Заполярная сказка - Шустов Борис - Страница 10

– Уйди, Толя. Не подохнет. Такие сами не дохнут.

Серегины дружки очнулись и, держась за головы, покачиваясь из стороны в сторону, выскользнули в коридор, благо дверь была распахнута и им не пришлось тыкаться, искать ее. Серегу мы вытащили на улицу и швырнули в подтаявший сугроб. Он шлепнулся тяжело, как куль, и даже не шевельнулся. Из раны Вадима густыми каплями вываливалась кровь.

– Больно?

– Пройдет, – Вадим поднял кусок чистого снегу и приложил его к горлу. – Миня-то, а? Миня-то… – сказал он.

– Д-Да…

– Идем.

Люся, завидев Вадима, сразу кинулась к нему, хотела вытереть кровь е его шеи, но он отвел ее руки и сказал:

– Уходи.

Люся, растерянно улыбаясь, кое-как оделась и ушла. Мы молча обернулись к Мине. Митя хотел что-то сказать, но вдруг как-то странно всхлипнул, кинулся к вешалке, схватил полушубок, шапку и выбежал вон. Так мы больше его и не видели. Вещички свои он забрал, когда мы были на работе, в бригаду не заявлялся, поговаривали что устроился на рудник, а кто-то сказал, что вообще смылся из Полярного. Зря он так. Ну, поговорили бы с ним, в другой раз, может, и посмелее стал, все-таки компанейский он был парень, веселый. Струсил, конечно, так под ножом не всякий устоит. Зря.

Миновало больше месяца. Люся не появлялась. Вадим ходил мрачный и неразговорчивый. Солнце совершенно не опускалось за горизонт: настал долгий полярный день. На ночь мы завешивали окна шерстяным одеялом, а когда работали «с нуля», не снимали его и днем. Однажды, отсыпаясь после ночной смены, я услышал сквозь сон шепот и открыл глаза. Вадим и Люся лежали на кровати под простыней, которая в полумраке комнаты казалась ослепительно белой.

– Не думай. Мне ничего от тебя не надо, – торопливо говорила Люся. – Я. быть может, благодарна тебе. Ты человека во мне увидел. Но я ждала, все время ждала что вот-вот ты от меня уйдешь. Думаешь, легко? Я знала, что ты уйдешь, но ты все чего-то тянул и тянул. Я не верила тебе, но мне было хорошо. Вадим, пусть это будет не сегодня! Пусть завтра…

Она подождала ответа, но Вадим молчал. Люся поднялась с кровати и стала одеваться. Вадим взял сигарету, и, когда прикуривал, я заметил, как мелко дрожал язычок пламени. Зацокали по полу каблучки, зашуршала одежда. Я смутно видел, как Люся наклонилась над Вадимом, приникла и грустно произнесла:

– Какой же ты все-таки злой. – и быстро вышла из комнаты.

Вадим полежал немного и спросил:

– Не спишь?

– Нет.

Рывком сдернув одеяло с окна, Вадим снова закурил. В комнате стало светло.

– Куда она? – опросил я.

– Не знаю. Сказала – сюда не вернется.

– Что же ты стоишь?

Вадим неопределенно усмехнулся и лег на кровать, заложим одну руку за голову. Мне вдруг подумалось, что Люся никуда не уезжает, а решила броситься под поезд – говорила же она мне не раз, что жить без Вадима не будет. Я глянул на часы. Начало первого. До отправления поезда оставалось менее получаса. Если напрямик, по тундре, можно успеть. Быстро одевшись, я выбежал на улицу. У барака стоял МАЗ Кольки Севостьянова, парня, жившего в шестнадцатой комнате. Я бросился обратно в барак. Колька спал и никак не мог проснуться, сколько я его ни тряс, ни толкал.

– Человек две ночи не спал, – объяснял сосед.

– Позарез машина нужна!

– Не встанет. Говорю, две ночи за баранкой. Цемент возил. Прорыв на бетонном. Как пришел, так и упал. Глянь на руки-то. Опухли. Как бочки! Х-хы! Дорога-то хреновая. Набило…

Я не стал слушать дальше соседа Кольки, выскочил на улицу и, спотыкаясь о мокрые низенькие кочки, побежал к вокзалу, где на путях стоял поезд. Воздух был теплый и легкий. Свистнул паровоз, состав дернулся и покатился все быстрей и быстрей. Он промчался мимо, обдав меня белым паром и колючим щебнем. Я зашагал к вокзалу по черным шпалам. Рельсы блестели на солнце, и на них не было яркого Люсиного платья, которое я так боялся увидеть. И лишь теперь мне подумалось – с чего я взял, что для сведения счетов с жизнью пригоден только пассажирский поезд «Полярный – Зареченск», единственный в сутки. Я вышел на перрон и в тени вокзального здания увидел Вадима и Люсю. Вадим, обжигаясь, затягивался сигаретой. Рядом с ним валялся чемодан. На дороге стоял Колькин МАЗ, а в кабине белело его сонное лицо. Вадим поднял чемодан, забросил его в кузов и лишь тут, обернувшись к Люсе, увидел меня, усмехнулся, ничего не сказал, помог Люсе забраться в кузов, залез сам и протянул руку мне. Колька гнал лихо. Упругий ветер летел нам навстречу. Огромное солнце стояло в небе, заливая ясным светом начинающую зеленеть тундру, искрясь на белых вершинах далеких гор. Я смотрел на тундру, на солнце, на завод под Зуб-горой, где, невидимые отсюда, были и наши котлованы, уже залитые бетоном (сколько я там пота пролил, сколько мозолей набил!), на быстро приближающиеся бараки, низенькие, белые, и сладостное чувство родства, близости с этой суровой землей овладевало мною. А где-то там, позади, Полярный, дом с метровыми стенами, в котором живет Юлия… Колька, почти не сбавляя скорости, круто свернул на дорогу, ведущую в поселок, и резко затормозил около барака. Мы повалились друг на друга. Не обращая внимания на наши крики, Колька громко хлопнул дверцей и отправился досыпать.

– Как тебе его удалось разбудить? – удивился я.

– А я его не будил, – ответил Вадим. – Сонного притащил в кабину, сунул баранку в руки, он и поехал.

Вадим прыгнул на землю. Я подал ему чемодан. Люся подошла к борту, приостановилась, ступила одной ногой на колесо, посмотрела вниз.

– Прыгай, – сказал Вадим.

– Боюсь.

Вадим протянул к ней руки, и Люся, закрыв глаза, прыгнула.

Около нашей комнаты топтался комендант Семен Михайлович, засовывая какую-то серую бумажку в дверную щель.

– Кузьмин! – весело закричал он. – А тебе повесточка! В армию! Нагулялся, соколик. Амба!

И Семен Михайлович, закинув голову, засмеялся. Я взял повестку, прочел и протянул се Вадиму.

– Все правильно, – мельком взглянув на бумажку, сказал Вадим. – Через три дня, в десять ноль-ноль, с вещами. Такая была и у меня. Все правильно. Чего скис? Проходи в комнату.

По просьбе профкома (Вадим постарался) военком разрешил мне слетать на родину проститься с родными. Еще раньше Юлия решила лететь вместе со мной. «Я обязательно должна лететь, – уговаривала она меня. – Я хочу увидеть твоих родителей, твой лесной городок, твои березы, вообще все то, где и чем ты жил. Я полечу совсем ненадолго. На недельку. Провожу тебя и вернусь обратно». Вначале я был против – для чего мне лишние слезы, расстройства, лучше сразу, одним махом обрубить, – но в конце концов Юлия настояла на своем. И мне стало казаться, что действительно будет лучше, если она полетит со мной, еще несколько дней мы будем вместе. Перед отлетом, в ожидании самолета, мы ушли далеко в тундру, где начинали уже распускаться жарки, большие желтые цветы без запаха. Было ясно, солнечно. Обнявшись, мы долго стояли посреди жарков, смотрели на далекие синие горы, на мелкие заросли, на еле заметный высокий Дим над Полярным.