Река вечности (Часть 1) - Фармер Филип Хосе - Страница 10

Фил утверждает, что в 1940-е годы ученые уже умели создавать материю из энергии. В небольших масштабах — из энергии получали всего несколько атомов и присоединяли их к молекуле углерода. Но это было лишь начало. К концу двадцать первого века мы научились преобразовывать энергию целых цепочек углеродных молекул аминокислот. Достижения последующих поколений мне неизвестны, но я полагаю, что они проводили и более сложные трансмутации.

Таким образом, вот вам первый шаг к созданию граалей.

Кроме того, Фил говорила мне, что в ее веке появился первый электронный микроскоп, способный сфотографировать атомы. В мое время техника позволяла нам воспроизвести в наглядном виде самое глубинное строение материи, даже временные частицы, рожденные столкновениями субатомных единиц.

Что получилось бы, если бы людям, родившимся после двадцать первого века, удалось объединить оба открытия? Возьмем наш грааль — вот так.

Он поднял свой грааль за ручку и покрутил его взад-вперед. Все примолкли, ловя глазами солнечные зайчики, вспыхивавшие на безупречно гладкой поверхности цилиндра.

— Этот замечательный судок, — лениво усмехаясь, продолжал инженер, — представляет собой пустую емкость с тоненькими стеночками. Но если приглядеться, то можно заметить, что у него двойное дно — не больше дюйма шириной и фута в диаметре. Можем мы допустить, что там находится миниатюрный и исключительно компактный сложный конвертер энергии-материи, который принимает энергию из какого-то источника или прямо из солнечных лучей и в который заложены «снимки» молекулярного строения еды, напитков и прочих вещей, что нам выдают трижды в день?

— Да, Джейрус, я могу это допустить, — протянул Келли, черноволосый генерал регулярной телемской армии. — Но почему там то бифштекс, то ветчина? Сегодня «Голдс», а завтра «Тейртонс»?

— Филлис считает, что в каждом граале есть нечто вроде электронного меню. Очевидно, там есть и приборчик, определяющий набор блюд по принципу случайного выбора. Он «вращается» и вызывает из «списка» определенный номер. А крохотный конвертер тут же принимается за дело: роется в файлах банка памяти, находит субатомные «снимки» каждого заказанного предмета, превращает энергию в материю, соответствующую «снимку» — и пожалуйте, кушать подано!

— Да, но почему грааль может открыть только его владелец? — спросил кто-то.

— На это можно дать много разных ответов, — сказала Филлис. — К примеру, грааль может быть настроен на биоволны, излучаемые мозгом владельца. Как только пустые тарелки наполняются едой, миниатюрный энцефалограф считывает данные, и крышка открывается. Как мы знаем, никто, включая и владельца, не в силах открыть грааль, пока в нем не появятся новые предметы.

— Чтобы мы не лезли туда руками, пока идет процесс преобразования? — спросил Езекиил Харди, капитан «Зуба дракона».

— Совершенно верно, — ответила Филлис. — Иначе, если материя возникнет в том же месте, где находятся руки, произойдет взрыв, поскольку два предмета не могут занимать одно и то же пространство одновременно.

— Мне лично все-таки легче принять сверхъестественное объяснение, — заметил Харди, бывший китобой из Нью-Бедфорда. — Оно проще.

— Сверхъестественное непознаваемо, — сказал Блэк, — и освобождает нас от необходимости думать. В него можно только верить. Поэтому я предпочитаю естественную теорию. Она ставит перед нами задачи, которые мы, возможно, сумеем разрешить.

— Дон Кихот и ветряные мельницы, — усмехнулся Харди.

— Ветер может дуть и в головах, — отрезал Блэк, стиснув челюсти так крепко, что зубы скрипнули.

Харди покраснел. Филлис, желая предотвратить ссору, торопливо проговорила:

— Научная теория объясняет также наше воскрешение.

Китаец, сидевший рядом с Филлис, поднял глаза от чашки с бобовым супом. Этого плотного краснощекого молодца звали Це Чан. Возле его локтя лежала сплетенная из травы высокая коническая шляпа с загнутыми почти до верхушки полями. Он никогда не расставался с ней, так что шляпа стала таким же отличительным знаком китайца, каким для Блэка была его железная трость. Несколько лет назад Це Чана убила банда, которой не нравились его либеральные политические идеалы, и он объявился среди индейцев каюга и чероки, живших на берегу озера напротив Телема. Хотя индейцы взяли его в плен, Це Чан вскорости подружился с их вождем Деканавидахом, и китайца приняли в племя. Больше того — он женился на правнучке вождя, став со временем правой рукой Деканавидаха, выучил язык ирокезов и английский, на котором общались люди, живущие на другом берегу озера. Сейчас он гостил у телемитов, смазывая дипломатические колеса для предстоящего совещания между Особым советом белых и вождями краснокожих. Они с Блэком надеялись заключить долговременный договор между двумя народами, хотя это требовало немалых усилий.

— Вы можете объяснить наше воскрешение, мадам? — переспросил он, принужденный слушать разговор о материях, не разбираться в которых китайскому поэту и государственному деятелю одиннадцатого века было вполне простительно.

— Да. Представьте себе устройство, способное зафиксировать молекулярную структуру человека с момента его рождения до смерти. От такого устройства остается всего один шаг, хотя и довольно-таки длинный, до воссоздания человека с помощью конвертера массы-энергии. Я считаю, что те, кто поселил нас на берегах Реки, так и сделали.

Глаза Це Чана, удлиненные и блестящие, загорелись еще сильнее, а пухлые красные губы удивленно приоткрылись.

— Так просто, мадам?

— Это единственное объяснение.

— А как насчет нашей вечной молодости?

— Заслуга блестяще развитой гериатрии, мистер Це Чан. Или, точнее, науки о долгожительстве и омоложении. К тому же не забывайте, что те, кто умирает в долине, тут же воскресают где-то в другом месте. Что можно сделать единожды, нетрудно повторить.

— Но как были сделаны эти «снимки»? Как можно «сфотографировать» людей, живших двенадцать тысячелетий назад? Кто их снимал? И зачем?

— Господь Бог, мистер Це Чан, — со смехом сказала Филлис. — Я понятия не имею. Тут моя теория бессильна. Кроме путешествия во времени, мне ничего не приходит на ум. А это объяснение слишком фантастично, и я предпочитаю от него воздержаться.

— Я тоже, — подхватил Чарбрасс. — Никаких оригинальных идей у меня нет, но я считаю, что сдаваться не стоит. Возможно, в один прекрасный день нам удастся понять, каким ветром нас сюда занесло.

— Тем более что для разгадки есть несколько ключей, — сказала Филлис. — Само устройство жизни в долине явно антропоцентрично и указывает на определенный тип монокультуры, пытающейся навязать нам свои стереотипы. Возьмем, к примеру, содержимое граалей. Кроме еды, то есть необходимого, мы получаем сигареты, сигары, губную помаду, мыло и расчески. Мыло — это понятно. Но с какой стати давать нам курево, спиртное и помаду? Разве это не свидетельствует о том, что наши воскресители тоже пользуются в обиходе подобными вещами и считают их необходимыми для мало-мальски сносной и беззаботной жизни?

— Помада поднимает тебе настроение, Филлис, — заметил Блэк.

— Верно, и мне кажется, что никто, кроме людей, этого не поймет. А потому я считаю, что граали созданы не богами. Это творение человеческих рук.

— Простите, но я бы хотел кое-что добавить, — вмешался Це Чан. — Вкус этого бобового супа мне отлично знаком, и неудивительно: ведь я сам придумал его рецепт.

— Ага! — торжествующе воскликнула Филлис. — А потом он наверняка распространился по всему Китаю, и тот, кто создал граали, включил рецепт в меню!

— Не забудь также о нашей одежде, — проговорил Блэк. — Она везде одинакова, по всей долине. Для женщин — лифчики, трусики, блузки и юбки. Для мужчин — трусы, рубашки и брюки. И для всех — кимоно. Никакой попытки одеть людей в соответствии с их национальностью или эпохой. Будь ты фараон Древнего Египта, австралийский бушмен, моряк елизаветинских времен, индийский крестьянин, эскимосский рыболов, троянский гоплит — все едино. Все мы одеты в однотипные костюмы. Возможно, наши благодетели сами носят такую одежду?