Озарение - Гурвич Владимир Моисеевич - Страница 30

— Пойдем в ванную.

— Зачем?

— Посмотришь на себя.

В ванной Дана несколько минут с отвращением созерцала свое отображение. Она даже не предполагала, что можно так ужасно выглядеть. В самом деле, классический вид сильно больного человека.

— Посиди в комнате, а я приведу себя в порядок, — сказала Дана.

Пока Дана приводила себя в надлежащий вид, в голове циркулировала мысль о том, что в последнее время она что-то часто выглядит плохо. Не говорит ли это об ее внутреннем неблагополучии. Она ввязалась в историю, последствия которой могут оказаться для нее очень плохими. И как выбраться из нее не представляет. Наоборот, все больше увязает в ней, как в какой-то трясине. И есть ли кому вытащить ее из нее — неизвестно.

Вернулась она минут через пятнадцать. Аничкова критически оглядела ее.

— Уже лучше, но все равно неважно. Ты что сегодня пила?

Дана кивнула головой.

— Одна?

Дана снова кивнула головой.

— Ты с ума сошла! — воскликнула Аничкова. — Так начинают все женщины-алкоголички. — Никогда не пей в одиночку. Обещаешь?

— Обещаю.

— Вот и хорошо. Тем более, у меня для тебя масса хороших новостей. С какой начать?

— С самой хорошей, — попросила Дана.

Аничкова задумалась.

— Трудно определить, какая самая хорошая. Гершовичу очень понравилась твоя картина. Он сказал мне, что больше не сомневается в твоем таланте.

Дана почувствовала, как опять что-то резануло внутри. Но она постаралась, чтобы подруга ничего не заметила.

— А до этого сомневался?

— Не был уверен до конца. И ждет новых работ.

— Я знаю. А какая следующая новость?

— Гребешок согласился позировать тебе для автопортрета.

— Какой еще гребешок? — не поняла Дана.

— Гребень. Ты что забыла? Гребешком я называю его в постели, его это заводит.

— Нет, не забыла. Я рада. Когда приступать?

— Можно уже завтра. Гонорар хороший. Десять процентов от суммы мои.

— Хорошо. Это все новости?

— Есть последняя. Через час мы с тобой идем на крутую тусовку, соберется весь художественный бомонд. Я достала для тебя приглашение. Поверь, это было нелегко.

— Ну, куда я пойду, у меня и надеть нечего.

— Я знаю. Вот платье. — Марина из пакета достала сверток. — Я его одевала всего раз. Может не самое лучшее, но сойдет.

— Я не пойду, — отказалась Дана.

— Это еще почему?

— Сама сказала, там соберется бомонд. А я кто? Начинающая художница.

— Не начинающая, а перспективная. Улавливаешь разницу. Открою секрет: есть немало желающих познакомиться с тобой.

— Откуда они появились?

— Гершович постарался. Он распускает про твой талант слухи. А некоторые уже видели твои картины в его галерее. И хватить спорить. Примеряй платье и приводи себя в окончательный порядок.

44

Платье оказалось не просто в пору, но очень гармонично сидело на ее фигуре. Вдобавок хороший макияж, на который Дана потратила не меньше часа, и получилась очень красивая и эффектная молодая женщина. Даже ревнивая Аничкова вынуждена была признать этот факт.

Пати проходило в доме-мастерской очень известного скульптора. В этот день отмечалось его день рождения, и он созвал к себе едва ли не весь художественный бомонд. Дана бродила между огромных скульптур мастера и морщилась. Она никогда не восхищалась его творчеством, а сейчас то, что видела, вызывало лишь отторжение. Но при этом ее не покидало зависть к автору всех этих «монстров», как мысленно называла она его творения. Он был знаменит на всю страну и даже частично и на весь мир и сказочно богат. Заказы сыпались к нему со всего света, как конфетти на Новый год. И никто до конца не понимал, как он успевал их все выполнять.

Дана периодически отыскивала глазами хозяина всего этого богатства, он постоянно находился в окружении то наиболее известных гостей, то наиболее красивых женщин, шутил, смеялся так громко, что его смех можно было услышать из любого угла этого огромного зала.

Но с какого-то момента внимание Даны переключилось со скульптора на его гостей. Она вдруг стала замечать, что ток же является центром их притяжения. Она то и дело ловила на себе взгляды совершенно незнакомых людей, в них читалось откровенное любопытство.

Дана ничего не понимала и за разъяснениями обратилась к Аничковой. Для этого ей пришлось немало потрудиться, чтобы отыскать подругу в лабиринтах из людей и скульптур.

Марина выслушала ее вопрос и улыбнулась.

— А ты не догадываешься? — спросила Аничкова.

— Нет, раз спрашиваю, — ответила Дана.

— Это все Гершович, всем, кто с ним разговаривает, он рекламируют тебя. А разговаривают с ним, как ты понимаешь, очень многие.

От этой новости Дана была отнюдь не в восторге, она бы предпочла остаться на этом празднике жизни незамеченной. Посмотреть на других, вкусно поесть, выпить хорошего вина — этого набора для нее вполне достаточно. А все остальное лишнее. Но что ей делать, она же не может попросить Гершовича не рекламировать ее. Он спросит: почему? А что она ему скажет? Придется смириться.

— Ко мне пришла замечательная идея, — вдруг проговорила Аничкова. — Я сейчас познакомлю тебя с Басиным.

Басин был невероятно известный во всем мире художник, его полотна висели в самых престижных музеях мира. Многие считали его живым классикам.

— Ты с ума сошла! — воскликнула Дана. — Зачем я ему? Нет, не надо.

— Успокойся, он не кусается. Вполне адекватный мужик, несмотря на всю свою славу и деньги. И он уже знает о тебе и видел твои картины. Стой тут, я его сейчас приведу.

Аничкова ушла и вернулась через пару минут, идя под руку с импозантным, пожилым, но еще не старым мужчиной.

— Вот она, наша Дана Коденцева, подающая самые большие из всех надежды, — представила ее Марина. — А это, как ты знаешь, Сергей Юрьевич Басин.

Дана с волнением пожала протянутую художником руку.

— Я ваши картины копировала в академии во время учебы, — сказала Дана.

— Не лучшие образцы для копирования, — улыбнулся Басин. — Для этого есть классики. А у меня, скажу по секрету, совсем не идеальный рисунок.

— Я это поняла при копировании, — осмелилась признаться Дана.

Аничкова незаметно для Басина покрутила пальцем у своего виска. Но он заметил этот жест. Взял Дану за локоть.

— Давайте где-нибудь посидим и поговорим. Не возражаете?

Еще бы, она возражала!

— Конечно, Сергей Юрьевич.

Укромное местечко они нашли только через несколько минут.

— Сегодня утром я видел ваши работы, — сообщил Басин. — Они все замечательные. Но третья понравилась особенно.

Что-то внутри мгновенно оборвалось у Даны, больше говорить с Басиным ей не хотелось. Разумеется, внешне она никак это не показало.

— Спасибо за оценку, — нашла Дана ы себе силу поблагодарить его.

— Это вам спасибо за прекрасную живопись. У вас необычайное чувство цвета. Как вам удается, Дана, такая палитра?

«Трахаться надо с кем надо» — мысленно ответила Дана.

— Мне трудно ответить, — вслух произнесла она, потупя глаза. — Это выходит само собой. Только не всегда. Нужен какой-то настрой. А он возникает не часто.

— Да, тут вы правы, для чего-то необыкновенного требуется нечто особое, что словами не выразить. Со мною тоже такие состояния случаются не часто.

— С вами? — удивилась она. — А я думала, вы всегда так можете.

— Далеко не всегда, — вздохнул Басин. — И это, между прочим, замечательно. Что было бы, если бы мы пекли шедевры, как булочки в пекарне. Они бы обесценились. Я имею в виду не только деньги, но и художественная ценность картин. Мой вам совет — не гонитесь за количеством. Пусть их будет немного, но зато каждый холст — настоящее откровение. Сделайте это слово ключевым в своем творчестве; нет откровения, нет картины. Замажьте ее, даже если она закончена. Не нужно обыденности, мир и без того задыхается от нее.

— Я понимаю, — кивнула головой Дана.

— Верю вам, — кивнул в ответ головой Басин. — Ваш талант таков, что именно вы как раз и можете меня понять. Многие же делают только вид, что понимают. А продолжают творить не картины, а картинки. Главное, чтобы купили. И ведь покупают! Запомните, Дана, покупка — это не главный критерий.