Лихие. Смотрящий (СИ) - Вязовский Алексей - Страница 24

Глава 12

Первого августа я окончательно созрел для нового этапа на своем пути к сияющим вершинам отечественного бизнеса — мне понадобилась политическая «крыша». Обороты по всем направлениям росли с космической скоростью, и мы стали заметными. Геопром начал попадать в газетные рейтинги, а в офис периодически названивали журналисты, которые спрашивали какую-то неведомую херню. Фельдмаршал мычал что-то, заливая в уши журналюг потоки ничего не значащих фраз, и даже периодически сходил за умного. И у меня пытались то взять интервью, то комментарий в какую-нибудь статью. А ведь я не хотел в это лезть, хотел отсидеться за спинами людей. Не вышло. Сыпались приглашения на фуршеты. Ждать, пока кто-то «наверху» сложит два плюс два и решит прислать с лозунгом «делиться надо» налоговую полицию, совершенно не хотелось. Я бы мог порешать вопросы на уровне криминалитета, но если наезд идет от государства — воры вряд ли мне помогут.

Зеленая жаба душила до невозможности, но первого числа я собрал пачки долларов в красивый кожаный кейс и отправился на Басманную улицу. Там, в обшарпанном трехэтажном особнячке, располагалась штаб-квартира ЛДПР. К моему удивлению, на флагах вдоль забора значилась слегка другая аббревиатура — ЛДПСС.

— Скажи, отец, — спросил я у пожилого дворника, что подметал асфальт возле особняка. — Партия Жириновского тут сидит?

— Тут, тут, — охотно откликнулся мужчина. — Ты на буковки не смотри, они только недавно переименовались, флаги еще не поменяли.

Ага, — понимающе кивнул я. — СС — это, видимо, Советский Союз.

Я вошел в здание и попал в атмосферу полнейшего бардака. По первому этажу бегали какие-то плохо одетые агитаторы, грузчики таскали коробки с раздаткой и прочей полиграфией. На втором этаже те же самые грузчики уже распивали водку, а из всех кабинетов одновременно слышались надрывные телефонные звонки.

Разведав ситуацию, я уяснил две вещи. Первое: Жирика в штаб-квартире застать практически невозможно. Он перемещался из Останкино сразу на митинги и обратно. Иногда бывал в Верховном совете, но не сказать чтобы часто. Но Жириновский мне и не нужен был — в партии всем заведовала его правая рука, Виктор Кобелинский, которого все в приемной нежно называли «наш КобЕль». К нему я и записался на прием, показав визитку Жирика, полученную на логовазовском фуршете. Уставшая секретарша сообщила, что мой номер двадцать третий, и ждать лучше на улице. Это в моих же интересах — в здании почему-то не работает вентиляция. Открытые окна тоже не спасают.

Того, кто сидел летом в сизо или шизо, жарой и духотой не испугаешь, а потому я остался и правильно сделал. Из тихих разговоров вокруг стало понятно, что у партии серьезные проблемы. Минюст завернул новый устав, и регистрация ЛДПР подвисла в воздухе. Кто-то в Кремле подумал, что Жириновский слишком быстро набирает рейтинг, и его решили притормозить. Из того, что я помнил — притормозить этот бульдозер не получится, Жирик в следующем году легко пройдет в 1-ю Думу и создаст там собственную фракцию. Собственно, в СИЗО мы в 93-м впервые голосовали на выборах в новый парламент — поэтому и отложилось.

— Плохо, плохо, Виктор Васильевич, вы относитесь к спонсорам партии, — я достал шелковый платок и вытер пот со лба. — Заставляете ждать в такой жаре.

Кобелинский внимательно осмотрел мой новый костюм с галстуком, а потом перечитал визитку. Наморщил высокий лоб. Функционер, как и я, уже начал местами лысеть, но скрывал это зачесом на голове. «Кобель» покатал желваки на скулах и осторожно спросил:

— Сергей Дмитриевич… а вы, собственно, по какому вопросу?

Я поставил кейс на рабочий стол элдэпээровца и откинул крышку. Судя по лицу политика, тот услышал, как поют ангелы небесные. Зрачки Кобелинского расширились, и он тяжело сглотнул. Боже, как же дешево продаются сейчас люди и целые партии!

— Заглянул к вам по поводу спонсорской помощи. Слышал, что у вас сейчас проблемы. С Минюстом.

Функционер разом приуныл. Еще больше он огорчился, когда я резким движением захлопнул крышку кейса.

— Да, — промямлил он, — есть такое. Но мы уже решаем эту проблему!

— Верю, — покивал я. — Но, согласитесь, когда за дело берется Бенджамин Франклин…

В кабинете повисла долгая пауза. «Кобель» сидел соображая. Наконец, ожил.

— Хлыстов, Хлыстов… Что-то я о вас слышал. Исток?

— Геопром! Увы, Исток не пережил это лето.

— Ага, ага… — покивал он, делая вид, что тоже опечален кончиной столь славного предприятия. — И что же вы хотите за вашу помощь? И каков, кстати, ее размер?

После этого пошел совершенно деловой разговор. Я был готов ежеквартально башлять в ЛДПР двадцать тысяч долларов, а за это хотел получить десятый номер в будущем предвыборном списке партии. На это «Кобель» согласился легко, просто не зная, что уже в следующем году Ельцин расстреляет Верховый Совет и объявит о создании Думы. А вот насчет второго пункта — удостоверения помощника депутата ВС, пришлось изрядно поторговаться. Сошлись на пяти тысячах бакинских. Лично на карман Кобелинскому.

— Не очень понимаю, зачем вам это удостоверение? — пожал плечами функционер, когда я передал деньги. — Это же все на общественных началах. Прав, считай, никаких.

— Для начала хочу мигалку. Знаю, что вы можете направить запрос в ГАИ. В связи с большой общественной важностью… ну придумаете, что написать.

Кобелинский вылупился на меня, как на инопланетянина.

— Мигалки нет даже на машине Владимира Вольфовича!

— А у меня будет, — я достал из кейса еще одну пачку долларов, взвесил ее в руке и убрал обратно. — Готов к дополнительным расходам. Ваш процент тоже будет учтен.

— Даже так? Хорошо, сегодня же займусь этим вопросом. — Кобель что-то черкнул в перекидном календаре. — Моим помощником пойдете? Удостоверение сейчас же выпишу.

— Мне без разницы, — пожал плечами я. — Рассчитываться с вами буду по первым числам.

— Деньги на партию принимает сам Владимир Вольфович, — тяжело вздохнул функционер. Видимо, для него этот прискорбный факт стал личной трагедией. — Жду вас через неделю.

Мы пожали руки, скрепив договоренность, и я кивнул в сторону окна.

— И поставьте, пожалуйста, нормальный кондиционер с первых траншей. Невозможно так мучить занятых людей! Я только что вычел с вас пару тысяч долларов. За плохой сервис.

Утром, сев в лифт, я самую малость ошалел. Ехал и думал, а не бодяжный ли вчера был коньяк. Приехал я поздно, слегка на рогах, а потому Ленка в таких случаях обычно выгоняла меня в другую комнату, благо их теперь у нас много. Наверное, я был все-таки, не слегка, а строго наоборот. В слюни. А когда я напьюсь, то считаю своим долгом испоганить не только свой сон, но и Ленкин тоже. Мне не спится, я хожу по квартире, включаю телек и пытаюсь понять, что они там несут. А еще я забываю, где лежит цитрамон, и начинаю с шумом открывать все ящики и дверцы, превращая ночь в сущий ад. Вот и сегодня все было именно так. Хотя нет!

Ленка ведь от меня ушла! Собрала вещи и уехала к родителям. Я поэтому и нажрался, как последняя свинья. Ведь новую квартиру я считал уже своим настоящим домом, впервые в своей непутевой жизни. А она… она была тем якорем, который держал меня в этом мире. С ней рядом все плохое улетало прочь, и даже пацаны это чувствовали, относясь к ней с искренней симпатией. Они нажрались вместе со мной, чтобы поддержать. Чтобы мне стало легче… Думаете, стало? Да хрен там! Мы разошлись скорее рано, чем поздно, уже к утру. А потому в лифт я сел, заняв его своим выхлопом чуть менее, чем полностью.

Почему я думал, что коньяк бодяжный? Да потому что в лифте со мной ехала одна дама, песни которой знала наизусть вся страна. Оказывается, она тоже жила в этом доме, и в этом самом подъезде. И прямо сейчас дама смотрела на меня, как солдат на вошь.

Да ну на хер? — подумал я и нажал на глазное яблоко. Я где-то читал, что после этого мираж исчезает. Да нет, вроде она! Начесанная грива волос, щель между зубами и брезгливое выражение на морде лица. Точно, это она!