Взлетная полоса - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 11

Всеобщее молчание продолжалось, становилось все тягостнее. Бородатый осанистый арт-директор открыл рот, возможно, намереваясь обнародовать что-то утешительное, но только махнул рукой. Вместо того чтобы сказать что-нибудь, он подошел к Тане и потрепал ее по плечу – немного фамильярно, но вместе с тем почти по-отечески. Таня кивнула, благодарно прикоснулась к его руке. Потом оба слегка ударили друг друга открытыми ладонями – жест отработанный, как если бы… Как если бы он был приветственно-дружественным ритуалом людей из одной команды? Очевидно, так – судя по тому, что Таня обменялась таким жестом с каждым сотрудником.

В эту минуту Антон совершенно перестал смущаться и стесняться этих чужих непонятных людей, занятых чуждым непонятным делом. Они показались ему поразительно невзрослыми – ну точно компания друзей-подростков, которые попали в беду. А затем… Затем сотрудники пошли к выходу. И Таня наконец-то увидела Плетнева, все так же подпиравшего дверной косяк.

– Здравствуйте! – Голос у Тани был мальчишеский, бойкий, как у воробья. – Вы – Антон Плетнев? А я – Таня. Присаживайтесь.

Широким, тоже мальчишеским (или мужским) жестом указав ему на кресла и диван, Таня скользнула за свой рабочий стол, к компьютеру.

– Спасибо, я так, пешком посмотрю, – неловко отшутился Антон. – Интересно тут у вас. – И он демонстративно уставился на стул под потолком.

– Да, – Таня восприняла его реплику как похвалу, – креативно подходим к интерьеру.

Плетнев кивнул, медленно двигаясь вдоль стены и с нарочитым вниманием разглядывая шаржи, которые отлично рассмотрел, пока стоял в дверях.

– Извините, что заставила ждать. Зато понаблюдали за нашей работой.

– Да наблюдатель-то из меня хрено… простите, плохой. Ни одного слова, кроме «французы», не понял.

– Ну бренд – это торговая марка, – пустилась разъяснять ему Таня, будто несмышленышу. – Бриф – это… попросту говоря, это задание, задача. Лонч – это первый запуск продукта на рынке…

– Спасибо. Стало понятнее… немного, – улыбнулся Антон, подстраиваясь под роль несмышленыша. – Таня, а еще переведите мне, пожалуйста, название вашей должности. Чем креативный директор отличается от исполнительного директора?

И Плетнев указал на шарж, изображающий сухопарого очкарика, висящий отдельно от прочих, рядом с шаржем на самого Легейдо.

– Креативный – это главный по креативу… – Уловив наивно-вопросительный взгляд Антона, Таня пояснила: – По творчеству.

– А исполнительный эти идеи исполняет? – Антон предпочитал показаться дебилом, лишь бы расставить все точки над «и». – То есть исполнительный – подчиненный креативного?

– Нет. – Между бровей Тани легла отчетливая вертикальная морщинка, и теперь стало очевидно, что впечатление Антона было правильным и креативному директору, пожалуй, уже стукнул тридцатник. Унылая для женщины граница возраста! – Исполнительный занимается производством. Финансами. Он – правая рука генерального. Креадир занимается творчеством. Тут он – главный. Каждый копирайтер или арт-директор теоретически мечтает стать креативным. А если ты уже стал креадиром…

– …ты уже генерал, – подхватил Плетнев, – но проводишь операцию под командованием другого генерала, ну то есть креадира. Как флот и сухопутные войска!

– Точно! – одобрила его метафору Таня. – Флотоводец какой-нибудь не станет пехотой командовать. Ему море нужно. Вот так и я, например. Рулить финансами никогда не хотела.

Несколько фотографий из семейных альбомов Легейдо были вынуты из своих картонно-целлофановых прибежищ и пачкой лежали на журнальном столике, в стороне. Альбомы сиротливой ненужной горкой громоздились рядом с фотографиями. Ни Турецкого, ни Ольги в комнате не было, зато их голоса доносились из кухни. Вместе с ароматом свежего кофе, который, кажется, уже довели до кипения и сняли тютелька в тютельку когда надо, не слишком рано и без передержки… Только в этом случае, и ни в каком другом, свежесваренный кофе обладает запахом, способным свести с ума миллион арабских шейхов. И Александр Борисович Турецкий, конечно, был прекрасно осведомлен, как довести кофе до нужной кондиции.

– Финансами управлял, конечно, Кирилл. – Голос Ольги звучал так распевно и монотонно, словно она рассказывала Турецкому давно известную обоим детскую сказку, не имевшую сейчас ни малейшего значения. – Он – учредитель агентства, он его создал, нанял Таню и Леню… Он знал их раньше, по работе… Ну как у нас, все готово?

– Готово! Куда наливать?

– Вернемся в комнату, если не возражаете…

– Желание женщины – закон.

Турецкий внес в комнату поднос с кофейником и двумя миниатюрными чашечками китайского фарфора. Ольга вошла следом, держа в руках плетеную корзинку с печеньем. Турецкий, сдвинув фотоальбомы, поставил на столик кофейник и чашечки. Назревал небольшой пир. А где пир, там и дружеские отношения. Дружеские… очень дружеские… близкие…

– Давайте это сюда поставим. – Не забывая о своих обязанностях зрячего по отношению к слабовидящей, Саша взял из рук Ольги печенье, а затем заботливо помог ей сесть.

– Мне так неловко, – румянец придавал Ольге новое очарование, хотя идея, что с такой красотой можно стать еще очаровательнее, представлялась невозможной, – захотела напоить кофе – и вас же заставила его варить…

– Оля, меня нельзя заставить, – значительно выговорил Турецкий, аккуратно наполняя чашечки душистым черным напитком, – я могу сам захотеть. Ну что я, буду смотреть, как прекрасная женщина без контактных линз варит мне кофе, рискуя ошпариться?

Ольга, нагнувшись, взяла чашечку за ручку. Осторожно, сдерживаемая исходившим от нее жаром, поднесла к губам. Отведала – и, откинув голову, зажмурилась:

– Кофе вы варите великолепно!

– Фамилия обязывает! – рассмеялся Саша, протягивая руку к корзинке с аппетитными кругляшками, обсыпанными сахарной пудрой. – Оля, я так понял, что Кирилл был единственным хозяином агентства?

– Нет. Когда он пригласил Леню на должность исполнительного, почти сразу предложил ему стать соучредителем. Небольшой процент акций… не помню даже какой…