Профессионалы - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 57

Что такое «эмигрантка» Ларри тогда еще не знал и не понимал, как можно не уметь говорить по-английски. Еще больше его удивляло, когда нянька быстро и весело болтала на непонятном языке со своим мужем: тощим старичком, который преподавал в том же колледже, где мать Ларри убирала по вечерам. Но, в конце концов, они научились объясняться без слов и даже в каком-то смысле подружились.

Однажды Ларри упал с дерева и сломал ногу. Его заковали в гипсовый панцирь, и почти три месяца он пролежал в постели, ужасно скучая. Нога под гипсом противно болела, и ему давали какие-то горькие пилюли, от которых все время хотелось спать. Идаабрамовна сидела у его постели и читала ему вслух на своем странном языке. Читала одну и ту же книжку. Наверное, раз десять ее прочла. Естественно, он ничего не понимал, но от приятного мягкого и тихого голоса, а может, от таблеток, ему становилось легче.

А в возрасте семи с половиной лет Ларри случайно услышал по радио знакомые имена и названия: Генри, Билл, Мак-Гэрри, Маккензи, Холл, Скотт, Дик… Имена и названия из той самой книжки, которую читала ему няня во время болезни. Передавали радиопостановку «Белый клык» Джека Лондона.

Особо радио Ларри не любил, считал это занятие скучным, куда скучнее телевизора или комиксов, но когда мать по выходным возилась на кухне, она всегда включала приемник и слушала музыку, иногда приемник включали и во время ужина или завтрака. И вот в один из таких ужинов или завтраков Ларри и услышал рассказ о преданной собаке. Услышал уже на своем родном языке.

И научился говорить по-русски.

Сразу. Буквально за шесть часов. Ровно столько понадобилось актерам, чтобы прочесть повесть по радио.

Как ни странно, Идаабрамовна по-английски говорить так толком и не научилась, в магазине объяснялась больше жестами, правда, завела себе карманный разговорник, но он ей мало помогал. Зато с Ларри она могла теперь говорить на своем родном русском, и они оба получали от этого удовольствие.

Для Ларри это было нечто вроде суперспособности, какие бывают у героев комиксов. Кто-то притягивает металл, кто-то умеет летать или дышать под водой, а вот Ларри, к примеру, умел говорить на «космическом языке», и от этого чувствовал себя героем.

Он ходил в третий класс, когда Идаабрамовну переехал грузовик. Почему-то именно грузовики убивали близких Ларри людей. Потом он долго боялся, что мама тоже попадет под грузовик (это и в самом деле произошло, но тридцать лет спустя), и тогда он останется совсем один и, может быть, его тоже настигнет смерть под колесами. А через несколько дней после смерти няньки к Ларри пришел ее муж-старичок и принес целую связку книг. Там были Жюль Берн, Фенимор Купер, Джек Лондон и Конан Дойл. Старичок сказал, что Идаабрамовна хотела, чтобы эти книги достались Ларри. Так ему пришлось научиться еще и читать по-русски.

Как ни странно, способность к языкам у Ларри оказалась какой-то неправильной: в школе он с большим трудом зазубрил пару сотен французских слов, которые мгновенно испарились из памяти, как только был сдан экзамен. И с итальянским у него не ладилось — какое-то время они с матерью прожили в итальянском квартале, и все соседские пацаны болтали на улице исключительно по-своему, а Ларри продвинулся в итальянском не дальше, чем Идаабрамовна в английском. Зато русский не забылся и потом очень пригодился в армии.

В армию Ларри отправился сразу по окончании школы. Денег на колледж у матери не было, Ларри в лучшем случае ждала неблестящая карьера на единственном в Лоусвилле (сюда они переехали, исколесив после Флориды еще пять или шесть штатов) большом предприятии, где всегда требовались рабочие руки — химкомбинате. Начав с грузчика, он, может, к сорока годам дослужился бы до бригадира грузчиков или даже до мастера, пил бы по вечерам с такими же грузчиками в баре, женился бы на официантке или прачке, завел бы детей, которым тоже в жизни ничего не светило бы… В общем, он выбрал армию. И не зря.

Армия дала ему все: образование, материальную независимость, самоуважение. Он начал обычным рядовым, а в результате закончил военную академию и параллельно получил степень магистра по славянским языкам. Он бесконечно практиковался в русском, а кроме того, овладел в совершенстве польским, чешским, словацким и словенским, а еще вполне прилично выучил болгарский и македонский.

А в начале 1980-го Ларри Фримена пригласили служить в специальное подразделение «Дельта». В поисках подходящих людей офицеры из «Дельты» регулярно объезжали страну, просматривали тысячи личных дел и тестировали сотни офицеров, из сотни отбирался максимум один — нужны были лучшие из лучших.

Ларри служил тогда на военно-воздушной базе «Авиано» в Италии. Ему сделали предложение, и он не отказался. Он давно ждал случая вырваться из штабной рутины, забросить подальше бесконечные распечатки радиоперехватов, которые ему приходилось нескончаемо перелопачивать в поисках чего-нибудь интересного. Правда, пришлось пройти еще один тяжелейший курс физической подготовки, поскольку нормативы для сотрудников «Дельты» были куда как выше, чем в обычных армейских частях. Снайперская и скоростная стрельба, все виды холодного оружия, единоборства и выживание в совершенно нечеловеческих условиях — всему нужно было фактически учиться заново. Но оно того стоило.

Хотя боевое крещение едва не закончилось для Ларри героической гибелью.

В апреле того же 1980-го он в составе группы под началом майора Фитча участвовал в спецоперации по освобождению заложников в Тегеране. Командовал операцией сам создатель «Дельты» полковник Чарлз Беквит.

К сожалению, операция закончилась полным провалом.

Из восьми вертолетов, поднявшихся с борта авианосца «Нимиц» в Персидском заливе, только шесть достигли контрольной точки «Пустыня-1». Она действительно находилась в пустыне, в двухстах милях к юго-востоку от столицы Ирана. Но из долетевших шести еще одна машина оказалась неисправной. С оставшейся техникой Беквит продолжать операцию не решился. Он отдал приказ возвращаться.

«Проверить снаряжение и покинуть вертолеты, — скомандовал своим людям Фитч. — Перегружаемся в самолеты».