Десять тысяч стилей. Книга двенадцатая (СИ) - Головань Илья - Страница 1

Десять тысяч стилей. Книга двенадцатая

Пролог

Крытые телеги тянулись через степь медленной змеей, поднимая колесами пыль. Внутри сидели женщины, старики и дети, а мужчины верхом на конях ехали по сторонам.

Когда кавалькада телег доползла до степного городка, она остановилась. Из серой линии колонна за полчаса преобразилась в яркий круг, наполненный жизнью. Из телег высыпали женщины в цветастых юбках, а всадники поснимали запыленные плащи, открывая взору разноцветные вышитые жилетки и рубахи.

В степи заклубилась пыль. Кто-то спешил к лагерю, казалось, что едет конный отряд, но вскоре стало понятно: всадников всего двое, но ведут за собой еще шесть лошадей.

Встречали их радостно. Женщины и дети столпились на окраине передвижного лагеря, а трое мужчин достали музыкальные инструменты.

Когда всадники подъехали, один быстро выскочил из седла. Его не могли отпустить так просто: пришлось обниматься с другими мужчинами. Когда с этим было покончено, всадник сунул горсть монет музыкантам и направился в центр лагеря.

У костра сидел пожилой человек с нечесаной черной бородой. Он медленно пил из роскошного золотого бокала вино, оглядывая весь лагерь.

– Я вернулся, тато!

Всадник упал на колени и поцеловал пожилому мужчине руку. Глава лагеря кивнул.

– С чем приехал? – медленно спросил он.

– Привел шесть лошадей! Отличные кони, таких не стыдно хоть на Запад везти!

Пожилой мужчина сделал глоток и грозно глянул на всадника.

– Где взял? Молчишь? Знаю я, у кого увел. На себя и на нас беду накликаешь.

– Мы – дагулы! Сегодня здесь, завтра – там!

– Верно говоришь, коли уехать успеем. А не успеем – смерть твоя. Сдам, не пожалею.

Всадник вновь поцеловал руку и пошел обратно. Четыре лошади достались главе. Две сохранили за собой всадники.

Тем временем мужчины-кузнецы разложили инструменты. Не в каждом селе и не в каждом городке найдется кузнец, а если и найдется, то летом одного может не хватать. Дагулы-кузнецы были готовы починить инструмент за плату, и жители городка уже тянулись в кочевой лагерь.

Тем временем в сам городок хлынули дагулы.

– Позолоти ручку, все будущее узнаешь! Мой талант от бабки передался, всю правду тебе расскажу!

– Ты посмотри, дорогая, вот он, валет! А вот и ты, видишь! А между ними десятка, знаешь, что делать нужно?

– Три стакана. Угадаешь, под каким – деньги твои. Ну, играть будешь?

У каждого дагула – свое ремесло. Кто-то гадает на руках или картах, кто-то кует, кто-то торгует. А кто-то просто ворует. Поэтому дагулов не любят и глядят на них с осторожностью, а порой и гонят без раздумий.

Но что каждый дагул умеет – так это петь и за лошадями следить. И когда женщины в многослойных юбках толпой заявились на вечернюю улицу степного городка, полилась песня.

В миг город стал громче и ярче, чем когда-либо. Люди выходили из домов, чтобы просто поглядеть, хоть жены и оттягивали своих мужей, когда те открывали рты. Дагулки всегда славились своей красотой.

Музыкантам кидали деньги. Жители думали, что уже скоро дагулы пойдут обратно в свой лагерь, но у кочевников оставался последний номер.

В город вошла запряженная лошадь. За собой она тащила крытую тканью телегу, и, когда лошадь дошла до середины улицы, дагулки стянули ткань.

На телеге в позе медитации сидел искореженный человек. Сложно было понять, сколько ему лет, но любой бы сказал, что немало. Скорее всего, это был старик, причем очень худой и с невероятно жуткими травмами. Не только руки и ноги были переломаны и будто несколько раз прокручены – пострадало все тело. Трудно было сказать, сколько позвонков в позвоночнике остались целыми – возможно, ни одного. Что произошло с внутренними органами, не стоило и думать. Даже череп деформировался. Казалось, человека бросили под пресс, а потом достали и усадили на телегу – такое создавалось впечатление. И, стоило жителям городка увидеть уродливую фигуру, как женщины вскрикнули, а дети начали плакать.

– Чудо! Мы нашли великого пустынного мудреца! Не смотрите на то, как он выглядит – любой, кто дотронется до него хоть на мгновение, исцелится. Цена крошечная – серебряная монета! Только сегодня, завтра нас уже не будет. Не упустите свой шанс!

Молодая дагулка с черными, как смоль, волосами, такими же бровями, карими глазами и яркими красными губами широко улыбалась, расхваливая свой «товар». Горожане не решались подойти. Серебряная монета – большие деньги, и спускать их на обман – глупо. Телега стояла пятнадцать минут, прежде чем жители привыкли к уроду. И тогда появился первый посетитель.

– Если обманите – я вас всех! – кулаком погрозил грузный Смантос, разводчик быков. Он не верил в исцеление и просто искал повод выгнать дагулов из города. Все знали, чем промышляет этот народ, а потерять быков Смантосу совсем не хотелось.

– Ты мне не грози, а лучше денюжку плати! – громко прокричала дагулка, а ее подруги рассмеялись.

Смантос кинул серебряную монету в шляпу и не без труда залез на телегу. Вблизи урод оказался еще неприятнее, и разводчик быков на мгновение замешкался. Но когда он услышал в толпе смешки, протянул руку и положил ее на плечо искалеченного старика.

– Ну и? – спросил Смантос, уже готовый взорваться от негодования, как неожиданно почувствовал, что боли в ноге, терзающие его годами, улетучиваются.

– Как так? – проговорил он шокировано.

– Не задерживать очередь, монета за секунду! – прокричала дагулка.

– На, подавись! – крикнул Смантос и бросил девушке пригоршню монет, не отрывая вторую руку от старика. С каждым мгновением улыбка на лице разводчика быков становилась шире. Сложно было придумать рекламу эффективнее.

К старику выстроилась огромная очередь. У каждого нашлась болячка, так почему бы не отдать за исцеление серебряную монету? Шляпа наполнялась деньгами, дагулка подначивала толпу, а люди все шли и шли.

Закончили к ночи. Дагулы накрыли тканью телегу и вернулись к себе в лагерь. Задерживаться на одном месте они не собирались – здесь дагулы заработали все, что смогли. Настала пора отправляться дальше.

Глава 1. Горячая кровь приносит несчастья

Утром дагулы погрузили добро в телеги, и с первыми лучами солнца кочевники отправились в путь.

Дагул идет за ветром, кочует, куда глаза глядят. Долго оставаться на одном месте нельзя. Иногда лагерь задерживается на три-четыре дня, иногда – на неделю, но у степного городка дагулы простояли всего лишь вечер и ночь. Все из-за украденных коней.

– А ты всё зазываешь, Дея?

Всадник ехал рядом с телегой, укрытой тканью. На телеге сидела девушка – та самая, что подзывала людей полечиться прикосновением к изуродованному старику. Одной рукой черновласая красотка держала вожжи, а в другой дымила трубка, которую девушка иногда покуривала.

– Ремеслом занимаюсь, да побольше тебя зарабатываю, Мануш, – широко улыбнулась Дея.

– Больше меня?! Да что ты несешь, женщина? Я коней привожу!

– Ты раз в месяц коней приводишь, а я по три раза в неделю зазываю. Попробуй угонись за мной!

– Да я тебе таких коней приведу, все завидовать будут!

– Ты сначала приведи, а потом хвастайся, ха-ха!

В ответ Мануш в сердцах бросил шляпу на землю, плюнул через плечо и поехал вперед. Девушки с других телег громко рассмеялись.

Дагулам пришлось заночевать в степи. Целых три дня они ехали вперед, пока старшие из лагеря не привели их к большому селу на берегу реки.

Там повторилось все то же, что и в степном городке. Сначала обычные дагульские ремесла, а в конце – диковинка. И люди вновь набили кошель дагульского главы серебряными монетами.

– Доедем до моря, а потом повернем на запад, – сказала старая дагулка. Дея кивнула. Таким маршрутом дагулы кочевали чаще всего: на лето они приезжали в Централ, а на зиму уходили на Запад.