Эй, Всевышний! Я научился ценить. Том III (СИ) - Нетт Евгений - Страница 58

Почему только до этого?

Всё просто: божественный ранг в корне отличается от всех предыдущих уровней вплоть до того, что не мана хранится в маге, а маг становится маной.

И я сейчас не шутил, ведь финальным шагом по становлению магом божественного ранга было слияние с выбранной концепцией, которая могла представлять из себя что угодно. Но один закон был неизменен: чем более всеобъемлюща концепция, тем больше нагрузка на мага и, соответственно, выше шансы умереть, не справившись с контролем этой божественной мощи.

В отличии от метода сохранения памяти даже эти поверхностные знания касательно перехода на следующую ступень были значительно сложнее, объёмнее и глубже.

Так, Авалон довольно подробно описал историю восхождения нескольких божественных.

Один, Лан, с которым я недавно сталкивался, был уроженцем юга, и, будучи простым смертным магом, жил в городе у подножья могучих скал. Он изучал фамильную магию огня и достиг на этом поприще серьёзных успехов, к пятидесяти став магом-императором. После на целых двадцать лет его прогресс застопорился, и так продолжалось бы ещё долго, если бы скалы, защищавшие город ото всех угроз, не разверзлись, обратившись вулканами.

Какие шансы у людей спастись во время массового извержения? Естественно, никаких. Выжить могли только сильные маги и те, кого они захотят спасти, но по какой-то причине Лан вышел к людям один. Без семьи, без друзей, но с подавляющей мощью за спиной.

Тогда он стал воплощением разрушения, и его концепция, к слову, так и называлась.

Разрушение. А солнце приписали сугубо для того, чтобы он не выглядел в глазах людей аццким сотоной. Классика-с…

Отбросив ненужные детали и сопоставив всё сказанное Авалоном, я мог сказать, что Лан относился к невеликому числу тех, кому пред ликом смерти удалось преодолеть узкое место и вознестись на вершину магического мира. Шанс исчислялся даже не процентами, и не десятыми их частями. Ведь сколько магов сгинуло, не обретя никаких сил?

А Лан, в обозримой истории, был такой один, ибо все остальные божественные предпочитали риску упорный труд.

Второй личностью, о которой мне поведал светлячок-переросток, был неназываемый прародитель вампиров, чьей концепцией была кровь. Мир не слышал о вампирах вплоть до его появления, так что ныне все были склонны считать, что прародителем этот вампир являлся буквально, каким-то образом создав целую расу со склонностью к управлению кровью. Именно склонностью, так как пародировать вампира, при должном таланте и затраченном времени, мог кто угодно.

Правда, шанс на то, что способности человека будут равны способностям какого-нибудь вамплорда настолько невелик, что его даже за погрешность считать стыдно, но этот момент мы опустим. Факта-то это не отменяет!

Ну и третьим раскрытым божественным стал тот, из чьих глаз вывели мои.

Один из сильнейших королей демонов, контролировавший крайне серьёзную концепцию Господства, заставлял дрожать в страхе даже тех, кто, условно, был ему равен. Но недолог будет век человека, который поставит рядом Кровь, Разрушение и Господство.

Первое — элемент, потенциально более слабый, нежели разрушение, а то, в свою очередь, уступало господству. Вот и выходило, что треть от силы одного только глаза сильнейшего божественного мага последних тысячелетий была заключена — где?

Правильно, в моих глазницах…

А ведёт вся эта прелесть к тому, что в выборе концепции мне так или иначе придётся опираться на что-то, что гармонирует с моими силами и предпочтениями. Так, я не думаю, что концепция Ветра или, например, Металла может покориться мне хотя бы в теории, а Земля надо мной просто поржёт и обречёт на мучительную смерть.

Зато с огнём у меня всё неплохо как у иллити, а ко льду тянется моя душа. Даже среди заклинаний ранга императора самые сильные у меня — это те, что связаны с холодом. И для обычного мага выбор был бы довольно-таки прост, но… можно ли назвать меня обычным?

Да что там меня, какого мага-императора вообще можно называть обычным⁈

Кроме общедоступной магии у меня есть глаза, панцирь, крылья, небольшая склонность к магии крови, способность манипулировать маной вне пределов тела и пусть сросшаяся, но всё-таки трещина в душе.

Каждое новое обстоятельство значительно уменьшает шансы угадать со своей концепцией, так что торопиться решительно некуда. Да и незачем, ведь до точки невозврата мне пилить тихой сапой в лучшем случае лет десять. Есть там, понимаешь, кое-какие процедуры, которые необходимо провести до того, как предпринимать попытку перехода на следующий ранг.

И двадцать пять несчастных процентов в навыке [Магии] на это так, невзначай, намекают.

Ну и прочие дела в лице, самое важное, защиты памяти, изучения артефакторики, улаживания вопросов со знатью и обучением студентов в академии ждать не будут. Да, в моих сутках прибавилось десять-двенадцать лишних часов за счёт растягивания субъективного времени, да и спать я могу значительно меньше, чем обычный человек, вот только дел всё равно немало.

И при всём при этом я должен и жить успевать, уделяя внимание семье, включая и Гессу тоже. Братишку явно стоит подтянуть до приемлемого уровня, заложив кое-какую базу, а там пусть он сам выбирает, чем хочет заниматься в дальнейшем.

Захочет — буду учить его сражаться, а нет — так двери академии магии всегда открыты для талантливых студентов, обучают-то там отнюдь не сражениям.

А если я убедительно попрошу совет, то никакой проблемы в раннем поступлении не будет, и к своему совершеннолетию мой брат станет вполне самодостаточным «гражданским» магом, умеющим за себя постоять.

— О чём же вы хотели поговорить, Тайкон?

— В наше время молодёжь совсем не понимает ценности грамотного подведения разговора к нужной теме… — Маг качнул головой, запустив свободную от бокала руку в бородку. — Что ж, раз таково ваше желание, Золан, то я не буду ходить вокруг да около. Мне нужен ваш авторитет в Рилане для того, чтобы освободить детей демонических и звериных рас из места, где условия их содержания даже хуже, чем у преступников в тюрьмах.

— Ваш вес в обществе больше не котируется?

— Есть люди, для которых важно не позволить мне добиться цели любой ценой. — Глаза старого мага недобро блеснули, но недоброжелательность эта была направлена на кого-то другого, а не на меня или Гессу. — И им неважно, что моё стремление не принесёт мне никакой выгоды.

— Я не обещаю помочь, и уж тем более не возьмусь за это дело сразу же, но выслушать детали я не против. — Едва заметно Гесса дёрнула меня за рукав, и я, воспользовавшись магическим зрением, выявил место, в котором было меньше всего гостей. — Отойдём в сторону?

— Этот разговор действительно не для лишних ушей. — Кивнул маг и, спустя несколько секунд после того, как мы втроём направились в найденное мною укрытие, спросил: — Вы всецело доверяете своей спутнице?

— Больше, чем кому бы то ни было ещё. Не стоит беспокоиться…

Часть II.

— Помогать ему — опасно. Как и пользоваться твоим именем под такой эгидой…

Своё мнение демонесса высказала уже после того, как Тайкон выложил всё, что хотел, и удалился по своим делам.

Более того — к этому моменту мы уже подходили к сцене для награждения, почти ко времени, когда должны были вызвать меня. Правда, графа видно пока ещё не было, а передо мной награждению должен был подвергнуться Кэл, так что времени ещё имелось немало.

— В этом есть и свои плюсы. — Я пожал плечами. — Например, старших детей всегда можно использовать для утоления будущего кадрового голода. Я барон, и со временем мне понадобятся люди. Дать им образование, взять под своё крыло — и через пять-шесть лет снимать сливки в лице подготовленных, верных специалистов, которые со временем вырастут в по-настоящему полезных индивидуумов.

— Верность можно обеспечить и иными способами. Нет никакого рационального смысла выступать против антидемонической коалиции. — Гесса подошла к краю подготовленной, окружённой перилами площадки, и опёрлась на деревянную конструкцию одной рукой, во второй удерживая шпажку с крошечными кусочками какого-то деликатеса. — Ты слишком мало приобретёшь, и слишком многое потеряешь.