Вспомнить себя - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 44

– Я попозже позвоню тебе, можно?

– Конечно. А откуда?

– Позволь, я сама решу.

– О большем и мечтать не могу. Я пошел.

В дверях он снова прижал ее к себе, одновременно держа рукой дверную ручку, чтоб кто-нибудь нечаянно не вошел, и прошептал ей в самое ушко:

– Ну, держись теперь у меня!.. – а она счастливо засмеялась.

Глава восьмая

ВСЕ ДЛЯ УДАЧНОЙ РЫБАЛКИ

По решительному виду Милы Турецкий заметил, что она уже приняла для себя определенное решение. И еще то, что оно далось ей не без труда. Ну что ж, тем и замечательнее то, на что она решилась. Быть честным человеком – это по нынешним временам тоже тяжкий кое для кого труд.

Собрались вечером все за тем же столом под яблоней...

Турецкий днем был в прокуратуре, допрашивал Переверзина, точнее, помогал Липняковскому, старательно уходя при этом в тень. И Витольд Кузьмич не мог не оценить тактичность московского «важняка».

А Антон с трудом, но достал Ирине и Ваське два билета на дневной рейс в Москву, отлетающие наспех перекусили, попрощались с хозяевами, Валентина Денисовна даже маленько всплакнула по-бабьи над «женской судьбой», а Сергей Иванович уверил Ирину, что все будет в порядке. Ну а с мальчиком, естественно, надо что-то решать. Видно, дальше так продолжаться не может, семья – она и есть семья, и посторонние в ней только портят все.

У Ирины и у самой глаза были на мокром месте, она ждала, что Шурка вырвется и приедет, хотя бы поцеловать на прощание. Но Антон, хмурясь, сообщил, что допрос именно этого гада, на плечах которого уже пять трупов – и за такое короткое время, дело сложное и очень ответственное. Так они с Васькой и уехали, хотя тот норовил остаться, взывая, как натуральный попрошайка, к отцовским чувствам Антона. И остался бы, Ирина как раз была уже не против того, чтобы мальчик пожил немного с отцом. Но Антон понимал, что теперь одно только присутствие его сына в этом доме, – а больше его и держать-то негде, – будет резко отрицательно влиять на его отношения с Турецким. А следствие действительно еще не завершено. Вот и приходится...

Словом, погрузились в машину, Валентина Денисовна им насыпала в коробки с дырками и ягод, и фруктов из собственного сада, Сергей Иванович принес копченой и вяленой рыбы. С этими щедрыми дарами краснодарского приморья они и уехали в аэропорт. Хорошо хоть разрешили в этом году вывозить отсюда фрукты всякие, а то ведь и запреты были, приходилось отправлять только поездом, а это морока.

Антон вернулся во второй половине дня, он отвез гостей в Анапу, в аэропорт. А на обратном пути заскочил в гостиницу. То, что он увидел в своем номере, превосходило даже его воображение. Все, что не унесли «ночные гости» в его сумке, было разорвано и уничтожено. Но при этом никто в гостинице ничего, оказывается, не слышал. Увидев изумленно испуганные физиономии гостиничной обслуги, Антон успокоил их, сказав, что компенсации за разгром не потребует, но протокол и прочее пусть они составляют и вызывают милицию. А ему некогда, он должен в прокуратуре именно сейчас допрашивать преступников, которые все это натворили. Словом, совсем запутал перепуганных теток. А пусть не спят на дежурствах!.. Хотя он же и сам накануне основательно нарушил все гостиничные правила, втащив в комнату Милу прямо через окно... Но это к делу отношения не имело, а вот если бы он привез сюда Ваську, а сам вышел бы зачем-нибудь, то могла случиться и большая беда. Просто повезло, что ночевали у Сашиной тетки... Хотя... кому повезло? Это еще как посмотреть...

А Мила фактически весь день провела в саду. Грызла яблоки, плевалась косточками абрикосов, загорала. Валентина Денисовна накормила ее и Сергея вкусным обедом, ожидая, что и племянник подскочит. Но тот был занят. Вот и собрались, когда стало уже вечереть.

Антон доложил, что отправил Ирину с Васькой благополучно, позвонил в Москву Кате, та обещала встретить.

Александр вкратце, не заостряясь на подробностях, познакомил присутствующих с общими параметрами допроса, привел несколько фактов просто неприличного поведения Переверзина, который, поняв, что конкретно собираются ему вменить, начал бушевать и угрожать всем без исключения, включая самого краснодарского губернатора. Пришлось конвой вызвать и сковать руки задержанного наручниками. Вот так его и увезли в СИЗО.

А в общем не произошло ничего неожиданного. Долгий путь господина Переверзина к славе и руководству всей планетой так и должен был когда-то закончиться. Или временно, но тем не менее не на краткий срок, приостановиться. А дальше еще разбирательства, суд, адвокаты! Ой, сколько еще всякого впереди!

Он, конечно, ни в чем не признавался, решительно все отрицал, требовал, чтоб его немедленно соединили по телефону сперва с президентом, потом с премьер-министром, потом с министром энергетики и прочими, прочими, среди которых были министр внутренних дел, затем директор ФСБ и еще почему-то руководитель Федеральной службы охраны. Ответный аргумент был один, да и тот комичный: в связи с энергетическим кризисом, вызванным его же, Переверзина, стараниями, в крае прервалась телефонная связь со столицей. Мол, и рады бы в рай, да грехи не пускают. А мобильной связи доверить столь важную информацию, как задержание господина Переверзина по причине того-то и того-то, он не решается. И баста. Отвечайте на вопросы. И с занудством подлинного профессионала продолжал многочасовой допрос. Не уставая и не выдыхаясь. Только воду пил стаканами, чем угощал и задержанного.

«Кажется, – заметил в своих комментариях Турецкий, – общая интонация, которая господствовала здесь, в саду, на протяжении практически всей ночи, нашла достойное продолжение в ответах Липняковского на все протесты Переверзина».

Ну, посмеялись, хотя настроение у всех было, мягко говоря, паршивое, и перешли наконец к делу.

Тетка бросилась, разумеется, кормить «мужчин». За поздним обедом и занялись текущими делами.

И вот тут Мила все рассказала о себе и о Славке.

Оказывается, они знакомы почти десять лет. С тех дней, когда Мила впервые пришла в интернет-кафе «Снасть» и встретилась там с симпатичным молодым хакером, который и старше-то ее был всего на три года. Вот он и стал ее методично учить своему «высокому ремеслу». Об искусстве тогда, естественно, никакой и речи не шло. Таким образом, Станислав Найденов, которого все без исключения называли не Стасом, а именно Славиком, и стал ее первым учителем.

– Мила, а чему конкретно он тебя учил? – поинтересовался Антон, причем искренно, без всяких подвохов и задних, что называется, мыслей. И она так же искренно ответила:

– Всему... И плохому – тоже...

– В каком смысле? – насторожился Антон.

– В прямом, – она улыбнулась. – Показал, как работают профессиональные взломщики. Но системы я никогда не взламывала. Или нет, кажется, парочку почтовых ящиков я все же взломала. Но на этом и успокоилась. Поняла, что получилось, вот и все.

Тут неожиданно вмешался Сергей Иванович.

– Когда у нас утром еще разговор затеялся, я подумал, может, приятеля спросить про Найденова-то этого. Мы с ним, с Семеном, стало быть, иной раз в шахматишки перекидываемся. Работали когда-то вместе... В кругосветку с ним по молодости еще ходили. А Славка-то внуком его старой любови приходится. Баба Люба ее кличут. А Семен, стало быть, с той бабкой по сей день... ну, как это, если по-человечески? Контачат. В гости друг к дружке ходят, чаи гоняют. Бедами своими делятся. Вот и про то, что Славик долго был как бы не у дел. Но всегда при деньгах. И это бабе Любе было непонятно. Да только у них, у молодых, теперь и не спросишь, сами себе на уме. Ну, я позвонил и подъехал. Тут недалеко.

– И что тебе рассказал этот дед? – спросил Турецкий.

– А он похвастался, что Славка, как ему Люба-то сказала, нашел себе наконец-то нормальную работу. Без фантазий. Я спросил, где служит-то, и Семен ответил, что на городской нашей электростанции.