Будет больно, моя девочка (СИ) - Высоцкая Мария Николаевна "Весна" - Страница 27

Заглядываю на первый этаж. Игра закончилась. Из колонок снова долбит музыка.

Парень, которого уводили вместе со мной, смеется, размахивает руками и без остановки болтает с тем, на ком надет браслет. Они будто делятся впечатлениями наблюдателя и бегущего…

Получается, Арс не врал, когда говорил, что все здесь по собственной воле? Все знали и предвкушали эту игру? Те, кто убегал, хотели этого ради адреналина?

В моей голове подобное не укладывается. Я допускаю, конечно, но это же дикость.

— Это ты!

Голос за спиной пугает, а прикосновение отталкивает. Хочется взвизгнуть и отскочить в сторону. Замахиваюсь.

— Эй, эй! Не убей! Воительница, — парень показывается перед моим лицом и расплывается в улыбке.

— Ты кто вообще?

— Пошли, — тянет меня за руку. — Я Ренат. А ты у нас сегодня королева вечера. Никаких сюрпризов больше не будет. Прости за накладку. Для человека не в теме ты держалась просто… Просто… Я понятия не имею, с чем даже сравнить.

Когда Ренат заканчивает говорить, понимаю, что мы подошли к тем злополучным диванам. Там и Мейхер, и Лиза, и еще куча людей, которых я не знаю.

Бросаю быстрый взгляд на Арса, он в обуви. Чтобы занять руки, затягиваю поясок на тренче посильнее и откидываю волосы за плечи. Я еле привела их в порядок. Моя пышная укладка с тонной лака и геля после бега на улице превратилась в абсолютно не расчесываемое нечто.

— Смотрите, кого я привел! — орет Ренат и показывает на меня, привлекая к моей персоне какое-то просто колоссальное внимание.

Вокруг начинается что-то максимально странное. Люди визжат и свистят, будто попали на концерт к звезде.

Нервно переступаю с ноги на ногу, совсем не понимая, что вообще здесь происходит.

— Это она!

Незнакомый блондин, сидевший до этого рядом с Мейхером, бахается передо мной на одно колено, сжимает пальцы и целует тыльную сторону ладони.

— Я повешу твой постер над кроватью, — широко улыбается, выпрямляясь. Он выше меня минимум на голову. — Красотка. Все в шоке. Бесстрашная девочка.

— Кудяков, губу закатай, — смеется Ренат, который меня сюда и привел. — Майя, — протягивает браслет. Он выглядит иначе, не так, как у Белякова или вон Лизы. Полностью белый. — Мы всегда тебе рады, — подмигивает.

У Мейхера, Рената, блондина и темноволосой девчонки браслеты тоже белые.

— Мне не нужно, — сжимаю ладонь в кулак, а потом вообще сую руки в карманы тренча.

— Дай сюда, — влезает блондин, отбирая у Рената этот чертов браслет. — Нормально объяснять надо. Короче, если еще раз решишь к нам заглянуть, то, естественно, как зритель, — снова сует мне эту штуку. — А, в «Медиуме» и «Рокфе» тоже сработает.

Моргаю. Если не ошибаюсь, «Рокфе» — что-то вроде клуба или бара. Очень дорого и пафосно. Получается, там тоже вот так играют?

Неосознанно взгляд тянется к Мейхеру.

Арс упирается пяткой в диван, закинув руку на колено. Сталкиваемся взглядами. Мейхер особых эмоций не выражает, но смотрит на происходящее явно заинтересованно. На губах едва различимый намек на улыбку.

— Я, кстати, Велий. Можно просто Вэл, — тарахтит блондин у меня над ухом.

— Майя, — выдаю на автомате.

— Да мы все уже в курсе. Кстати, ты сегодня выиграла. Номер свой продиктуй.

— Зачем?

— Выигрыш скину.

— Деньги? — пялюсь на него как на инопланетянина.

— Ну, естественно, — смеется, — не конфеты же.

— Мне не нужно, — отворачиваюсь.

Вылавливаю взглядом в толпе Ритку. Она с парнями тут. Их не тронули. Выходит, Лизкин план никому по вкусу не пришелся? Она же хотела над ними поиздеваться здесь, разве не об этом писала Арсу, когда его телефон был у меня?

— Окей, — блондин переводит растерянный взгляд на Рената. Тот кивает. Зато вот Лиза скоро за нож схватится. Ее все происходящее очень нервирует. Она так на меня пялится, словно вот-вот на части раздерет.

Плевать. Снова смотрю на Арса.

Сказать ему про вещи или нет?

Решаю все же сказать. Делаю шаг ближе, наклоняюсь, чтобы не орать, а сердце в этот момент сжимается. В груди формируется чувство пропасти. Если сравнивать, то похоже на то, когда машина налетает на небольшой ухаб и на пару секунд застывает в невесомости.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Я оставила твою обувь и куртку там, в ванной.

Мейхер кивает. Отталкиваюсь ладонью от ручки дивана и ухожу. Бреду к двери, через скопление людей, которые мне улыбаются и выкрикивают что-то вроде: «Ты крутая».

На улице проверяю время. Без пятнадцати двенадцать. Папиной машины поблизости не вижу. Но решаю подождать здесь.

— Ты куда? — голос Мейхера за спиной звучит больше чем неожиданно.

— Домой, — отвечаю, не поворачиваясь к нему. Но он сам огибает меня по кругу и замирает перед лицом.

— Время еще детское.

— Мне разрешили до двенадцати. Родители уже едут. Я просто решила подождать их здесь.

— Родители? Зачем? — Мейхер сводит брови к переносице, словно я сказала что-то невероятно странное.

— Забрать, чтобы я ночью не шарилась по такси, — жму плечами.

— Понятно.

Арс заторможенно кивает, не меняя выражения лица. Лоб и брови все еще нахмурены.

***

Смотрю на дорогу. Именно оттуда заедет папа.

Говорить с Мейхером у меня нет никакого желания. Даже видеть его выше моих сил. Я никогда в жизни больше не пойду ни на одну вечеринку, на которой будет он, что бы кому ни угрожало.

Сегодня я чуть не сошла с ума. Мне было страшно. Очень страшно. Смогу ли я уснуть этой ночью, после всего, большой вопрос. Я переоценила свои силы. Себя переоценила. Раньше казалось, что вокруг нет ничего ужасного, ужасного настолько, что становится трудно дышать и ты думаешь лишь о том, останешься ли ты целой.

Сегодня это со мной случилось. Меня скинули с неба на землю жестко и больно. Показали, что мир вокруг гораздо опаснее, чем я себе представляю. Громко заявили, что справедливости нет и часто прав тот, кто сильнее.

Они поиздевались надо мной, а потом с улыбками на лицах восхищались тем, что я выстояла.

В глазах снова встают слезы. Сглатываю горечь, осевшую на языке, и опускаю голову. Приходится снова делать над собой усилие, чтобы не расплакаться.

От самой себя ведь тоже тошно. Вместо того чтобы устроить там скандал, высказать им все в лицо, я молчала. Я слушала, смотрела и молчала. Потому что страх засел где-то глубоко в груди. Я впервые в жизни испугалась говорить правду. Обвинять. Испугалась. Я была там одна. Эта игра — их большое развлечение, о котором не рассказывают дома.

Если они вот так играют, по согласию или без, то как же подавляют чужой протест? Это не школа, где куча камер, это огромный особняк, с сотней людей, упивающихся происходящим.

На что все они будут готовы?

Крепко сжимаю сумку в руках, притиснув ее к груди.

Если честно, надеюсь, что Арсений уйдет. Зачем он вообще за мной вышел — понятия не имею. Хотя, думаю, решил припугнуть. Он хочет, чтобы я держала рот на замке. Вся его любезность сегодня была не больше чем уловкой. Никому здесь невыгодно, чтобы я болтала.

Переступаю с ноги на ногу. Его присутствие нервирует. Молчание — тоже.

Перетряхивает. Когда же приедет папа?! Время уже идет на секунды.

— Я ничего не расскажу родителям, не буду жаловаться, — говорю, наконец взглянув на него. — Можешь тут не стоять.

— Хорошо. Спасибо.

— Пожалуйста, — произношу не без издевки.

Мейхер ухмыляется, а потом его лицо приобретает такое странное выражение…

Я его никогда не видела. Стоит уносить ноги? Он что-то задумал?

Вздрагиваю от прикосновения. Мейхер обхватывает мою ладонь, сжатую в кулак, медленно ее раскрывает и кладет поверх цепочку.

Тут же касаюсь пальцами шеи.

— В карман сунул, забыл отдать.

— Не трогай меня, — аккуратно высвобождаю руку. — За цепочку спасибо. Но больше никогда меня не трогай, не подходи и не разговаривай. Никогда.

В глаза бьет свет фар. Папа приехал. Можно выдохнуть, но я не могу. Тело зажато. Я вся один сплошной комок нервов. Сейчас мне как никогда нужно расслабиться, улыбаться, быть бодрой и активной, чтобы родители ничего не заподозрили.