Замок - Гурвич Владимир Моисеевич - Страница 31

— Что за странное желание танцевать с женщиной старше вас лет на двадцать. Пригласите Майю, она не спускает с нас глаз.

Лагунов быстро взглянул в сторону девушки и убедился в правоте своей партнерши — Майя неотрывно смотрела на них.

— Мы потанцуем с ней. Это же не последний танец.

— Иногда нам кажется, что можно отложить что-то на потом. А неожиданно потом и не оказывается. У меня так было неоднократно. Мой вам совет, Сергей Станиславович, пригласите ее, не откладывая. А со мной считайте, вы уже потанцевали.

— А если мне хочется танцевать только с вами.

— Не советую вам ходить по кругу, это самое бесполезное движение. Это можно делать сколько угодно времени, но при этом никуда не прийти. Нужно ли вам это?

— А если просто хочется стоять на месте. Иногда этого вполне достаточно.

— Поверьте моему опыту, это быстро приедается. То, что кажется хорошим вам сейчас, скоро может показаться совсем иным. Особенно при отсутствии всякого движения. Поэтому вам мой совет, молодой человек, не совершайте ошибок под воздействием мимолетных чувств. А вот и музыка закончилась. Это большая удача, когда вопрос решается сам собой.

Женщина освободилась из объятий партнера и села на стул. Это произошло так быстро, что Лагунов даже не успел ее проводить до него.

Николай заиграл снова и на этот раз журналист направился к Майе. — Майя, можно пригласить вас на танец, — склонился он перед ней.

— Предпочитаю подышать свежим воздухом. Тут душно, — ответила она. — Выйдем на террасу.

Это предложение обрадовало Лагунова, танцевать ему совсем не хотелось. Разговор с Мазуревичуте во время танца изрядно подпортил ему настроение.

Они вышли на террасу. Кроме них тут никого не было.

— Вам нравится эта литовка? — не то спросила, не то произнесла утвердительно Майя.

— С чего вы так решили? — Проницательность собеседницы Лагунову не понравилась.

— Это заметно. Она из тех женщин, которые всем нравятся.

— Почему вы так думаете?

— Я не думаю, я наблюдаю. Я по профессии дизайнер, я очень хорошо чувствую внешнюю форму. В ней есть нечто такое, что делает ее очень притягательной. Так что если вы в нее влюбились, это вполне естественно.

Лагунов поймал себя на том, что испытывает странное чувство, с одной стороны смущение от проницательности Майи, с другой — облегчение от того, что не нужно притворяться.

— Мне она действительно понравилась, — признался он. — Но это ничего не значит. Все равно, как, посмотрев фильм, влюбишься в актрису. Мы же сегодня собирались…

— Все остается в силе, Сережа, — не дала она ему договорить. — Не вижу ни одной причины, чтобы что-то из намеченного на сегодня отменять. — Она улыбнулась, на мгновение чуть-чуть высунув кончик розового языка.

Лагунов сразу же почувствовал облегчение и одновременно прилив желания. Она умная девушка, мысленно отметил он. Хотя еще неизвестно, хорошо это или плохо? Умных женщин он всегда немного опасался, пару раз его отношения с ними заканчивались для него фиаском. Поэтому он предпочитал дам со средним умом. Они не отталкивают своей непроходимой глупостью, но и не смотрят на тебя сверху вниз.

— Скоро увидимся, — сказала Майя и направилась в каминный зал.

41

Мазуревичуте вышла на террасу. Она огляделась, увидела сидящую Эмму Витольдовну. Рядом с ней на столике стояли бутылка вина и бокал.

Мазуревичуте подошла к ней.

— Можно присесть рядом с вами? — спросила она.

Эмма Витольдовна подняла голову и посмотрела на литовку.

— Буду рада, Рута Юргисовна.

— Зовите, пожалуйста, меня по имени, — попросила Мазуревичуте.

— Тогда и вы тоже.

— Договорились, Эмма.

— Желаете выпить? — предложила Эмма Витольдовна.

— Не откажусь.

На соседнем столике стояли чистые бокалы, Эмма Витольдовна встала и взяла один из них. Затем наполнила его вином.

— Давайте выпьем за знакомство, — предложила она. — Нас все же многое объединяет.

— Что же именно? — спросила Мазуревичуте.

— Мы обе жили с одним мужчиной. Разве это мало?

— Немало, — согласилась Мазуревичуте. — Тем более такие мужчины встречаются редко. Нам с вами повезло? Или вы так не считаете?

Несколько мгновений Эмма Витольдовна молчала.

— Да, повезло, — согласилась она. — Правда, когда мы жили вместе, мне хотелось иметь рядом с собой просто заботливого, внимательного мужа, а не человека, озабоченного судьбами мира. У меня на тот момент был меньший масштаб моей личности, меня волновали в первую очередь наши с ним отношениями, потом ребенок. И только в самую последнюю очередь мировые проблемы. Признаюсь, да, это мелко, но нельзя идти по дороге и смотреть только в небо. Непременно упадешь, а то и окажешься на дне ямы. Кстати, это его слова. Но, несмотря на них, Феликс все время предпочитал смотреть вверх, а не вниз. Сначала меня это восхищало, а потом стало сильно раздражать. Я поняла, что могу рассчитывать только на свои силы. А у меня их было не так уж и много.

— Понимаю вас, Эмма. Может быть, и со мной случилась бы такая метаморфоза, проживи мы с ним побольше. В наших отношениях почти не было быта, точнее, он был на минимальном уровне. На тот момент меня это устраивало. Даже наполняло гордостью, мне казалось, в этом есть что-то высокое и чистое.

— А сейчас так не считаете? — с любопытством посмотрела на свою собеседницу Эмма Витольдовна.

— Теперь я думаю, что быт столь же необходим, как и высокое. Нельзя одно отрывать от другого. Иначе в какой-то момент все начинает шататься, а потом и валиться. Хотите, признаюсь, Эмма?

— Конечно, хочу, очень люблю женские признания.

— Когда я после Феликса вскоре вышла замуж, то в своем замужестве попыталась осуществить такую высокую модель почти без быта, все должно было держаться на общих взглядом, принципах. Долго это продолжаться не могло, муж какое-то время терпел, затем потребовал начать нормальную жизнь с ежедневным супом и мытьем посуды. Я по глупости отказалась. На этом брак наш закончился. Представляете, я этим тогда гордилась. Взяла сына и ушла с высоко поднятой головой. А знаете, о чем я при этом думала?

— И о чем, Рута?

— Что мой поступок Феликс непременно бы одобрил. Это помогало мне найти силы пережить выпавшие на меня испытания. А они были достаточно серьезные. Впрочем, это уже не так интересно.

— Но почему, мне все интересно, что касается вас. Знаете, о чем я сейчас подумала? — спросила Эмма Витольдовна.

— Не знаю, но хотела бы узнать.

— Как все противоречиво в человеке. Мой муж удачливый бизнесмен, он умен, образован, богат. При этом абсолютно приземленный человек. Он сам про себя говорит, что разбирается только в том, что творится в реальной жизни. А все остальное за пределами его интересов и желания разобраться. Мне это безумно в нем нравилось. И вот однажды поймала себя на том, что меня это тяготит. Оказалось мне этого в нем недостаточно. Хочется, чтобы он был бы глубже, шире, чтобы смотрел на мир не только с одной практической стороны. С какого-то момента такое восприятие начинает просто душить и раздражать. Я и астрологией занялась поначалу для того, чтобы расширить свой горизонт, посмотреть на все с других позиций. Это затем я уже увлеклась этим занятием. Я вдруг поняла, что тем самым обрела свое призвание. Вы понимаете, что я хотела сказать этой длинной речью.

— Очень даже хорошо понимаю, Эмма. Ваши чувства мне близки. Я хочу обратиться к вам за консультацией, как к астрологу.

— Вас интересует астрологический прогноз?

Мазуревичуте налила из бутылки в бокал вина и отпила.

— Интересует. Видите ли, в чем дело, Эмма, в скором времени мне предстоит принять важное решение. И не только для себя, оно касается моей страны. Меня мучат сомнения, которые никто не может развеять. И когда я узнала, что вы занимаетесь астрологией, то неожиданно для себя решила прибегнуть к вашим услугам. Вы должны знать, что я никогда не интересовалась астрологией и никогда не воспринимала ее как что-то серьезное.