Объявляется посадка на рейс... - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 33

– Совершенно верно, – поддержал его опытный. – Поэтому нам не следует ждать, пока кто-то заявит об исчезновении человека, пока кто-то приедет на опознание. Это займет два-три дня, а нам нужно действовать срочно.

– То есть играть на опережение. И что же конкретно вы предлагаете?

– Во-первых, сделать дактилоскопическую экспертизу. Маловероятно, что погибший был невинным агнцем, на которого ни с того ни сего ополчился криминальный мир. Скорее всего, сам был замешан в грязных делах. В картотеке могут иметься его отпечатки пальцев. Во-вторых, нужно попытаться сделать фотографию его лица и разослать по всем участкам города.

Один из участников совещания возразил:

– Город ни при чем. Не случайно же подбросили именно нам. Значит, этот человек жил где-то в нашем квадрате.

– Но, возможно, его подбросили сюда для отвода глаз.

– Для отвода глаз проще всего труп никуда не возить. Оставить на месте и пусть себе лежит. Они же везли, рисковали...

Разгоревшийся спор закончился тем, что было решено использовать все каналы для выявления личности погибшего. Фотографии разослать не только во все полицейские участки Стамбула, но и в пригородные тоже. Все было сделано в тот же вечер. А уже утром поступил результат дактилоскопической экспертизы.

Мустафа спал беспокойно, ворочался с боку на бок, несколько раз вставал.

Эту заброшенную фабрику он и его приятели облюбовали давно, можно сказать, для них это был обжитый уголок. Здесь даже имелась спальная комната, о происхождении которой сейчас уже мало кто помнил. Обнаружили в свое время закуток с единственным на всю фабричную громаду целым окном, видимо, раньше там находилась бухгалтерия или что-нибудь в этом роде. Пол покрыт хорошим линолеумом. Откуда-то появился матрас, служивший ложем для сна, точнее сказать, для передышки. Здесь люди не спали, а урывками отдыхали. Приезжали сюда, когда спасались от погони или прятались от преследования, поэтому постоянно были начеку. Когда же совсем невмоготу, можно было отлучиться на пару-тройку часиков, чтобы вздремнуть.

Наконец, когда ближе к рассвету одуревший от духоты Мустафа крепко заснул, уже и не мечтая об этом, он был разбужен встревоженным Азизом. Тот тормошил его, предлагал что-то посмотреть. Спросонья Мустафа не сразу сообразил, что от него требуется.

– Что ты разлегся! – ворчал Азиз. – Посмотри, что я тебе показываю.

Все-таки Мустафа проявил олимпийское спокойствие. Сначала взял бутылку с водой, долго пил и, лишь удовлетворив жажду, посмотрел на фотографию, которую настойчиво совал ему Азиз. И тут его проняло – он увидел на снимке убитого Ахмеда. Тело хозяина кофейни было испещрено огнестрельными отметинами.

– Ты где это взял? – испуганно спросил Мустафа.

– Прислали. Позвонили и сказали, что на обочине шоссе, в банке из-под краски будет лежать интересная для нас фотография. Ну, я и пошел, взял.

– Тебе позвонили?

– Мне.

– А фотографию где оставили?

– На шоссе, на углу. Близко отсюда.

– То есть получается, они знают, где мы находимся?

– Выходит, что так, – уныло подтвердил Азиз.

– Это мне совсем не нравится! – Мустафа встал и лихорадочно заходил по комнате.

– Но это еще не все, – продолжал приятель. – Тот же человек сказал, что «марксмены» приходили к вам домой. Устроили там чистый кавардак: всех напугали, требовали денег, ранили твоего брата Сафара.

– Они что, стреляли?

– Подробностей я не знаю, но этот человек сказал, что у вас доме была страшная пальба. А началась она, когда на «марксменов» напала полиция.

– Какой кошмар! Полиция! Ты понимаешь, что это означает? – Азиз растерянно молчал, и Мустафа расшифровал свою мысль: – Это значит, что нам крышка.

Все, каюк. Теперь главари «марксменов» подумают, что я предал их и разрешил полиции устроить в своем доме засаду. Там есть убитые?

– Есть и убитые, и раненые, и арестованные. Уйти никому не удалось.

– Кошмар! Ужас! Прямо не знаю, что делать.

– Да что ты паникуешь! – взорвался Азиз. – Тебе вообще опасаться можно меньше всех. Откуда «марксмены» знают, что ты жив?!

– Они схватили Ахмеда. И что ты думаешь, он не пытался как-нибудь вырваться из их рук? Не говорил какие-нибудь важные сведения? Да он что угодно был готов рассказать, лишь бы его оставили в живых.

– Так ведь убили. Может, как раз потому, что молчал.

– Ой, я тебя умоляю! – поморщился Мустафа. – Чтобы такой трус, как Ахмед, да не проговорился? Быть этого не может. А убили... «Марксмены» всегда так поступают: пообещают человеку оставить его в покое, выудят всю нужную информацию, а потом все равно убивают. Это же не впервой. Уж я-то знаю, имел дело с этими мерзавцами... Ты что сейчас собираешься делать?

– Хочу поехать в город и узнать обстановку насчет этого европейца.

– Что именно?

– Ну, как они его разыскивают. Если уже напали на его след, то придется отсюда уходить. А может, наоборот, здесь надежней, придется оставаться.

– Так нам сидеть здесь до твоего возвращения?

– Конечно. В крайнем случае я позвоню.

После разговора с Азизом настроение у Мустафы испортилось донельзя. Дело не столько в тревожных известиях, которые тот принес, сколько в наглости, с которой тот держался. Обычно он вел себя гораздо скромнее. Сегодня же держался с оттенком высокомерия. Можно подумать, что является хозяином положения, что только от него единственного зависит спасение Мустафы. И потом, эти последние слова про крайний случай. Что он под ними подразумевал? Что, возможно, кто-то из них попадет в безвыходное положение? Только кто именно – Азиз или он сам?

Почистив зубы – единственная привычка, которой Мустафа не изменял ни при каких условиях, – он перешел в другой угол здания. Там находился прикованный европеец. В соседнем отсеке отдыхали двое подручных Мустафы, которые внешне представляли комическую парочку: один был худой и высокий, второй – низенький и полный. При его появлении они прервали игру в нарды и выжидающе уставились на него.

Мустафа пересказал им разговор с Азизом, рассказал о визите «марксменов» в дом Кемалей. Особенно парни расстроились, услышав про ранение Сафара. Они оба были его ровесниками и давнишними приятелями. Именно Сафар привлек их к сотрудничеству с братом.

Больше всего Мустафу беспокоило то, что полиция сильно потрепала «марксменов». Вернее то, что они посчитают его виновником засады, в которую попали. Один из бандитов, как и Азиз, предположил, что «марксмены» не знают о том, что Мустафа жив. Тогда он ошарашил друзей очередной новостью:

– Они схватили Ахмеда и убили его. Наверняка они пытали его. У Ахмеда длинный язык. Думаю, он все выболтал про меня.

– Конечно. Жить-то хочется, – сказал один из бандитов.

– Чтобы спастись, ни перед чем не остановишься, – подтвердил второй. – Кстати, Ахмед мог рассказать им про это место. Поэтому отсюда нужно быстрее уходить.

Мустафа почувствовал, что его товарищи разволновались больше, чем сам он, и попытался их успокоить, сказав, что про это место, то есть про заброшенную фабрику, Ахмед ничего не знал.

– Зато Азиз знает, – нервно сказал один. – Зря ты отпустил его. Он человек ненадежный, способен на любую подлость.

Мустафа не замечал за Азизом никаких прегрешений, считал, на него можно во всем положиться. Однако сейчас ему было не до того, чтобы защищать товарища. Усевшись на пол и прислонясь к стене, он запричитал:

– О, Аллах всемогущий, меня выручай! Мне нужно уехать сейчас далеко отсюда, очень далеко. Иначе моя драгоценная жизнь будет в опасности. Эти проклятые «марксмены» не успокоятся, пока не прикончат меня. Они злые люди, плохие люди. Они убили Ахмеда, а это знак для меня. Они думают, что мы оба были тайно связаны с полицией... Нет, надо уезжать, уезжать...

Долговязый рассудительно произнес:

– Тебе нужно через Ирак уйти в Кувейт или Иран.

– Нет, там его заставят воевать, – запротестовал толстячок. – Лучше уехать в Америку.