Страшный зверь - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 36

– Не могу похвастаться тем же, Корней Петрович, – учтиво отозвался Турецкий.

– И хорошо, значит, можем договориться. Какими бы материалы ни были, они все равно представляют определенный интерес для прокуратуры, возбуждать который мне совершенно ни к чему. Я готов поверить вам, но хочу быть уверенным, что вы не водите меня за нос.

– Сделайте одолжение, – равнодушно ответил Турецкий. – Но как вы собираетесь проверять? Снова пришлете в гостиницу своих молодцов для проведения обыска? А если их гостиничная охрана не пустит? Как вчера, – тут он засмеялся и посмотрел на адвоката, заметив, как тот нахмурился. Может, это его и не пустила несговорчивая и заботливая хозяйка гостиницы в номер «Владимира Афанасьевича»?

– Не волнуйтесь, в вашем присутствии, Владимир Афанасьевич, – Краев словно прочитал его мысли и насмешливо хмыкнул: – никто их не задержит. А я должен убедиться в том, что лично вы больше не будете фигурировать в расследовании, которое, надеюсь, на этом акте и закончится. И ваше присутствие в городе, видимо, в этой же связи станет совсем необязательным. Полагаю, что уже сегодня, максимум завтра, вы можете спокойно вылететь в Москву, прихватив с собой и вдову, которая будет вам за это только благодарна. Она ведь уже получила свою долю, верно? И не сильно протестовала. Очевидно, это вы ее убедили не делать глупостей, и правильно. Молчание еще никому не вредило, так, я слышал, говорили древние мудрецы.

– Не совсем точно. Это сказал генерал ордена иезуитов Игнацио Лойола. «Ничто, о чем я промолчу, мне не повредит». Он не древний, но достаточно старый. И умный, – Турецкий ухмыльнулся.

– Сами, что ль, читали?

– Да.

– Ну, что ж, пусть так. Спасибо за подсказку. А поедете вы вот с этим господином. Как вы проницательно догадались, он действительно мой адвокат. И в его портфеле деньги. Как вы понимаете, хорошие. Дома сами посчитаете. Согласны?

– А что мне еще остается?

– Это правильно. Мы живем в коммерческий век, некоторые, привычные прежде понятия сместились, на первый план вышел индивидуальный человеческий фактор. Это приходится учитывать. А то, что вы – частный сыщик, а не государственный, делает вам честь. Мне приятно, что мы поняли друг друга. И надеюсь, что следующая наша встреча, если она состоится, пройдет в иных условиях и с другим настроением. Портфель мой помощник передаст вам в гостинице, и – счастливого полета. Не забывайте, Александр Борисович, главного фактора: благополучие семьи, родных и близких, да и просто любимых женщин, к примеру, сейчас – самое важное в нашей с вами жизни.

– Именно эти обстоятельства и заставили меня принять ваше предложение.

– От которого вам трудно было отказаться, – с «юморком» вставил адвокат.

Турецкий холодно посмотрел на него, как умел это делать при встречах с матерыми преступниками, и ничего не ответил. Краев руки не протянул, гость, естественно, тоже. Так и расстались, кивнув друг другу.

Александр Борисович ехал в город снова в той же машине. Но думал сейчас лишь об одном: как быстро среагируют ребятки? Он дал им подсказку, теперь была важна их своевременная реакция.

– Сумма-то хоть приличная для следователя моего уровня? – небрежно спросил он у адвоката.

– Вполне, – холодно ответил тот.

– Не знаю, – с сомнением протянул Александр Борисович, – какой интерес у Краева к этим материалам? Там же фактически нет ничего достойного его внимания. Все в основном по убийству Неделина. Свидетели, врачи... Это же все известно... Да, послушайте, я надеюсь, что сам факт передачи мне денег не будет фиксироваться документально? В противном случае, я отказываюсь от сделки подобного рода, мне собственная честь, знаете ли, дороже, да и с сыскной практикой завязывать я вовсе не собираюсь...

Адвокат промолчал, а потом, словно нехотя, выдавил:

– Да все нормально. Раз договорились, слово надо держать.

– А я разве против такого договора? Вынудили. Ну, и черт с вами, с вашим городом и вашими проблемами... А странное это похищение, не правда ли, господин адвокат? Вы со всеми так решаете свои вопросы? Я имею в виду, настолько цивилизованно?

– Слушайте, не морочьте мне голову, – будто обозлился тот. – Сделано и – сделано. Может вас обрадует, что лично я был против. Благодарите полковника, он, оказывается, слышал о вас и уважает.

– Ну, и на том спасибо, – Турецкий с иронией взглянул на него, безнадежно вздохнул и замолчал. До самой гостиницы...

Войдя вместе с адвокатом и водителем машины в свой номер, он достал из шкафа сумку и передал ее «гостям». Те порылись, потом заглянули в шкаф, в ящики стола у окна, – но больше для проформы, как увидел Турецкий.

– А в том доме? – кивнул в сторону адвокат.

Турецкий понял, о ком речь, и пожал плечами.

– Могу дать слово, что им о содержимом папки вообще ничего не известно. Но если не верите... – он снова пожал плечами. – Все, о чем я говорил Корнею Петровичу, в руках Нарышкина.

– Хорошо, – кивнул адвокат. – И здесь – все, – он кинул на стол портфель. – Вот еще, – достал из кармана конверт. – Здесь три билета на самолет в Москву. Будет лучше, если вы улетите сегодня, и этим снимете некоторое напряжение в городе. Или перенесите отлет на утро. А данные о трупах получите через часок по вашему мобильному.

– Дать номер?

– Не надо, он нам прекрасно известен, – ухмыльнулся адвокат.

– А этих не жалко? Люди ведь, какие-никакие...

– Работать надо чисто, – бросил адвокат и вышел, не прощаясь.

Турецкий дождался, когда шаги в коридоре стихнут, и сел на кровать, не притрагиваясь к портфелю.

Вошел Филя и спросил:

– Все по плану?

– Если вы слышали... – Турецкий кивнул на стены. – Проверили?

– Шутишь, Борисыч, – подмигнул Филя. – Портфелочку ручками не трогал? – он кивнул на стол.

– Что я, самоубийца?

– Колька звонил: тризна еще не закончилась. Может, подъедешь?

– Теперь не уверен. Мне Ушаков нужен, и не один. И часа полтора свободного времени, не больше, чтобы встретиться с прокурором.

– Я тебе скажу, как тот раввин из конца семидесятых прошлого века: «Что бы нам ни говорили, а ехать таки надо...» Но можно и завтра, раз это не противоречит выдвинутым условиям. Давай сюда, я обменяю на завтра, – и он забрал конверт. – Ты, надеюсь, не сильно возражаешь? – он подмигнул, и оба легко рассмеялись.

– Не угадал, а такой сообразительный. Ехать, как ты выразился, надо. Но не завтра, и не в девять вечера, как указано в билетах, а гораздо раньше. Ты позвони Николаю, а тот пусть скажет Вале, чтоб они быстро «закруглялись» с поминками, мол, самолет на Москву не ждет, билеты куплены на... На какой час ты можешь поменять?

– Даже так? – Филипп задумался. – Тогда не буду терять времени, позвоню из порта, тут недалеко, за полчаса управлюсь, у них, я смотрел, рейсы на Москву чуть ли не каждый час, весь же Кавказ летает...

– А Коля пусть отвезет их домой и быстро поможет собраться, после чего сам же и отвезет их в аэропорт, а я примчусь прямо к рейсу.

– Похоже на непредвиденную ретираду, коллега? – Филя озадаченно хмыкнул.

– Более того, на самый унизительный побег.

– Ну и ну... – Филя был явно озадачен. – А причины?

– Непредвиденная реакция наших фигурантов. Но об этом – позже, с твоего позволения. И еще, Филя, было бы очень уместно, если бы ты еще сегодня сумел встретиться с Неделиной, а Коля – с Шевлаковым. У меня уже не получится, глаз не спустят. И мы бы потом «обменялись», по телефону, разумеется. Из Москвы.

– Так моя уже запланирована, – ухмыльнулся Филипп и посмотрел на наручные часы: – Через два часа, чтоб ближе к темноте и без опоздания, видно, боязливая вдовушка предпочитает вести переговоры под одеялом. – Филя тяжко вздохнул. – С ней, похоже, случилась та же история, что и с остальными женщинами, которые привлекли на похоронах внимание этого Краева. Хотел я поменяться с Колькой, но тот забастовал. Это у тебя, Филя, говорит, нет принципов, а у меня... и пошел, и пошел... Скучно, девушки, как заметил классик... Думаю, что моя вдовушка, в отличие от уже известной нам, будет долго плакаться в жилетку, а потом горе ее отпустит, и она позабудет свои мытпрства... А у кого я оставлю ваши билеты, позвоню и скажу? Ты, надо полагать, сюда больше не вернешься?