КИМ 1 (СИ) - "Prophet" - Страница 20

- Что ж, это разумно, - задумчиво кивнул Сталин. - И какие же данные вы предлагаете указать в документах?

- Максимально правдивые, - улыбнулся Максим. - Белов Максим Иванович, родился в Петрограде тридцатого июня тысяча девятьсот восемнадцатого года. Удачный получается год, легко позволяет объяснить отсутствие каких-либо записей о моем рождении.

- Я попрошу товарища Медведя все организовать, - кивнул Сталин.

- Благодарю, - кивнул Максим. - Еще мне понадобится аттестат зрелости. Товарищ Сталин, как вы считаете, возможно будет организовать для меня сдачу экзаменов за десятый класс уже сейчас, или лучше будет дождаться лета и сдать их в общем порядке?

- А вы сдадите? - поинтересовался Сталин.

- Сдам, - уверенно ответил Максим. - Учебная программа в нашем центре подготовки строилась как раз на основе учебных планов тридцать четвертого года, только знания нам давали по стандартам школ двадцать первого века с углубленным из учением тех или иных предметов. Конечно, неплохо было бы полистать современные учебники за десятый класс, чтобы случайно не ляпнуть чего-нибудь такого, что в этом времени еще не знают…

- Это можно будет устроить, - подумав, решил Сталин. - Думаю, администрация двадцать пятой образцовой школы, в которой учатся мои Василий и Светланка, пойдет мне навстречу. Таким образом вопрос с вашей легализацией мы решим в ближайшие дни. Теперь же давайте вернемся к тому, чем вы можете нам помочь. О подготовке к войне и других глобальных вопросах мы поговорим с вами уже в Москве, пока же скажите, есть что-то такое, о чем вы должны предупредить меня прямо сейчас?

- Не дайте Ежову приплести к покушению на товарища Кирова Зиновьева и Каменева, как это случилось в нашей истории, - решительно взглянув в глаза вождю, произнес Белов. - Подтверждений версии о причастности Зиновьевской оппозиции так не было найдено, а вот последствия этих обвинений были очень неприятными.

В тридцать шестом году Зиновьев, Каменев и еще четырнадцать человек были расстреляны, а в следующем, тридцать седьмом году Ежов, ставший наркомом внутренних дел, устроил массовые репрессии, вошедшие в историю, как «Большой Террор». По более-менее объективным данным было арестовано около одного миллиона трехсот семидесяти тысяч человек, шестьсот две тысячи из которых были приговорены к расстрелу.

Историки до сих пор не могут точно сказать, сколько из этих людей в самом деле было арестованы за контрреволюционные и другие особо опасные преступления, а сколько просто попало под молотки. А начиналась эта Ежовщина в эти дни, когда он, желая угодить вам, представил убийство товарища Кирова делом рук Зиновьевцев.

- Вот как, - произнес Сталин, пыхнув трубкой. - Так что же, товарищ Белов, вы считаете, что наша страна и наше общество не нуждаются в чистке от врагов?

- Любое общество нуждается в чистке от врагов, - предельно серьезно ответил Максим. - Более того, самоочищение от враждебных элементов является прямой обязанностью общества. Только вот делать это нужно точечно. Поставить человека к стенке несложно, гораздо сложнее сделать так, чтобы он осознал свою неправоту и пожелал искупить вину, но и пользы от этого может быть гораздо больше. Бывает, конечно, что не остается других вариантов, кроме расстрела, но делать это нужно только при наличии неопровержимых доказательств вины.

- А при товарище Ежове, значит, расстреливали без доказательств? - прищурился Сталин.

- Бывало и такое, - кивнул Максим, отведя наконец, взгляд. - Бывало, что и одного доноса хватало, чтобы арестовать человека, выбить из него признание, а потом ускоренное рассмотрение дела - и на расстрел…

- Вот как… - протянул Сталин. - Скажите, товарищ Белов, а почему, вообще, товарищ Ежов был назначен на должность наркома внутренних дел. Товарищ Ягода оказался не на высоте своей задачи?

- Ягода в чем-то являлся противоположностью Ежова, а в чем-то его точной копией, - ответил Максим. – С одной стороны он выступал за более мягкую карательную политику, и очень много сделал для того, чтобы лагеря для заключенных стали по-настоящему исправительными. С другой же стороны и при нем обнаружены следы подтасовок и незаконных методов ведения следствия.

- Значит, товарищ Ягода, по-вашему, не соответствует занимаемой им должности наркома внутренних дел, товарищ Ежов тоже, - подытожил Сталин. - Так может вы посоветуете, кого нам назначить вместо товарища Ягоды?

Максим напрягся, постаравшись, однако, этого своего напряжения не выдать. Вопрос явно был с подвохом. Пока он делился со Сталиным информацией, позволяя тому самостоятельно делать из нее выводы и принимать решения, все было в порядке, а вот давать вождю советы нужно было с осторожностью и даже с опаской.

- В тридцать восьмом году Ежова на посту наркома внутренних дел сменил Лаврентий Павлович Берия, бывший до этого первым секретарем ЦК Грузии, - ответил Белов. - Он не только прекрасно справлялся со своими обязанностями, но и курировал по линии НКВД всю оборонную промышленность. Страшной работоспособности был человек. А вот назначать ли его наркомом, или же он сейчас нужнее на партийной работе в Закавказье - это решать вам.

- Спасибо, товарищ Белов, - кивнул Сталин. - Я обдумаю все, что вы сказали.А сейчас нам с товарищем Кировым нужно обсудить тезисы доклада, назначенного на сегодняшний вечер. Вы свободны, товарищ Белов.

Максим понимающе кивнул и поднялся с кресла.

- Товарищ Максим, - обратился к Белову Киров. - Обратитесь к моей домоправительнице, она вас обедом накормит!

- Спасибо, товарищ Киров! - кивнул Максим.

Выйдя из кабинета и аккуратно прикрыв за собой дверь, Максим повернулся к Власику и молча протянул руку, в которую Николай Сидорович также молча вложил «Вальтер». Сунув пистолет в кобуру, максим вышел в прихожую и направился в сторону кухни.

2 декабря 1934 года. 14:02.

Квартира С. М. Кирова. Ленинград, улица Красных Зорь, дом 26-28.

- Значит, ты все-таки поверил Максиму? - поинтересовался Киров после того, как за Беловым закрылась дверь.

- Рассказанное товарищем Беловым очень похоже на правду, - ответил Сталин. - По крайней мере, то, что он говорил о войне и предварявших ее событиях. И мы не имеем права просто так отмахнуться от предоставленных им сведений.

- После проверки, разумеется? - чуть улыбнулся Киров.

- Разумеется, Сергей, - хмыкнул в усы Сталин. - Мы обязательно будем проверять все те сведения, которые нам будет предоставлять товарищ Белов, очень тщательно будем проверять. И кое-что из сказанного Беловым мы можем проверить прямо сейчас?

- Что ты предлагаешь? - заинтересовался Киров.

- Мы вызовем в Смольный приехавших со мной товарищей, и распорядимся, чтобы туда доставили того, кто в тебя стрелял…

- Николаева, - подсказал Киров.

- Пусть в нашем присутствии проведут допрос, - продолжил Сталин. - Я хочу посмотреть, что за человек этот Николаев. А еще мы посмотрим, как поведут себя товарищи Ягода и Ежов.

2 декабря 1934 года. 14:40.

Городской комитет ВКП(б). Ленинград, Леонтьевская улица, дом 1.

Для допроса Николаева был выбран просторный пустующий кабинет на втором этаже, главным достоинством которого было наличие длинного стола, на каждой стороне которого могло разместиться с десяток человек.

На одном конце стола, спиной к окну сидел Леонид Николаев, имевший вид еще более болезненный, чем вчера. Одежда его, и до того выглядевшая потрепанной, также лучше не стала. За спиной Николаева стояли двое сотрудников НКВД, бдительно наблюдавшие за арестованным, а напротив него сидел заместитель начальника секретного политического отдела НКВД Стромин, который, собственно, и вел допрос.

Рядом со Строминым сидели нарком внутренних дел Генрих Ягода и заместитель председателя комиссии партийного контроля Николай Ежов, на которых Стромин то и дело косился, а на другом конце стола разместились товарищи Сталин и Киров, отделенные от остальных Власиком и Паукером.