Будет больно, моя девочка (СИ) - Высоцкая Мария Николаевна "Весна" - Страница 37

— Идешь?

Голос Арса вырывает из раздумий. Киваю. Делаю шаг к машине.

Когда забираюсь в салон, по коже ползут мурашки. Это все от волнения и абсолютного непонимания, что делать дальше. Я хотела мести. Придумала план, но он его вдребезги разрушил. Разбитую вазу не склеить. Придется импровизировать. Но сил на это сейчас нет. Я выжата как лимон. После каждой такой встряски сутки еще хожу словно зомби.

Я никогда ни с кем не воевала. Это тоже впервые.

— Слушай, — смотрю на Арса. Он отрывает взгляд от телефона.

— И?

— Я… В общем, давай мы больше не будем общаться. Сделаем вид, что не знаем друг друга. Ты победил, переиграл меня, отомстил. Я выкидываю белый флаг и отхожу в сторону.

Арс прищуривается. Сканирует меня взглядом. Решает, вру ли я ему? Так вот не вру. Я не хочу никаких сражений. Я хочу вернуть себе свою привычную жизнь — без страшных тусовок, игр и глупой ненависти.

— Не, — качает головой, — так не пойдет. Я же сказал, ты мне нравишься.

— Слушай, и ты, и я понимаем, что это ложь. Не знаю, что ты затеял, но участия я в этом принимать не буду.

— А как ж справедливость?

— А она тут при чем?

— При том, — переходит на шепот. Подается ближе. Его губы оказываются совсем рядом с моими. — Я всегда добиваюсь, чего хочу. И сейчас это ты. И если ты решила слиться, помни о том, что развязываешь мне руки. Я превращу в ад все вокруг тебя. То, что происходит в гимназии сейчас, детский лепет, Майя. Ты останешься одна. Будешь барахтаться в этом адском вареве совсем одна. Станешь изгоем.

Сглатываю. В горле пересохло. Хочется выйти на улицу продышаться, а еще — попить воды. Сцепляю пальцы в замок.

— Это угроза?

— Нет, — уголок его губ поддергивается вверх. — Данность. Та реальность, которая вот-вот наступит.

— И чего ты хочешь?

— Я же сказал. Тебя.

— Это ненормально… Ты же понимаешь, как дико это звучит, правда?

— Я же сказал, я всегда добиваюсь того, что хочу. Ты мне понравилась, и только тебе решать, что будет дальше.

Чувствую легкий толчок. На автомате тело подается вперед. Это водитель резко затормозил на светофоре. Только вот я так сижу, что заваливаюсь прямо на Арса. Едва успеваю выставить руки, чтобы упереться ладонями ему в грудь.

— Запомни, — его шепот звучит прямо на ухо. — Ты либо со мной, — скользит ладонью по моей спине. — Либо изгой, — фиксирует шею. — И вообще, твой боевой настрой мне нравился больше.

Не дышу.

Глупо.

Какой же глупой я была, когда решила, что с ним можно поговорить по-взрослому. Объяснить что-то, договориться. Нельзя.

Он не понимает ничего, кроме силы. Ничегошеньки.

Зажмуриваюсь. Злость еще вчера трансформировалась в отчаяние. Я потеряла ориентир. В моей голове не укладывается эта потаенная жестокость, с которой он пытается внушить мне, что я ему нравлюсь.

Это ведь кошмар. Самый настоящий.

Открываю глаза. Едва успеваю сделать вдох, а губы Мейхера обрушиваются на мои. Без какой-либо мягкости. Я чувствую лишь его злость.

Поцелуй со вкусом злости и виноградной жвачки. Так бы я назвала его, если бы кто-то вдруг спросил.

Упираюсь ладонями Арсу в плечи. Изо всех сил пытаюсь его оттолкнуть. Мычу что-то в настойчивые губы, сталкиваясь с полнейшим игнором. Сегодня ему повезло больше. Он успел зафиксировать мне шею и подтянуть на себя за талию, жестко сжав меня в полукольцо свободной руки.

Нервная система сбоит. Резкий выброс адреналина словно блокирует систему вентиляции легких. Я медленно задыхаюсь. Мое тело зажато в тиски, губы в ловушке. Мозг бьет тревогу, а сердце сжимается до размера шарика для пинг-понга.

Я в ужасе. В шоке. Стресс накатывает волнами. Штормит. Я будто на берегу разбушевавшегося моря, и меня вот-вот смоет в пучину этой непогоды. Я уже чувствую, как ледяная вода подступает, накрывает с головой, выбивая остатки самообладания.

Я на грани. Надломлена. Трещина становится больше.

Понимаю, что глаза наполняются слезами. Зажмуриваюсь, а он продолжает меня целовать. Тело становится ватным. Все мое сопротивление оказывается безуспешным.

Всхлипываю. Собираю куртку на его плечах гармошкой, впиваюсь ногтями, а потом снова совершаю попытку оттолкнуть. Безуспешно.

Первая слеза прокатывается по щеке. Бессилие. Злость. Страх. Смирение.

Сердце кровью обливается. Я не понимаю, почему все происходит именно так. За что? Почему?

Я же громко озвучила свой отказ. Не давала согласия ни на что из здесь случившегося.

Секунда. Мейхер отрывается от моих губ. Это просто мгновение. Но я слышу свой очередной громкий всхлип. Давлюсь выступившими слезами.

Пугаюсь. Сама себя пугаюсь в этот момент. Я ведь всегда была сильной, смелой, справедливой, отважной и никогда, ни перед кем не плакала. Всегда могла найти нужные слова, выход из ситуации, а сейчас? Что со мной происходит сейчас? Что он со мной сделал?!

Я всю ночь уснуть не могла. Ворочалась. Если засыпала — видела кошмары. То это было поле и лай собак, то полная темнота и его настойчивые поцелуи. Я все время пыталась увернуться, но у меня не получалось. Он целовал меня, и это было сладко. Приятно. Там, во сне. Но это чувство полета было ровно до момента его громкого, издевательского смеха. Он целовал меня, а потом смеялся. Надо мной. Вместе со своими друзьями.

Чувствую, как дрожит подбородок. Открываю глаза. Сталкиваемся с Арсом взглядами. Он по-прежнему удерживает меня за талию. Вцепился как коршун. Шею тоже все еще фиксирует. Не могу даже голову повернуть.

— Ты… Ты, — растираю губы пальцами в попытке избавиться от вкуса, ощущения, стереть все, что только что случилось. — Ты все испортил!

Накатывает какое-то разрушающее отчаяние. Эмоции рвутся наружу.

— Что именно?

Мейхер присматривается. Разглядывает меня как зверушку под микроскопом. Ни на миллиметр не отстранился. Все еще близко. Все в том же полукольце рук.

А я… Я озвучиваю в моменте то, что в здравом уме никогда бы ему не сказала.

— Все должно было быть не так, — повышаю голос. Перехожу на сверхвысокие частоты. — Не с тобой! Я должна была влюбиться, Мейхер. Должна была поцеловать того, кого люблю!

— Это твой первый поцелуй? — шепчет. Обхватывает ладонью мою щеку. — Так? — прижимается к моим губам своими. — Да?

Он спрашивает и закрывает глаза. Темная челка падает ему на лоб. Не шевелюсь в это мгновение. Застываю подобно статуе. Это оцепенение длится примерно полминуты. Арс меня больше не целует. Не давит. Просто касается губ губами.

К моему полнейшему ужасу, именно это оказывается приятным. Это ранит до глубины души, потому что отзывается. Меня словно прихлопывает бетонной плитой от такого осознания. Это неправильно. Ужасно…

Пульс частит. Дыхание сбито. Каждый вдох дается с трудом. Я словно босиком иду по стеклам. Они впиваются в ноги. Ступни кровят, но останавливаться нельзя. Нужно ускорить шаг, чтобы сбежать. Чтобы вырваться и остаться собой.

— Не трогай меня, — бью его в грудь. — Не смей меня больше трогать! Ты самый ужасный человек на земле! Я не встречала никого хуже тебя. Никого, — шмыгаю носом, переходя на шепот.

Арс моргает. Смотрит мне прямо в глаза. Его захват слабеет, но до конца он меня все еще не отпустил. Замечаю, как дергается уголок его губ. Как меняется взгляд. Становится жутко. Чувствую, как по спине ползет холодок.

— Прям самый? — он прищуривается. Говорит сквозь зубы. Так, будто его мои слова задели. Словно ему есть дело до всего, что я тут говорю.

— Самый, — вытираю слезы.

Тру глаза, щеки, губы. Только сейчас понимаю, что машина остановилась у дома Бушмановых. Вижу в окно знакомый забор ЖК, через который просматривается детская площадка и фонтанчик.

Мейхер в этот момент отстраняется. Это происходит резко, и меня ведет. Чуть не заваливаюсь на него. Снова.

Едва успеваю упереться ладонями в подлокотник. Ловлю воздух губами. Волосы падают на лицо. Сижу так буквально секунды, прежде чем слышу его голос.