Вспомнить себя - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 38

– Был, знаю, список есть. А что, какие подозрения?

– А нет у меня пока никаких подозрений. Меня просто интересует, кого это наш Липняковский все никак найти не может? Парнишка какой-то, если не изменяет память. Слесаренок. Незадолго до аварии на работу его приняли. Крутился там весь вечер, когда это случилось, я показания той дамочки читал. Тетя Шура, что ли? Поэтому и запомнил... А потом исчез незнамо куда. Ни на работе, ни дома, судя по материалам. И никто ведь на это дело не захотел обратить внимание. Устроился на работу, исчез куда-то, то ли в непонятный отпуск, то ли что-то у него со здоровьем. Никто не знает. И главное, зовут-то его, я сегодня специально утром посмотрел как? Станислав Найденов, вот так, Славик и получается. Или Стасик – каждый зовет как хочет, – Станислав Игоревич... Мила, что с вами? Вам нехорошо?

Все обернулись к девушке, которая сидела с застывшим, как каменная маска, лицом.

– Нет, – словно очнулась она. – Устала, наверное, и потом... Мне надо подумать немного...

– Да, вам отдохнуть надо, – Турецкий со скользящей улыбкой взглянул на Плетнева, и тот словно бы смутился.

– Ну, так мы поедем, что ли? – спросил Антон неизвестно у кого, обращаясь в пространство.

– Еще минутку, – попросил Турецкий. – Ну, коротко говоря, попросил я тетку вспомнить того Славку, что она видела однажды у Олеськи, которая называет себя Алисой.

И снова чуть вздрогнула Мила, на что немедленно обратил внимание Александр Борисович.

– И тетка стала вспоминать, но окончательно вспомнила, когда я показал ей уже сегодня, недавно, фотокарточку этого Станислава, которую взял из его личного дела. Это он, тетка?

– Он, Славик, – вздохнула Валентина Денисовна. – Он у нее и был тогда...

– Алиса? – словно опомнился Плетнев и посмотрел на Милу. – Постой, так это она? «Серебристая рыбка»? Или как там ее? Ну, на записке было написано...

– «Докторша Си», – вздохнув, произнесла Мила.

– Точно! Я еще в первый вечер, когда тебя искал, слышал... Точно, она вон в том доме живет! – Антон показал рукой вправо. – Я еще ее расспрашивал, как найти Валентину Денисовну... Но я, Саш, честно, связи еще не улавливаю.

– Говори тише, не надо, чтобы нас вся округа слышала. А я думаю, что по этому поводу самым лучшим нашим консультантом может оказаться именно Людмила Сергеевна. Только ей надо дать время подумать, вспомнить и сопоставить, так?

– Вы правы, Александр Борисович, – девушка решительно поднялась. – Я могла бы уже сейчас вам кое-что рассказать, но... думаю, лучше завтра с утра, на свежую голову.

– Наверное, так лучше, – мягко согласился Турецкий. – Но я бы не советовал вам ехать так далеко. Переночуйте здесь, местечко всегда найдется, а родителям можно позвонить, чтоб не волновались. И вообще, лучше какое-то время на мотоцикле вам не гонять. От греха... Можете под охраной Антона, если что... В общем, решайте сами. Это из простой предосторожности. Если хотите, объясню вам, придвиньтесь поближе, пожалуйста. – И, когда все наклонились или подвинулись к нему, продолжил: – До той минуты, пока нами не будет задержан заказчик, ни за чью жизнь я не отвечаю. Это фигура серьезная. Он здесь, в городе. И ваш приезд сюда очень неуместен, Ирина. Санкция на вызов его в качестве свидетеля пришла только сегодня. Не исключено, что он уже в курсе. Значит, чтобы надавить на следствие или сорвать его, он может использовать любые средства, вплоть до... Больше мне вам нечего сообщить. Поэтому у меня к вам ко всем настоятельная просьба: посидите сегодня эту ночь дома и носа не высовывайте, и дай бог, чтобы я ошибся. Вот все.

Тяжелая пауза держалась долго. Наконец «прорезался» голос Сергея Ивановича:

– Но я не думаю все-таки...

– Я – тоже, – кивнул Турецкий и постарался улыбкой разрядить напряжение. – Будем надеяться, что в прокуратуре сидят не ослы, а нормальные люди, которые умеют сохранять служебную тайну... И вообще, идите-ка в дом, поздно уже.

– А сам? – спросил Антон.

– А мы с тобой можем вот тут, на верандочке. Не замерзнем, ночи теплые. Да и тетка даст что-нибудь – накинуть. Ты знаешь, что нужно делать, в случае чего, я – тоже...

– Чего ж раньше-то ни слова не сказал? – словно бы обиделся Плетнев.

Турецкий посмотрел на него чуть снисходительно:

– Да вот только сейчас, понимаешь ли, в голову пришло. Я ж не знал, что санкцию дадут уже сегодня... А ты захватил то, о чем я попросил, Сережа?

– Есть такое дело, – ухмыльнулся тот, поднялся и принес с веранды чехол с ружьем. – Или ты меня уж вовсе за мужика не держишь?

– Да ты о чем? Ты ведь у нас – первый жених на деревне!.. Давайте, если вы все не против, тогда на этом варианте на сегодня и остановимся, – подвел итоги Турецкий и, легонько шлепнув Ваську, замершего с открытым ртом, по макушке, добавил: – Ах, дурачки...

Антон озадаченно посмотрел на них: ну, артисты, все заранее обдумали!..

Глава седьмая

«ТИХАЯ НОЧЬ»

Сергей и Саша лежали на веранде и молча курили. На спальных мешках и старых пальто было мягко. Антон не курил, он смотрел в звездное небо, где иногда посверкивали падающие «звезды». Август был уже совсем близко, какая-то неделя всего и осталась. А там – осень и новые заботы. Со стороны моря доносился мерный, однообразный шум, похожий на очень далекий, наплывающий волнами шорох. Тут, вероятно, сливались звуки слабого прибоя и шуршание машин. Под слабым ветерком, тянущим снизу, со стороны города, шелестели листья яблонь и высокой жерделы – мелкого и сладкого абрикоса. Дерево высоким темным овалом рисовалось на фоне неба, подсвеченного огнями порта.

Но, несмотря на обилие однообразных и словно бы замирающих на лету звуков, в общем ночь была тихая.

Перед тем как устроиться на веранде, они втроем – Антон, Саша и Сергей – обошли весь двор, подсвечивая себе фонариком. Осмотрели углы двора, остановились возле летней кухни, Саша вошел внутрь и чем-то негромко там стукнул несколько раз, что-то укладывал. Там было тесно, троим не развернуться. Закончив чем-то погромыхивать, он вышел, отряхивая руки и одежду. Антон не хотел привлекать внимание женщин, улегшихся в двух комнатах дома и конечно же обеспокоенных неясностью ситуации, но еще больше тем, что Саша велел им ни в коем случае не выходить из дома, что бы ни произошло, хотя, скорее всего, ничего и не произойдет. Поэтому Плетнев, когда еще ходили по двору, спросил у Турецкого: на чем конкретно основаны его опасения? Ответ был уклончивым: сам не знаю. Потом Саша хмыкнул и добавил, что и сам наплевал бы, если б не проклятая интуиция. А чтоб больше не возвращаться к объяснениям и разгадкам, и вообще к этой теме, сказал насмешливо:

– Задница чешется, возможно, быть ей битой. В принципе верная примета. Я и когда подарки в тот детдом вез, все не мог понять, почему так чешется? А оно – вон чего вышло... Но ты не бери пока в голову.

Потом они вышли к калитке, и Турецкий поставил свою машину впритык к забору, но так, чтобы она капотом загораживала половину прохода и войти в калитку можно было только боком, пролезая мимо машины.

– Ну, вот так, я думаю, будет самое то. А теперь, ребятки, послушайте, чего я вам скажу...

Разговор и уточнения были недолгими, и уже после этого они вернулись на веранду и расположились на своих лежаках таким образом, чтобы в случае необходимости видеть окна и с правой, и с левой стороны дома, а также держать под контролем вход на веранду. Двустволку, которую принес из дома Сергей, собрали и зарядили мелкой дробью, ее называют бекасинником. Убить – никого не убьет, если только не стрелять в упор и в лицо, но больно сделает. Саша отложил в сторонку и несколько патронов с картечью, и даже пару жаканов – это уже на совсем крупного зверя...

Шел второй час ночи, округа давно заснула, слабо светили только уличные фонари в самом конце улицы, внизу. Антон был почти уверен, что Сашина интуиция дала сбой. И слава богу... А мысли кружились то вокруг вчерашней ночи с Милой, то возникал перед глазами Васька – какой-то по-новому независимый, что ли, с его решительностью, даже нахальством, которое он в себе еще не понимает – по малолетству, считает естественной свободой личности. Главное, чтоб не привык, чтоб не переросло детское нахальство во взрослую наглость, вот что... Но надо отдать должное Ирине, воспитатель она, конечно, замечательный, Ваську просто не узнать.