Взлетная полоса - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 18

Вот только зачем ему это было нужно?

В поисках ответа Александр Борисович Турецкий решил наведаться по адресу проживания Сергея Воронина. Может быть, члены его семьи смогут пролить на все эти вопросы хоть какой-то свет?

Воронин жил в одной из кирпичных пятиэтажек, которые кучковались в лабиринтах запутанных переулков неподалеку от метро «Белорусская». Вид дома, почернелого от времени так, словно он однажды в своей биографии пережил пожар (а может, и вправду пережил), не свидетельствовал о финансовом благополучии его обитателей. Отсутствие лифта – тоже. К счастью, Турецкий, несмотря на то что ему уже перевалило за пятьдесят, не дошел еще до жизни такой, чтобы отсутствие лифта стало для него препятствием. Тренированные ноги легко вознесли Сашу на четвертый этаж.

Дверь открыла небольшого роста женщина лет сорока, тщетно пытавшаяся заслонить дверной проем своей не слишком-то могучей фигурой. За ней просматривалась маленькая двухкомнатная квартира – практически целиком. На лестничную клетку вырвалось целое облако густого запаха щей. Женщина уставилась на Турецкого хмуро, с какой-то затаенной воинственностью. Без макияжа, в футболке, джинсах и переднике. Волосы собраны заколкой в жиденький хвост. На переднике – выцветшая от стирок идиллическая картинка: мальчик и девочка, одетые на манер героев «Тома Сойера», сидят на заборе… Турецкий протянул хозяйке свое удостоверение детективного агентства «Глория». Она повертела его в руках, не соизволив пригласить неожиданно свалившегося ей на голову сыщика в свой дом.

– Галина, – от сослуживцев Воронина Александр Борисович узнал имя его жены, – насколько я знаю, ваш муж, Сергей Воронин, пропал несколько дней назад.

Галина Воронина не поддалась на голую констатацию факта. Она продолжала бдительно рассматривать удостоверение.

– Вы, значит, не из милиции, – обвиняюще заявила она. – И не из прокуратуры.

– Но заместитель генерального прокурора Меркулов попросил меня помочь следствию…

– Меня не волнует, кто вас о чем попросил, – на повышенных тонах перебила Галина. – У меня дочь сдает выпускные экзамены. Придет скоро, а у меня обед не готов.

– Всего несколько вопросов. – Турецкий сделал попытку пробить стену ее агрессивности. Он даже изобразил одну из самых обаятельных своих улыбок, которые всегда производили на женщин неизгладимое впечатление. Однако Галину мужское обаяние Александра Борисовича оставило равнодушной.

– На все вопросы я ответила милиции. Вам я отвечать не обязана! – выкрикнула она и сделала шаг вперед, точно разъяренная большая кошка, так, что Турецкий невольно попятился. Воспользовавшись этим, Галина Воронина захлопнула дверь перед его носом.

«А ведь она явно что-то знает. Иначе почему с ума сходит?» – размышлял Турецкий, медленно спускаясь по лестнице. Впервые он испытал такую обиду от того, что больше не работает в Генпрокуратуре. При виде удостоверения Генпрокуратуры Воронина бы не отвертелась, заговорила бы как миленькая. А теперь… Ну что поделаешь, зря сходил. Считай, прогулялся в старом районе Москвы отличным летним днем.

«Еще и лифтов нету, – посетовал Саша. – Тащись пешкодралом… Не дом, а безобразие».

Захлопнув дверь, Галина не поспешила на кухню, чтобы заняться приготовлением обеда для дочери. Она солгала: суп давно был готов и потихоньку прел под крышкой на выключенной плите. Слушая, как стихают шаги на лестнице, женщина неподвижно стояла в прихожей, держась за край вешалки. Затем, когда гулкий лестничный пролет прекратил выплевывать какие-либо звуки, Галина уткнулась лицом в свой передник, пахнущий кухней и стиральным порошком, и зарыдала. Вынырнув из передника, мельком увидела в длинном настенном прямоугольном зеркале себя – растрепанную, с отечными мешками под глазами, покрывшуюся от рыданий красными пятнами… Некрасивую. И уже порядочно старую. В ее возрасте слезы женщинам не идут. Поняв, что больше не имеет права даже на свободные прекрасные рыдания, Галина заплакала по-другому: тихо, угнетенно, размазывая слезы ладонями по горящим щекам. И медленно, шаркая расшлепанными тапочками, побрела в комнату. До сих пор эта комната принадлежала двоим – ей и Сереже; теперь – только ей… Господи, что же это делается! «Господи, за что?» – сквозь всхлипывания повторяла Галина. Иногда слова менялись: «Сережа, за что?» Если бы ее подслушал посторонний наблюдатель, он непременно бы решил, будто она обожествляет мужа – и взывает к нему о милости…

Он и был для Гали персональным божком, заслуживающим поклонения – всегда был, даже в те далекие времена, когда внимания на нее не обращал. Еще бы ему обращать! Он был молодой синеглазый красавец, к тому же летчик, а она самая обыкновенная. Как сейчас, серенькая курочка, прирожденная наседка. И профессия немудрящая – медсестра в физиотерапевтическом отделении. На врача так и не выучилась, а ведь мечтала… Теперь вот дочка Варя собирается поступать в медицинский – что ж, пускай воплотит в жизнь материнскую мечту, пусть хотя бы Варе достанется это счастье. А у Галины в жизни было одно ослепительное и неповторимое счастье – день, когда Сережа впервые обратил на нее внимание. До этого она имела право всего лишь смотреть на него – издали, встречая во дворе. Они были соседями, они ходили в одну школу (когда Сережа стал первоклассником, Галя уже училась в четвертом), и больше ничего общего между ними не было. Сережа был остроумным отличником, школьной звездой – Галя перебивалась с «четверочки» на «троечку». Сережа был спортивен – Галя выполняла упражнения на физкультуре неуклюже, как тюфяк. Галей пренебрегали сверстники – Сереже вешались на шею все особи женского пола. Она о нем мечтала безнадежно и светло, как о чем-то несбыточном, а он взял и ни с того ни с сего пригласил ее, двадцатипятилетнюю (считай, старую деву), на свой день рождения! И не просто позвал, а весь вечер только вокруг нее одной и увивался, наливал ей в рюмку шампанского, подкладывал на тарелку куски бело-розового, как принцессино платье, торта, то и дело приглашал на танец… Это потом от его друзей она узнала, что Сережа накануне дня рождения поссорился со своей постоянной подругой, смуглой красоткой Яной, спортсменкой и умницей, и решил вот так отомстить. Поздно узнала… Месть затянулась. Дело у них двоих – у нее и Сережи – зашло слишком далеко. И даже лучше сказать, не у двоих, а у троих…