Уездный врач (СИ) - Куковякин Сергей Анатольевич - Страница 3

Особенно плохо у Светловского обстояло дело тогда, когда ему нужно было найти место для вскрытия трупа, вырытого из могилы. Тут, как правило, уездному врачу приходилось выполнять свои профессиональные обязанности прямо на открытом воздухе посреди деревни. Летом или зимой это происходило, особой роли не играло. К тому же, ещё и пол деревни сбегалось полюбопытствовать на это действо.

Из-за всех этих свинцовых мерзостей своей текущей жизни уездный врач Светловский и попивать начал. Сначала по чуть-чуть, а там и втянулся. Благо, казенный спирт у него всегда был под рукой и в неограниченных количествах. Так и сегодня, заветную фляжку он уже дорогой опростал, а душа теперь настоятельно требовала продолжения праздника…

В деревеньке, куда он прибыл, Светловского никто не встретил.

— Где становой? — озадачена была вопросом от доктора идущая по каким-то своим делам старуха. На улице мороз клящий, а её куда-то понесло…

— Не знам. — только и услышал он в ответ. — Тута нетути.

Нетути? Как, нетути? Может, не в то место он приехал?

Светловский спешно выяснил у древней старухи название населенного пункта, которая уже сейчас внезапно никуда не торопилась, а полная любопытства топталась на месте в пяти шагах от прибывшего в деревню нового человека. Всё верно, именно эта деревенька значилась в требовании, которое, сложенное вчетверо, теперь лежало в кармане у уездного врача.

Что делать? Куда идти?

Примерно через четверть часа вопрос со Светловским прояснился. Становой его ждал тут уже двое суток, но сегодня утром был спешно вызван на произошедшее в селе, что было расположено в тридцати верстах от деревни, двойное убийство.

— Вам тут ждать сказано пока он не вернется…

Полученная информация уездного врача совершенно не обрадовала.

— Где труп? — поинтересовался он у мужика, что передал ему слова станового пристава.

— В снегу за банькой у Егорихи.

Другого ответа Светловский и не ожидал. Всё было сделано как обычно. Вернется становой и будут они ещё сутки, а то и более замороженный для сохранности труп оттаивать, затем производить вскрытие… Получалось, что застрял он здесь опять надолго.

На временное жительство разместили уездного врача совершенно отвратительно, а это и стало последней каплей, подтолкнувшей его к мысли напиться в драбодан. Водки купить в деревеньке было негде и в дело пошла кумышка.

Чего-чего, а её тут хватало. Местный вотяк-бедняк выпивал в год этого напитка до пяти ведер, а мужики из зажиточных семей могли себе позволить употребить его и тридцать ведер. Именно так значилось в «Вестнике общественной гигиены, судебной и практической медицины», настольном журнале врача Светловского. Его он от корки до корки прочитывал в силу производственной необходимости.

В той деревне, где находился в сей момент уездный врач, кумышку предпочитали крепкую, которая даже горела, если её поджечь. Хозяйка избы, в которой разместили Светловского, по его просьбе выставила на стол посятэм — кумышку, подкрашенную ягодами малины и с добавлением меда. Она её ещё, как было положено, подогрела и Светловский, продрогший в дороге, сразу замахнул пол стакана.

Градусы скоро ударили уездному врачу в голову и он начал пить поданный ему напиток без всякой меры…

Надо сказать, что сивушных масел в кумышке предостаточно. Ничего полезного в ней нет, недаром среди удмуртов во время, что стояло сейчас на дворе, душевные болезни встречались гораздо чаще, чем среди русского населения. Земские врачи Вятской губернии связывали это как раз с употреблением напитка, потребляя который удмурты-язычники приходили в состояние эйфории, отрывались от реальности и соприкасались со своими богами.

Через час Светловский уже спал на лавке укрытый полушубком.

Глава 5

Глава 5 Два в одном

В России, что раньше, что сейчас, отношение к пьяницам — неоднозначное.

Сами себя они чаще всего оправдывают. Из их уст то и дело можно услышать, что — мастерство не пропьешь, что — пей, но дело разумей.

Вот так и уездный врач Светловский, социальные навыки он уже понемногу начал утрачивать, а профессиональные у него пока были сохранены в полной мере.

Наутро проснувшись, он велел труп, хранившийся в сугробе, начинать размораживать. Даже подробные инструкции, как это делать, выдал деревенским мужикам. Те поёжились, попереглядывались, но принялись за дело. Куда им деваться-то?

Свои действия специалист по судебной медицине сам для себя обосновал тем, что вот явится становой, а у него уже всё готово и сразу можно приступать к делу, а ещё не размораживать кадавера целые сутки.

Становой пока так и не воротился, поэтому врач принял решение подлечиться. Недаром же древние греки, или кто там ещё, говорили — врач, излечись сам…

Кумышка мягко легла на старые дрожжи, и опохмел плавно перешел в новую пьянку. Светловский вовремя не остановился, а деревенские прервать это безобразие не посмели.

Так продолжалось ещё почти два дня. Когда становой пристав возвратился в деревеньку, уездный врач уже был никакусенький. Он бродил по деревне и распевал похабные частушки. Откуда только их набрался? Впрочем, дурное дело — нехитрое.

Совместными усилиями становой и судебный следователь кое-как привели врача в чувство. Это так им казалось. Доктор на вид, вроде, и протрезвел, связно говорить начал, но кумышка у него даже в ушах булькала. Сердце колотилось как бешеное, а уставший организм требовал сна и покоя. Какая работа? Какое вскрытие? Завалиться бы на бочок и одеялком мягким сейчас укрыться…

— Где труп? — не с первого раза получилось выговорить у Светловского. Шершавый язык во рту уездного врача еле ворочался.

— В избе у Федора, — недовольно буркнул становой. Светловскому это ничего не говорило. Мало ли Федоров в России-матушке.

Специалиста по вскрытиям почти под руки проводили в арендованную на время избу. Тут его ожидала очередная неприятность.

— Рубль давай, — такими словами встретил его бородатый мужик, что переминался с ноги на ноги у покосившейся избушки.

— Что-то много… — поморщился уездный врач. — Полтинника за глаза хватит.

— Рубль, — стоял на своем хозяин убогого жилища, где предстояло проводить вскрытие. — Всю избу покойник уже продушил… Мочи никакой нет.

Светловский покопался в кармане. Рубля не находилось, хотя вчера он там ещё был.

Потерял? Опять потерял?

По пьяному делу он уже неоднократно расставался с содержимым своих карманов, но сегодня это его особенно сильно расстроило, так, что даже сердце закололо. Надо сказать, что боли в сердце у него на фоне приема алкоголя наблюдались и раньше, но сейчас — что-то очень уж сильно его прижало.

— На, подавись! — уездный врач всё же обнаружил серебряную монету с портретом Александра Александровича, но почему-то совершенно в другом кармане. Когда он её туда переложил? Этого он совершенно не помнил.

— Давайте всё же, господа, приступать будем, — проявил нетерпение судебный следователь. Ему в этой деревне совершенно некогда было лясы точить.

— Сейчас, сейчас, — пробормотал на это Светловский.

В избе, и правда, пахло очень неприятно. Судебный следователь, только в неё зашел, тут же как пробка из бутылки назад на улицу вылетел. Становой оказался более привычный к трупным запахам, только поморщился и Светловскому на труп указал. Приступай мол, доктор, нечего кота за одно место тянуть.

Светловский собрал все оставшиеся у него силы, взял в трясущуюся руку инструмент и подошел к двум сдвинутым лавкам, на которых лежал покойник.

Только-только врач наклонился к объекту судебно-медицинского исследования, как у него за грудиной словно ледяная железная рука начала сердечко сжимать. Сожмет и отпустит, сожмет и отпустит, сожмет и отпустит…

Светловского в согнутом положении словно заморозило. Даже чуть-чуть пошевелиться он боялся. Ему казалось, что даже ежели он пальцем немного пошевелит, то тут же на мелкие кусочки и развалится.