Улей - Фрумкин Сергей Аркадьевич - Страница 4

Итак, мы кое-что знаем про лайнер. Во-первых, он большой. Ну, не думай, Григ, что под большим я подразумеваю что-то из того, что тебе доводилось видеть. Больше, Григ, намного больше. Цилиндрическая форма типа «сигары», длина — десятки километров. Как полагаю, ты удивлен. Дальше будет интересней. Характеристики также превосходят все, что мы видели и знали до сих пор. Скорость и маневренность великолепны, но в открытом космосе не играют роли, не так ли, Григ?

Вик сделал паузу, скорее чтобы растянуть удовольствие от своего ораторства, нежели дождаться ответа Грига, но Григ уверенно кивнул, чем оборвал паузу и вызвал на лице Отца явное удовлетворение.

— Но есть и кое-что еще, — продолжил Вик, усмехнувшись. — Ускорение А вот оно таково, что не зазорно удивиться и Первым Братьям. Лайнер разгоняется и тормозит практически мгновенно, один бог ведает как! И не подумай, мой дорогой братец, что речь идет о каком-то неповторимом военном или навигационном крейсере, оснащенном по последнему слову техники. Обыкновенный пассажирский лайнер, точнее грузопассажирский, но стандартный рейсовый лайнер, принадлежащий некой достаточно развитой гуманоидной расе. И вот этот обыкновенный агрегат нужен нам, Григ, как воздух, чтобы понять, можно ли сменить наши охотничьи угодья на эти новые, можно ли брать местную дичь голыми руками, а если нет, то как и чем ее брать? Мы должны знать все, что знают они, и владеть всем, чем владеют они. «Мир принадлежит Братству!»

Григ резко выпрямился, насколько он мог выпрямиться в говорящем кресле, и прижал кулак к сердцу: Вик произнес знаменитый девиз абордажников. Кас едва удержался от такого же жеста и сердито посмотрел на брата. Тот как ни в чем не бывало продолжил:

— Вот именно, Григ, каждый Брат пойдет на смерть ради Братства, и потому нет силы, способной противостоять нам. Нет и никогда не было. Но глупо умирать просто так там, где можно выиграть умом и хитростью, сохранив жизни Братьев и славу «Улья». Ведь правда? И вот поэтому мы не станем нападать обычным способом — лоб в лоб, слишком велика вероятность, что цели удастся оторваться, вывернуться, скрыться, вызвать патруль и так далее. Кроме того, цель современна во всех отношениях: разведчики утверждают, что видели четыре ряда подкрылок с батареями излучателей класса выше «С». Если это верно, батарей не так много, но стоит лишь лайнеру сохранить свободу маневрирования, и… — Вик смотрел на Каса, — никакая отвага не поможет. Потому-то, Григ, мы решили выбрать всего одного храбреца и поручить ему одну очень важную миссию…

Вот оно! Кровь ударила в виски, едва не заглушая своим стуком слова Брата. Григ еще не знал, что конкретно от него потребуют, но сердце парня наполнилось такой радостью и гордостью, что большого труда стоило удержать в себе нервную дрожь. Настоящее мужское дело, настоящая абордажная операция, первоклассная цель и… ему не только разрешают участвовать, ему отводят первостепенную роль! Ему — еще вчера простому мальчишке, лишенному звания, не имеющему личного оружия…

— Этот храбрец, — говорил Вик, — должен выйти в космос на обыкновенном паруснике, дождаться цели и проникнуть в нее. Затем в нужное время парализовать внимание экипажа любым доступным ему в сложившихся обстоятельствах способом и встретить остальных Братьев, которые и довершат исход дела.

— Довольно, Вик!

До этого, казалось, безучастно слушавший Отец поднял руку и наклонился вперед.

— Мы выбрали тебя, Григ! — сказал он. — Ты хорошо управляешься с парусником, ты еще молод, а потому вызовешь меньше подозрений, чем, скажем, Кас или Дор. Ты любознателен и умен. Как мне говорили, знаком с культурой нескольких галактических цивилизаций. Изучал несколько языков. — Заметив, что взгляд юноши забегал, Отец улыбнулся и успокоил: — Не бойся, Григ. Я ведь не сказал, что ты ДОЛЖЕН знать или ХОРОШО должен знать инопланетные культуры и языки. Просто знаешь лучше других своих сверстников — вполне достаточно и похвально. Ты изучал корабельные журналы покоренных лайнеров, просматривал архивы, смотрел фильмы, разговаривал с пленными, с женщинами… — Опять добрая и мягкая улыбка человека, который умел жестоко наказывать, но не всегда стремился это делать. — Я все про тебя знаю, Григ. И я не против твоего увлечения — «Улью» нужны Братья, знакомые с окружающим нас миром и способные жить в нем. Ты нужен «Улью»!

Это тоже прозвучало как девиз. Григ почувствовал, что его пусть пока еще короткая жизнь УЖЕ прожита не зря: услышать такие слова от самого Отца, в присутствии Первых Братьев! Не важно, что будет дальше — пусть даже долгая мучительная смерть где-нибудь в самом адском пекле, — ему, Григу, дадут возможность, о которой с детства мечтал и мечтает каждый Брат от Младшего до Старшего — возможность умереть героем, одному — за весь «Улей». В висках стучало. В ушах стоял какой-то гул, и поверх него тамтамом продолжали греметь слова Отца:

— Григ! Мы бросим тебя здесь на паруснике, а сами перейдем в точку на трассе, куда цель прибудет ровно через двое суток после того, как подберет тебя. Восемь суток ты станешь ждать в паруснике один, без связи с нами, без оружия. Тебе оставят питание всего на пять дней. Но еще таблетки, позволяющие отключаться от двух до четырех часов. Отключаясь, можно подобрать такой режим, чтобы выдержать. Воды будет достаточно, воздуха тоже. Маяк парусника станет непрерывно подавать сигнал бедствия — тебя заметят и подберут. Поступить иначе и пройти мимо они не смогут — сам знаешь: традиции, законы ассоциаций, общегалактические законы и прочая чепуха, всегда игравшая нам на руку. Не могут тебя и не заметить — переходя на досветовую скорость после прыжка, корабли «озираются»: не произошло ли каких-либо изменений в космосе, можно ли продолжить движение по расчетной траектории или лучше сменить курс. Находке суденышка в открытом космосе не слишком удивятся; лайнер движется по стандартному маршруту — не он один завершает прыжок в этом месте, не на нем одном путешествуют люди.

Тебя найдут через восемь дней. Ослабленного в достаточной мере, чтобы вызвать жалость и заставить забыть о ненужных подозрениях. Языковой барьер помешает допросить тебя должным образом. В любом случае легенда такая: ты ненадолго покинул галактический лайнер, на котором путешествовал, отключился, а когда пришел в себя, оказался один на один с холодной безграничной бездной. Ты не знаешь, к какой системе мер принадлежат спасители, потому не можешь найти на их картах свой мир. В кораблях и навигации не разбираешься. Как представитель вполне развитого мира, категорически протестуешь против зондирования и любых других форм насилия над сознанием, даже если их предложат как вполне естественную для организма помощь.

На первое время измученное на вид тело станет твоей лучшей защитой: восемь суток без движения и еды — тебе будет трудно, Григ, поверь, очень трудно. Но и не перестарайся; едва попав на лайнер, нужно заняться самовосстановлением — впереди основная работа: ознакомиться с кораблем, войти в доверие к экипажу, разобраться с устройством систем шлюзования, систем навигационной разведки, с двигательными отсеками… Я не стану ничего советовать, Григ, — это твое испытание, и лишь тебе выпала честь победить или проиграть один на один с самим собой. Но ровно через двое суток после того как парусник подберут и доставят на объект, Братья пойдут на дело, и тогда лишь от тебя, сын, будет зависеть, смогут они достичь цели и сразиться с противником или погибнут еще в космосе, лишенные счастья битвы и славы героев. Ты знаешь, насколько это важно! В твоих руках, Григ, судьбы десяти тысяч лучших из лучших наших Братьев! Не важно как, не важно чем, не важно, какой ценой, но через двое суток после возвращения к жизни ты обязан задержать атаку инопланетян и удерживать ее, пока не установится силовой мешок, а абордажные бригады не вступят в слепую зону излучателей. И запомни, Григ! Если погибнешь — умрешь смертью героя и Старшего Брата! Справишься — станешь моим сыном!!!

… Самым трудным оказалось сохранить рассудок. Тишина подавляла, резала слух, казалась материальной, живой, жестокой. Полная, абсолютная тишина. Когда дыхание напоминает шум парового котла, а шорох одежды — скрежет закрывающегося ржавого люка мусоросборника. Когда звук собственного голоса кажется громким, резким, пугающим, недозволенным и никак не вписывающимся в этот мир абсолютного покоя и беспредельного царства смерти.