В земле чужой (СИ) - Артемьев Роман Г. - Страница 52

— В полдень начали, а на дворе уже ночь, — заметила Пожега, отпуская сенных девок.

На столе стояли блюда с холодными закусками, но есть не хотелось совершенно. Хотя госпожа Втора и разливала по чашкам чай.

— Ещё вечер, сейчас рано темнеет, — откликнулась Весела Желановна. — Мне, честно сказать, надоело языком трепать, а так бы ещё задержалась.

Думаю, причина не только в усталости. Старейшина несколько раз кидала обеспокоенные взгляды на Азгута, слабого после недавнего ранения. Но молчала. Тот факт, что мужчина слегка покачивается, и культя у него наверняка болит, вовсе не значит, что он позволит себя жалеть.

— Да ну, никакого желания на эти пьяные рожи смотреть!

— Пьяных стража мигом угомонит. Но делать там нам действительно нечего.

— Мы ещё долго в Восходнем пробудем? — спросила Втора. — Всё закончили, что собирались сделать, или ещё что-то осталось?

Остальные разговоры в комнате мигом затихли. Всем хотелось домой. Весела Желановна обвела соратников ехидным взглядом, насмешливо улыбнулась, немного помолчала, нагнетая обстановку, и заметила:

— Почти. Побудем здесь ещё неделю, посмотрим, как местные с Тьмой воевать собираются, и поедем домой.

Ничто не сплачивает лучше, чем общий враг. Старейшины эту истину прекрасно понимали, и планировали использовать себе на благо, тем более что враг у них имелся: старый, хорошо изученный, бесспорный. На сегодняшней сходке, помимо прочего, был объявлен поход очищения, первый за десятки лет в княжестве. Грубо говоря, организованная зачистка темных лесов крупными силами, с возможным привлечением добровольцев из соседних земель. Участие в борьбе с Тьмой всегда престижно и социально всячески одобряется, поэтому желающих найдётся с избытком.

Без нас, пожалуйста. Мы возвращаемся домой.

Город напоминал растревоженный улей — народ бегал, суетился, о чём-то договаривался, что-то тащил. Для внезапной бурной деятельности имелись сразу три веские причины, о двух из которых я знал заранее, а третья появилась внезапно. Первое, готовился поход на Тьму. Второе, сведения Волка оказались верны, Черниград понес поражение в недавней битве, теперь ему требовались подкрепления. В Восходнем без особой радости ждали прибытия послов. То, что гридней придётся дать, верхушка княжества понимала, но насчет количества собиралась торговаться насмерть. И, третье, пришли сведения с северных границ. У чудских князей началось «нестроение», сиречь очередная гражданская мини-война, предоставлявшая прекрасную возможность пограбить.

— Дед ходит задумчивый, прям разорваться хочет, — посмеивалась Лада. — Куда ни ткнись, везде перспективы заманчивые.

— Даже на войне?

— Особенно на войне, — назидательно помахав в воздухе пальчиком, сообщила девушка. — Репутация, связи, добыча… Иные умельцы целые состояния делают!

— Выжившие.

— Я в дедулю верю! Вывернется.

Вообще-то говоря, я тоже верю в дедулю Вышана и в его способность вывернуться из любой ситуации. Этот где угодно не пропадёт.

К Белых я зашел в последний день перед отъездом, попрощаться. Отведенная на сборы неделя именно на прощания ушла, потому что со многими требовалось переговорить, посидеть за одним столом, пообещать писать или, наоборот, передать весточку общим знакомым. Опоясанные часто путешествуют, у многих жителей Восходнего есть друзья или торговые партнеры в Березове. Отказывать не стал — зачем же отказываться от потенциально полезных знакомств?

Получил кучу пожеланий доброго пути и не только. Кое-кто желал «скатертью дороги», иными словами, проваливать побыстрее; кто-то просто равнодушно кивал. По-настоящему расстроились немногие, они же устроили небольшие прощальные посиделки, незаметно перетекшие в обсуждение планов на будущее.

— Мне уже сказали, что в темные леса отправят, — с грустью сообщил Избор. Он, конечно, хотел бы уехать подальше, посмотреть, как в других землях люди живут. Тем более что имелся железный повод, они с Дорожем активно переписывались, продвигая совместный «бизнес-проект». Но письма, конечно, это хорошо, а своими глазами посмотреть на работу партнёра ещё лучше. — От рода трое пойдут, вот я одним из них буду. Заодно к ладкиному жениху присмотрюсь.

— Он мне не жених!

Избор значительно посмотрел на сестру.

— А это уже от меня зависит!

— Ничего ещё не решено, — в ответ на мой вопросительный взгляд слегка улыбнулась Снежана Брячиславовна. — Пургановы намекают, что породниться не прочь. Пусть Избор посмотрит, за кого они Ладушку сватают.

— Будто неизвестно, чего Нечай Пурганов сто́ит! — вздернула к потолку курносый носик Лада. — Нет уж! Другого ищите! Тихомир, у тебя никого на примете нет? У меня родичи жестокие, третий раз мне какое-то чудо-юдо в мужья подбирают. Помоги, а⁈ Я готова на чужбину уехать, если надо.

Ей немедленно прилетел подзатыльник:

— Думай, что говоришь! Забыла, кто его мать и твоя тетка? — Снежана Брячиславовна всем видом давала понять, что подобные шутки неуместны. — Вьюга ушла, мы её больше и не увидим, поди. Но помнить её — помнят! И сравнений с ней тебе не избежать!

Лада уткнулась лицом в скатерть и пробормотала извинения. Прабабушка тяжко вздохнула:

— Стара я. Недолго осталось. Из детей один Вышан выжил, из внуков и внучек — только Боян да Вьюга, и та неведомо где. Свези ей посылку, Тихомир, я там… всякое собрала. Пусть ей достанется.

Что именно находилось в довольно увесистом деревянном сундучке, она не сказала. Незачем — и так понятно, что именно посылает.

Жизнь Снежану Брячиславовну не баловала. Из десятерых её детей до возраста принятия дара дожили шестеро, пятеро погибли позже в сотрясавших Восходний междоусобицах. Единственный живой внук, Боян, сейчас в Черниграде, в действующей армии. Моя мать, любимица, тоже на чужбине и возвращаться не собирается. Есть более дальние потомки, правнуки и правнучки, но они, за исключением Лады и Избора, или в других родах, или разочаровали госпожу. Поэтому наследные вещи, переходящие от матери к дочери предметы, она разделила между Вьюгой и Ладой.

— Обязательно передам, — пообещал я.

Боярыня кивнула, и приказала:

— Деда дождись. Ему тоже есть, что сказать.

Ждать пришлось несколько часов, хотя подворья Вышан не покидал, его голос изредка слышался с разных сторон, или слуги прибегали с поручениями. Впрочем, за болтовнёй время пролетело быстро. Брат с сестрой с оптимизмом смотрели в будущее, они с наслаждением генерировали авантюрные планы и не боялись выслушивать критику прабабушки. Привыкли, скорее всего.

Ну а потом дед вернулся и позвал в кабинет на разговор.

— Знаешь, почему я Ратибора не убил? — первым же вопросом вынес он мне мозг. — Почему позволил Вьюге с ним уехать? Потому, что видел: этот — не предаст. Будь моя воля, я бы, конечно, ей другого мужа нашел, но отпускал со спокойной душой. Хороший он человек, твой отец. Жаль только, слишком прямой. Нет в нём нужной гибкости.

Поначалу думал, ты такой же, в отцову породу пошёл. Ан нет! Был бы прост, Зернова бы с собой кого другого взяла. Держался хорошо, головы в спорах не терял, то, что одних воинских умений для мужа мало, понимаешь. Есть, есть в тебе наша кровь, пусть не сразу её разглядишь. Посему — держи!

На стол передо мной лёг полукруглый деревянный брусок размером с половину ладони взрослого человека. «Корень знаний», довольно редкий носитель информации, их сложно выращивать. Ещё они, в отличие от бумаги или пергамента, являлись одноразовыми и повторному использованию не подлежали, на них что записал, то и смотри. Причем увидеть записанное мог тоже не каждый, существовала настройка на кровь, ментальный пароль, кодовое слово или условие прочтения вроде нужной температуры.

— Вьюга тебя кой-чему научила, только мало и не совсем тому, чему нужно. Она ведь женщина, а здесь, — указал он глазами на корень, — мужское. Мороки, память, ещё кое-что. Владей.

— Спасибо, — я встал и поклонился. — Дед.