Последняя Пасха - Бушков Александр Александрович - Страница 32

– Да нет, пожалуй… – пожал плечами Кот Ученый.

– То-то, – сказал Смолин, – вождь, как всегда, мудр и где-то, не побоюсь этого слова, гениален… С этой частью плана покончено, остается в жизнь ее претворять… Теперь о делах тутошних. Какие у нас могут тут оказаться контакты? У меня разве что Степка Лухманов, всем вам прекрасно известный, – антикварий наш куруманский мелкого полета. Ничем он нам полезен быть не может, разве что как источник информации об этой деревушке…

Кот Ученый поскреб аккуратную бородку:

– Вообще-то здесь обосновался Гена Дробышев, что-то они копают верстах в двадцати от Курумана – тагар, кажется.

Смолин задумчиво покивал. Дробышев, трудившийся в той же научной шараге, что и Гонзиц, тоже порой что-то второстепенное из находок приносил – хотя и без гонзицевского размаха. Может, и окажется полезным, как консультант в том или этом…

Фельдмаршал сказал:

– Есть тут у меня человечек… Служили вместе. Мишка Щербенко, майор… Он сейчас в службе безопасности приисков – бывший особист, а их понимающие люди с руками рвут. Он мужик хваткий и дело знает. Года четыре на прииске, не главный шеф, но пост у него немаленький…

– А как человек?

– Был хороший мужик, – сказал Фельдмаршал. – Конечно, с людьми рыночная экономика чего только не вытворяет… Но мужик был неплохой, по крайней мере, когда в прошлом году встречались, вроде бы прежний …

– Вот это хорошо, – сказал Смолин. – Мало ли что…

О здешних реалиях он краем уха слышал. Куруманские золотые прииски, ныне сплошь частные, были предприятием обширным и серьезным. А поскольку золото, как прекрасно известно с давних пор, словно магнитом притягивает разнообразнейший криминал, то служба безопасности приисковая была во всех отношениях малость покруче районных ментов – и по численности, и по техническому оснащению, и по возможностям. Иметь контакты в ней если уж задумал заняться тут чем-то интересным, будет весьма полезно…

– Вот это хорошо, – повторил Смолин. – Ты, перед тем как в Шантарск отъезжать, выцепи его и посмотри, что к чему… – он окинул взглядом стол. Стеклянный кувшин с пивом практически опустел, да и креветок осталось мало. – Ну что, будем еще заказывать? Нет? Вот и ладненько. Тогда всей честной компанией дуйте в Шантарск. К ночи, я думаю, назад обернетесь – Шварц с Фельдмаршалом, я имею в виду. А я себе позволю чуточку побездельничать, в кои-то веки… Шварц, ты говорил, гостиница неподалеку?

– Во-он там, – показал Шварц на тихую улочку, – на перекрестке, где дом с зеленой крышей, налево. И пройти метров двести. Довольно приличное заведение по здешним-то меркам…

– Отлично, – сказал Смолин. – Сниму номера себе и вам, обживусь, осмотрюсь, поваляюсь без дела, отдохну, в общем… Ну что, на крыло?

Кот Ученый жестом подозвал официантку, направившуюся к ним по-провинциальному неторопливо. Смолин склонился к Инге, спросил тихонько:

– Как настроение?

– Бодрое и рабочее, – ответила она с азартным блеском в глазах. – Ох, какой я матерьяльчик забабахаю, все умрут от зависти, штабелями лягут…

– Кто б сомневался, – сказал Смолин искренне. – Ну, пока, малыш…

Оставшись в одиночестве, он спустился с лестницы (опять-таки из солидных плах, красиво обожженных паяльной лампой и должным образом лакированных), мельком глянул вслед поворачивавшей направо на перекрестке белой «Тойоте» и не спеша двинулся по тихой улочке, насвистывая. «Пришел король шотландский, безжалостный к врагам, погнал он бедных пиктов к скалистым берегам. На вересковом поле, на поле боевом…»

Улочка была тихая, окраинная, с начинавшейся неподалеку тайгой. Не особенно и презентабельные частные домики по одной стороне, по другой – обшарпанные «хрущевки» и в самом конце, у неширокого перекрестка – два дома вовсе уж древнего облика, явно разменявшие вторую сотню лет. Двухэтажные, небольшие в царские времена, несомненно, служившие каждый владением одной-единственной семьи, – а потом, как и следовало ожидать, превращенные в «многоквартирные» для победившего пролетариата. Вряд ли образовавшиеся квартиры оказались особенно удобными – небольшие домики, наверняка спланированные без расчета на превращение в будущие коммуналки.

Где-нибудь в Шантарске подобные строеньица очень быстро перешли бы во владение новых русских – но здесь, в глуши, на них явно никто не покушался, никаких признаков того. Видимо, по меркам здешнего бомонда проще и дешевле было бы построить с нуля приличный коттеджик (Смолин видел на другом конце города подобный поселочек), нежели вкладывать кучу денег в реконструкцию и перестройку обветшавших коробок.

Вблизи реальность оказалась еще унылее. Жестяная крыша неопределенного, буро-коричневого цвета прохудилась в нескольких местах, от крыльца остались лишь полукруглые каменные ступени, а вместо металлических перил торчали жалкие пеньки, похоже, пребывавшие в таком виде не один год: ну да, былые годы, угар охоты за цветными металлами… Только два окна слева на втором этаже могли похвастаться наличием стекол, с остальными обстояло гораздо плачевнее: в других где стекла выбиты, где вообще вынуты рамы целиком кем-то хозяйственным. Сквозь проемы видно, что внутри, в комнатах (уродской планировки, явно перегороженных как попало после революции простыми деревянными щитами) ничегошеньки и не осталось, хозяева давным-давно выехали.

Над входом, правда, сохранился полукруглый железный козырек того же цвета, что и крыша, поддерживаемый затейливыми решетками из чугуна. Как антиквар, Смолин именно это оценил в кое-какие, достаточно интересные деньги: такие вещи можно в два счета спихнуть тем, кто строит коттеджи. Правда, овчинка выделки не стоит, нет смысла искать способ их легально выломать и везти в Шантарск – прибыль, в общем, мизерная. Будь они в Шантарске, еще стоило бы озаботиться.

Точно так же необратимо пострадал от времени каменный барельеф над входом – еще угадывалось, что это профильное изображение головы древнегреческого воина в характерном шлеме с высоким гребнем, но состояние опять-таки плачевное. Похоже, что воина на протяжении нескольких поколений обстреливали из рогаток шариками от подшипников все местные огольцы…

– Интересуетесь?

Голос был, в принципе, доброжелательный. Смолин повернул голову. На ветхой лавочке справа от входа сидели двое мужичков в трениках и майках, между ними размещалась дюжина пустых и неоткупоренных бутылок пива, растерзанная копченая рыба на газетке, а еще…

Смолин мгновенно сделал стойку, как хороший охотничий пес схвативший ноздрями запах дичи. Моментально улетучились вялость и равнодушие, он был собран, цепок, зорок – антикварий на охотничьей тропе… которая иногда, что греха таить, оборачивается тропой войны.

– Да вот, интересуюсь, – сказал он нейтральным тоном.

– Не из музея будете? Вроде ждал вас покойничек…

Смолин по-прежнему был в костюме, при очках и берете. Самый что ни на есть интеллигентный облик – и не только с точки зрения местных аборигенов.

– Интересно, а как вы угадали? – с ходу начал он импровизацию.

– А чего гадать? Видок у вас ненашенский, – охотно вступил в разговор тот, что заговорил с ним первым. – У нас таких модных очечков не найдется, а беретку я в последний раз видел году в семидесятом, потом как-то незаметно из моды вышла…

Не напористо, но целеустремленно Смолин нацелился присесть рядом – и один подвинулся, освобождая ему место. Усевшись, он присмотрелся. Оба аборигена ничуть не походили на бомжей – но определенно принадлежали к народу простому и незамысловатому, разряда пролетариев от сохи. Судя по пропорции пустых и нетронутых бутылок, они намеревались не вульгарно нажраться, а хорошо посидеть. По куруманским меркам.

Но эта штуковина, стоявшая на уголке газеты, набитая окурками…

– Пиво будете?

– Да не отказался бы, – сказал Смолин. – Много не стоит, мне еще работать, а бутылочку в самый раз, если не жалко…

– А чего тут жалеть? От одной не обеднеем, не бичева… – его собеседник ловко сковырнул пробку о край скамейки и подал бутылку Смолину. – Из горла сумеете, товарищ интеллигент?