Дядя Фёдор, пёс и кот. Полное собрание - Успенский Эдуард Николаевич - Страница 68

Попытался Матроскин её тихонько со шкафа к окну повыталкивать — какое там! Шипит и кусается!

А сам Хватайка сбоку поглядывает: мол, я что, я ничего — так вот случилось! Хотите — выталкивайте, хотите — не выталкивайте, только я сам её выталкивать не буду!

И она осталась. Твёрдо так она у Хватайки на шкафу поселилась. Назвали подругу Хватайки — Тащилка. И, конечно, стала она всякий мусор к себе на шкаф тащить, чтобы гнездо вить.

Пока она основу гнезда из старых авторучек устраивала и из окурков уличных, всё было сносно. Но когда она стала гнездо мягким пухом покрывать, то выяснилось, что самый мягкий пух находится у кота Матроскина на животе.

И началось!

Только Матроскин возле своей коровы Мурки на полянке разляжется, лапы на солнышке в разные стороны разбросит, эта крылатая хулиганка как подскочит, как хватит его за пух на пузике — и бежать!

Матроскин буквально из себя выскакивал:

— Караул! Кыш! Поймаю! Сварю! Утоплю!

Он гонится за ней, а за ним гонится и сам «летающий пинцет» Хватайка. И тоже норовит из спины у кота клок шерсти вытащить.

Ой, как Матроскин прыгал, ой, как страшно рычал!

Шарик, всё это видя, себя по животу лапами хлопал и вопил:

— Ой, как смешно! Ой, как смешно! Ой! Кто это меня в спину клюнул! Ой, кто это из меня шерсть выклёвывает?! Поймаю — сварю!

Через некоторое время в гнезде на шкафу яйца появились.

Матроскин с одной стороны гордился:

— Вот мы какие! У нас любая живность разводится!

А с другой очень боялся:

— Когда эта эскадрилья из яиц вылупится, нам же из дома бежать придётся. Домашние куры — это я понимаю. Но домашние галки — это перебор, это уже слишком! Это всё равно, что мышей в доме разводить.

Глава вторая

Визит дедушки Кадушкина с чемоданом

Как-то утром в солнечную погоду в калитку к дяде Фёдору кто-то постучал.

Все, конечно, быстро обрадовались и наперегонки побежали калитку открывать.

За калиткой стоял некрепкий такой, дохловатый дедушка с белой бородой, в соломенной шляпе и старым кожаным чемоданом на колёсиках.

— Здравствуйте. Я ваш дедушка.

— В каком смысле дедушка? — спросил Матроскин.

— В том смысле, что вы живёте в моём доме.

Все так и оторопели и глаза на дедушку вытаращили.

— А кто может подтвердить, что мы живём в вашем доме? — спрашивает кот.

— Никто не может, — говорит дедушка. — Все подтверждальщики умерли.

— Значит, это не ваш дом! — говорит Матроскин.

— Нет, мой!

— Раз подтверждальщиков нет, — спорит кот, — значит, дом не ваш.

— Нет, мой, — спорит дедушка. — Я даже скажу, что в нём есть. Печка, стол и две лавки. И картина на стене «Три богатыря на лошадях».

— Никаких «Богатырей» у нас нет, — говорит Шарик. — У нас только «Три медведя на деревьях».

— Значит, одичали, — говорит дедушка.

— И лавок у нас нет! — кричит Матроскин. — У нас только стулья.

— Значит, вы мои лавки перепилили и сожгли.

Тут Шарик раскипятился:

— Это как понимать? Раз мы живём в этом доме, значит, это наш дом. А вы можете смело дальше идти, вплоть до горизонта. Там ещё много таких домов встретится и все ваши!

Тут дядя Фёдор вмешался:

— Вы, дедушка, расскажите нам, кто вы? Как ваша фамилия? Откуда вы взялись? Где вы раньше жили?

— Раньше я жил здесь, — говорит дедушка. — И взялся я отсюда. Фамилия моя очень благородная и трудовая. Моя фамилия — Кадушкин Нил Силыч.

Тут дедушка задумался.

— Нет, наоборот: Сил Нилыч. Но Кадушкин — это точно.

Матроскин тихо так говорит Шарику:

— Сбегай к почтальону Печкину. Пусть он скажет — знает ли он этого дедушку Кукушкина… нет: Какош…, нет: Кадушкина с чемоданом.

Шарик побежал, а Матроскин дальше так сурово спрашивает:

— Документы у вас есть?

— Какие такие документы? — говорит дедушка. — Возраст и борода — вот мои документы.

Матроскин застеснялся. Ему как-то неловко было о документах говорить: у него самого документов отродясь не было. Но он всё равно настаивает:

— Ну, такие документы, с номером, печатью, с фотографией… паспорт, что ли, там.

— Нет у меня никакого паспорта, — говорит дедушка.

— Ладно, — говорит дядя Фёдор. — Проходите пока в дом. Мы вас чаем напоим.

Глава третья

Визит продолжается

Тут почтальон Печкин поспешно пришёл с Шариком. Он, видно, себе яичницу готовить собирался, потому что у него в руке три яйца куриных было.

Дядя Фёдор спрашивает:

— Знаете ли вы этого дедушку с чемоданом?

Печкин задумался и думал очень долго. А дедушка вмешался:

— Откуда он может меня знать, этот юноша, — ему в те времена ещё и десяти лет не было.

Печкин обрадовался, что его юношей назвали и говорит:

— Я такого дядю припоминаю. Был у нас похожий. Только у него на руке никакого самовара нарисовано не было.

— Это не самовар! — обиделся дедушка. — Это маяк к новой жизни.

— Маяк — это хорошо, — говорит Печкин. — А всё-таки какие у вас есть документы? Сегодня время такое, как в революцию: людей без документов не бывает.

Дедушка понял, что Печкин — человек серьёзный и так просто от него не отделаешься. Он открыл свой чемодан и говорит:

— Вот у меня есть справка с последнего места работы.

Печкин взял справку и стал читать, а яйца, чтобы они ему не мешали, на шкаф положил:

Печкин сразу понял, какая к ним «птица» прилетела, и спрашивает:

— Ну и чего вам там не сиделось в Министерстве Внутренних дел? И зачем вам новая жизнь понадобилась? Чем это вас старая не устраивала? Работник вы инициативный, лесонорму выполняли.

Дедушка Кадушкин даже разозлился:

— А ты сам когда-нибудь пробовал выполнять лесонорму в лесотундре?! Тебе бы тоже там не особенно сиделось!

Дядя Фёдор решил его успокоить:

— Вы лучше чаю выпейте, отдохните и всё о себе по порядку расскажите.

И дедушка Кадушкин стал рассказывать.

Глава четвёртая

Жизнь дедушки Кадушкина

Жизнь у дедушки была как у Колобка. Он, когда был маленьким, от дедушки ушёл, от бабушки ушёл и пошёл по плохой дорожке.

Он говорил:

— Меня шоколад сгубил. Я с детских лет конфеты люблю. Как пойду я по улице, как увижу магазин шоколадно-ювелирных изделий, так пройти мимо спокойно не могу, обязательно утащу коробку.

— То есть вы были воришкой? — говорит дядя Фёдор. — Значит, вы в тюрьме сидели?

— Да, сидел, — согласился дедушка.

— А конкретно, за что вы сидели?

— Как — за что? За правду сидел.

— Как — за правду? — удивился Печкин. — У нас за правду не сажают.

— Ещё как сажают, — говорит дедушка.

— Приведите убедительный пример.

— И приведу, — говорит дедушка. — Меня, например, в милиции спрашивают: «Ты шоколад украл?» Я говорю: «Украл». Вот меня за правду и сажают.

Все задумались над такой несправедливостью. А дедушка добавил:

— Мало того, я и за неправду сидел.

— А уж это как? — поразился Печкин.

— А так. Я, например, залезу в ларёк и утащу ящик фанты, а когда меня поймают, хозяин ларька говорит, что у него два ящика фанты пропало. А вообще мне у вас очень нравится. Я у вас жить буду. Я вас многому научу: и как в форточки залезать, и как интересные вещи утаскивать, и куда интересные вещи девать.

— Нет уж, — говорит дядя Фёдор. — Это мы вас многому научим. И как дрова заготовлять, как крышу чинить, и как корову пасти.

— И как почту разносить, — сказал почтальон Печкин.

Он взял два яйца со шкафа, а третье забыл. Хватайкина жена Тащилка яйцо тотчас же к себе в гнездо укатила. И со страшным старанием начала высиживать.