Замок - Гурвич Владимир Моисеевич - Страница 43

Как всегда при неприятных ситуациях у Антону просыпался особенно сильный аппетит. Он было решил найти официантов и попросить какую-нибудь закуску, но внезапно на память пришли слова Марии о необходимости меньше есть. Как бы ему не нравилась эта очередная пассия отца, но в этом она, безусловно, права.

Убедившись, что мать немного успокоилась, он решил пойти погулять. День был жаркий, и Антон сразу же стал обливаться потом. Он поспешно сел на находившуюся тени лавку и стал думать о предстоящем обеде. Интересно, что же подадут, он бы не отказался в такой зной от окрошки. В Москве он знает ресторан, где ее прекрасно готовят. Будь он в городе, непременно туда бы поехал.

Мимо него прошел Андрей. Он бросил на Антона равнодушный взгляд и направился дальше. Неожиданно у Антона возникла одна мысль. И как он раньше об этом не подумал, можно было бы действовать иначе. Но, возможно, и теперь не поздно.

— Андрей! — окликнул он.

Молодой человек остановился и удивленно взглянул на него.

— Вы меня?

Может, я неправильно назвал его имя, подумал Антон. Но вроде Мария называла своего сына его именно так.

— Тебя. Ты же Андрей?

— Андрей, — подтвердил Андрей.

— Ну, так, подойди ко мне.

Андрей подошел.

— Садись, — кивнул на скамью рядом с собой Антон. — Хочу с тобой поговорить.

Андрей недоуменно посмотрел на него и сел.

— И о чем? — спросил он.

— Мы же с тобой вроде как бы родственники. Нам надо больше знать друг о друге. Да и помогать при необходимости.

— Это как? — поинтересовался Андрей, но Антон по загоревшему его взгляду понял, что эта мысль пришлась ему по душе.

— Все зависит от обстоятельств и возможностей. Вот скажи, ты чем занимаешься?

— Учусь в университете.

— И кем собираешься стать?

— Экономистом.

— Нравится?

Андрей даже фыркнул от негодования.

— Смеетесь, Антон Феликсович, что тут может нравиться. Тоска смертная.

— Все зависит от того, что будет после учебы, — наставительно произнес Антон. — Я тоже учился на скучном факультете. Знаешь, кто я по образованию?

— Нет, а кто? — с любопытством посмотрел на него Андрей.

— Инженер-теплотехник. о я и дня не проработал по специальности, я понимал, что толку от этой профессии не будет, а стал искать что-то другое.

— Нашли?

— А ты как думаешь. Знаешь, кто я сейчас?

— Кажется, вы занимаетесь политикой.

— Можно сказать и так, — довольно усмехнулся Антон. — Я заместитель председателя генсовета партии «Единство и порядок». А она у нас правящая.

— Здорово! — оценил Антон. — У вас и бабок полно?

— Я человек не бедный.

Андрей о чем-то задумался.

— Вот бы и мне так.

— Как именно?

— Сделать политическую карьеру. И денег подзаработать.

— В каждом деле очень важен первый толчок, — произнес Антон.

— Это я понимаю, но кто мне даст такой толчок? — грустно проговорил Андрей. — У меня для него никого нет.

— Когда твоя мать выйдет замуж за моего отца, мы будем настоящими родственниками. А в нашей среде очень важно иметь как можно больше своих людей.

— Так вы готовы меня взять к себе?

— Об этом говорить преждевременно, — охладил его пыл Антон. — Но начать можно уже сейчас. Учти, я умею быть благодарным.

— Что я должен сделать?

Несколько мгновений Антон размышлял.

— Если понадобится, я скажу. Только помни, возражений не принимаю. Если что-то попрошу, надо будет сделать. Не сделаешь, пеняй на себя, пальцем ради тебя не пошевелю. Принимаешь это правило?

— Да.

— Тогда иди, куда шел. Когда понадобишься, я сообщу.

Андрей встал. Он посмотрел на Антона, но ничего не сказав, быстро пошел к выходу из замка.

58

Нежельский шел к Каманину, как Иисус на Голгофу. Это был скорбный путь, когда каждый шаг дается с большим трудом. Он не представлял о том, как будет говорить с ним. Какие нужно найти слова, аргументы, доводы, дабы убедить Феликса сотрудничать с нынешней власти. Антон и те, кто стоит за ним, самые настоящие идиоты, если поставили перед собой подобную цель. Есть люди, с которыми невозможно договориться по некоторым вопросам, какие бы посылы не предлагались. И Феликс из их числа. Не понимать такую простую вещь просто непростительно. И эти люди еще претендуют на то, чтобы управлять страною вечно. Каким же ничтожествам он служит.

Нежельский постучал в дверь, услышал разрешение войти. В номере Каманин был один, Мария куда-то ушла. Он сидел за столом и быстро барабанил по клавиатуре.

— Это ты, — произнес он, лишь на секунду оторвавшись от своего занятия. — У тебя ко мне дело?

— Да, но если ты занят, могу прийти позже, — сказал с надеждой Нежельский.

— Я начал новую книгу, но раз пришел, давай поговорим. Я и без того сегодня много написал. Надо сделать паузу. О чем будем разговаривать, Иван?

Нежельский тяжело опустился на стул. Мысли метались в голове, но выбрать из этой спутанной массы что-нибудь путное, не получалось. Он даже стал прикидывать, что будет, если он откажется от поручения Антона? Придется жить на пенсию, да на гонорары, если удастся переиздать некоторые книги. Но в любом случае это гроши. А он привык совсем к другому существованию. Уже не первый раз его судьба самым непосредственным образом зависит от сына своего старого друга. Порой ему кажется, что они связаны какой-то незримой, но неразрывной нитью. И ее уже никогда не разорвать.

— Чего молчишь? — нетерпеливо спросил Каманин. — Выкладывай, зачем пришел.

— Я не знаю, как тебе это сказать, но сказать это я тебе должен, — в отчаянии проговорил Нежельский.

Каманин удивленно посмотрел на него. Затем удивление сменилось на задумчивое выражение.

— Тебя кто-то поручил переговорить со мной?

Нежельский кивнул головой.

— Уж не мой ли сынок — Антон? — предположил Каманин.

— Да, — признался Нежельский, после чего не без опасения посмотрел на своего собеседника.

— Раз поручил, говори. Слушаю тебя внимательно. — Каманин удобно расположился в кресле.

— Я знаю, ты не одобряешь моей деятельности. Но поверь, сегодня она нужна. Без нее обойтись невозможно.

— Без пропаганды, без оголтелого вранья. Ты это имеешь в виду, Ванечка?

— Ты не прав, это не пропаганда и не вранье, это оборона. Бывают ситуации, когда приходится прибегать и к такому оружию. Другого выхода нет. Ты сам хорошо знаешь, что положение очень сложное.

— Знаешь, Иван, я часто задумывался о том, почему умные, образованные, честные люди вдруг становятся глупыми, невежественными и подлыми? Что с ними происходит такого, что столь кардинально их меняет?

— И что?

— А ты не можешь объяснить на своем примере?

— Я так не считаю, Феликс.

— Считаешь, только боишься признаться. А знаешь, с чего все начинается? Человек идет на компромисс с собой. Разрешает ради соблазна или страха уступить чужому давлению, навязать себе чужую волю, заставить действовать, говорить не от себя, не то, что он думает, а что требуют от него. Происходит незаметное и постепенное, а иногда и мгновенное замещение своего содержания, всего того, что ты создавал, формировал, копил в себе, чужим и навязанным. И ты уже не ты, а некто другой, который говорит совсем другие вещи, которые еще совсем недавно ты бы ни за что не произнес. Сначала они выглядят инородными, но постепенно ты к ним привыкаешь. И через некоторое время тебе уже кажется, что это и есть твои настоящие убеждения. И ты их начинаешь отставить с еще большей страстностью, чем прежние; ведь тебе же надо убедить не только других, но в первую очередь и себя, то теперь ты думаешь именно так, а не иначе. Разве не это с тобой все произошло?

— Ты слишком все утрируешь, Феликс.

— Нисколько, Иван. Я сам несколько раз попадал в такую ситуацию, был, что называется на грани. Но мне все же удалось удержаться на последней черте. А все потому, что я ясно понимал, чем все это завершится. В отличие от тебя у меня хватило сил противостоять соблазну и не заниматься самообманом.