И появилась у мичмана задача из тех, которым его учили – довести корабль до родного порта. Вот только делать это он умел пока что лишь теоретически.

Впрочем, играть в великого мореплавателя он не собирался. Особенно учитывая, что створные знаки сам же недавно и разрушал, что многократно увеличивало риск навигационной ошибки. Поэтому он увел корабль дальше от берега, на безопасные глубины, и вел его практически до ночи. Расчет оказался верен, через какое-то время начались знакомые еще по учебным плаваниям места, и выбрать место для ночной стоянки оказалось несложно. И, встав на якорь, они наконец-то смогли дать измученной команде отдых – все равно идти в изобилующих мелями водах ночью было чересчур опасно.

В душе Александра росток надежды затрепетал и вырос в нечто серьезное. Если так пойдет дальше, завтра к вечеру они будут уже под защитой фортов Кронштадта. Взять приступом эту морскую крепость не сможет ни один флот. Британцы, конечно, народ серьезный, но не самоубийцы. Главное, чтобы ветер не стих, однако вроде бы ничего не предвещало такой пакости.

– Александр Александрович! Вашбродь! Проснитесь! – Голос Сафина вырвал мичмана из объятий Морфея. Инстинктивно он сделал попытку еще раз заснуть, но тут его затрясли за плечо. За раненое плечо, гады! Верховцев аж взвыл от неожиданности и боли и проснулся окончательно.

– Что случилось, Мустафа? – спросил он, стараясь, чтобы голос звучал ровно. Получалось с трудом – после рывка потревоженная рана горела, словно огнем. – Жить надоело?

– Вашбродь, извольте наверх. Егор Иванович вас срочно требуют. Поспешайте, там такое…

От не страдающего паникерством Мустафы ждать подобного без веского повода было сложно. Александр, резким движением головы отвергнув попытку помочь, быстро оделся и вышел на палубу. Здесь, похоже, собралась уже вся команда, и даже в предрассветных сумерках было заметно, что лица моряков встревоженные.

– Что случилось Иваныч?

– Тихо, вашбродь! Гляньте.

Мичман приложил к глазу подзорную трубу. Очень хорошую, из запасов испанского капитана. В какой мастерской ее делали, оставалось только гадать, клеймо давно стерлось от времени, но оптика была отменная. Взятые у британцев трофеи близко не лежали – и слабей, и изображение мутное, да еще и малость искаженное.

Несмотря на темноту, он вполне отчетливо рассмотрел не менее десятка кораблей, стоящих на якорях совсем недалеко. До ближайшего было с полмили, не больше. Александр всмотрелся – все же их многому учили – и опустил трубу.

– Ближайший – линкор «Монарх», восемьдесят четыре пушки, то ли семьсот, то ли восемьсот человек экипажа, точнее не помню. Чуть дальше «Нептун», сто двадцать пушек, народу на борту под тысячу. Там, дальше, что-то более мелкое… вроде бы. Точнее не разглядеть.

– Проклятие! – злобно прошептал Матвеев. – Еще и мелочь… Нам и одного из этих гадов за глаза будет.

– Но эти линкоры, я точно помню, паровых машин не имеют. А ветер – он для всех один. Так что шанс есть. Тихонечко поднимаем паруса и тихо-тихо, на кошачьих лапках, уходим.

Показалось ему, или после того, как он по силуэтам опознал и весьма приблизительно расписал характеристики вражеских кораблей, на него смотрели с легкой толикой восхищения? Неважно. Главное, вопросов никто не задавал. Люди бросились исполнять приказ с такой скоростью, будто от этого зависела их жизнь. Впрочем, почему «будто»?

В считанные минуты грот и фок, нижние и самые малозаметные со стороны паруса развернулись, ловя ветер. Полилось масло на брашпиль[16], чтобы хоть немного убрать скрип, и якорь медленно пополз вверх, освобождаясь от донного ила. «Санта-Изабель» мягко повернулась и двинулась в темноту, по ветру. Куда угодно, лишь бы подальше отсюда.

Им повезло – ушли незамеченными. Вот только курс их сейчас был совсем в другую сторону. Мичман надеялся уйти подальше и вновь направить стопы к своим берегам, но Фортуна, видимо, решила, что хватит с них на сегодня ее милостей. И, едва перевалило за полдень, на горизонте появились еще два корабля, тут же развернувшиеся на пересечение их курса. Что характерно, это никому не понравилось.

Примерно через полтора часа стало ясно, что это фрегаты, идущие под флагом Швеции. И точно так же было ясно, что попадаться им себе дороже. Все же шведы русских не любили, и, честно говоря, было за что.

Как ни крути, а от русских поимели они много горести. Правда, было за что. Все же никто их не просил, воспользовавшись недолгой слабостью Руси, захватывать все балтийское побережье, исконно принадлежавшее именно русским[17]. Однако же захватили, благодаря чему стали процветающей и быстро развивающейся державой, одним скачком вырвавшейся в число европейских лидеров.

А куда им, собственно, было деваться? Нищая страна, известная доблестью своих воинов и мастерством мореходов, ну и кузнечных дел мастерами еще. Последнее, правда, больше проходило по ведомству матушки-природы, разместившей на ее землях отличные рудные месторождения. Тем не менее в легендарные времена драккаров и викингов это давало поистине убойное сочетание. Северные пираты налетали, грабили и бежали прежде, чем им успевали дать отпор. К слову, воинами они были достаточно средненькими, но право выбирать время и место боя компенсировало этот недостаток и давало повод для рождения легенд о непобедимых норманнах.

Однако позже страсть к дальним походам куда-то ушла, самые лихие сорвиголовы пали в далеких походах или же стали элитой завоеванных государств[18]. Оставшиеся же дома жили весьма бедно. До тех пор, пока не откусили русские земли и не наложили лапу на транзит русских товаров.

За счет этого транзита они и богатели. На вырученные деньги развивали промышленность, строили флот и создавали современную армию. Казалось, вернулись грозные и славные времена легендарных викингов, но…

Вначале Петр Великий разбил шведов в долгой и вялотекущей войне. Измором взял, если честно, компенсируя нехватку мастерства на первом этапе превосходством в человеческом ресурсе. И практически сразу после этого, лишившись контроля над морскими торговыми путями, Швеция скатилась к уровню третьеразрядных стран. Большего за счет собственных ресурсов она позволить себе не могла.

Естественно, шведам это не понравилось Так же естественно, что русским на их недовольство было плевать с высокой колокольни. Стремительно развивающаяся империя была намного сильнее, но шведы все же попробовали вернуть утраченное. Что характерно, военным путем.

Последовала череда из трех войн, в ходе которых Швеция лишилась изрядного куска территорий и практически всего флота. Позже, конечно, что-то построили, но малочисленное и паршиво вооруженное, до английских, испанских или русских стопушечников уж точно не дотягивающее. С тысяча восемьсот девятого года они больше не рисковали открыто задирать русского медведя, но при этом желание поквитаться никуда не делось. И если появлялась возможность исподтишка нагадить – то почему бы нет?