Позывной "Курсант" 4 - Барчук Павел - Страница 22

Это было, конечно, странно. Все странно. Особенно, сидеть напротив Берии и слушать его рассуждения. Я старался не пялиться особо сильно, чтоб не выглядеть идиотом. Да и с моей стороны это было бы несколько подозрительно. Хотя, излишнее внимание нарком мог списать на чувство глубокого уважения и страха. Ничего б себе, какие люди мной интересуются.

— Ну, здравствуй, Алексей. — Заявил он мне сходу, едва я переступил порог. Причем, имя выделил особо. Наверное, чтоб сделать акцент, что ему оно известно. Такой тоненький намёк, мол, я знаю о тебе все, Алеша. — Присаживайся.

Берия широким жестом указал в сторону небольшого диванчика, обтянутого кожей. Диванчик стоял возле стены, а сам Лаврентий Павлович замер возле окна. Выглядел он… Ну… Очень похоже с тем образом, какой обычно в прошлой жизни я видел в кино. Берия, само собой. О нем речь.

Чуть лысыват, не сильно большого роста, крепенький, в маленьких круглых очочках. И акцент тоже, кстати, имелся. В общем, все по канону.

Честно говоря, уже возвращаясь обратно в школу я прокручивал нашу встречу в голове раз двадцать. Если не больше. Но так и не понял до конца, зачем меня вообще привезли к Берии. Нет, беседа у нас, конечно, состоялась. Не было такого, чтоб мы просто посидели молча, а потом разошлись. Удивило другое.

Нарком без каких-либо предварительных вступлений, резко завел разговор о том, что, по идее, не со мной точно надо обсуждать.

— Видишь ли, Алексей… Ситуация очень серьёзная. Внешняя разведка сейчас сильно сдала позиции. Товарищ Ежов считал работу разведчиков ненадежным способом добывания информации. Он попросту не понимал основ секретной службы, относился к разведчикам и их агентам как к потенциальным предателям. И это привело к развалу всей системы.Ты не глуп, насколько я знаю. По крайней мере, о тебе отзывались именно так. Все понимаешь. Поэтому ответственность на вас большая. Ты уже знаешь, куда и зачем отправят вашу группу…

Все это Берия начал говорить едва ли не сразу после «проходи» и «присаживайся».

Я от столь резкого вступления напрягся еще сильнее. Что за странные, серьезные беседы? К чему вообще они? И что отвечать?

А то вот так реально «присядешь» из-за подобных разговоров. Только не на диванчик. Может, он мою бдительность проверяет. Или надёжность. Или… Да черт его знает, что за «или» здесь подразумевается.

Тем более, Клячин так и не уточнил, что именно Бекетов рассказал о слушателе Реутове. Но думаю, уж фамилия Витцке точно фигурировала. Мне, конечно, любопытно, в каком виде Игорь Иванович преподнес, к примеру, факт своего участия. Конкретно смену Алексея Сергеевича на Алексея Ивановича. Но дело не только в этом. Я понятия не имею, что можно говорить, а что нельзя, если нарком начнет задавать конкретные вопросы. Наверное, сам Бекетов не предполагал, что меня захотят увидеть лично. Иначе точно позаботился бы о единой версии событий.

Просто Берия, он что конкретно от меня ждёт? Поддакну, значит, типа соглашусь, что разведка действительно сейчас хреновая. Ну, такое себе вариант. Да еще подтвержу, мол, конечно знаю, по каким причинам. Сволочь и дурак ваш Ежов. Лаврентию Павловичу подобные вещи можно говорить вслух, а вот мне — сомневаюсь.

Промолчу, вдруг расценит, как неуважение. И насчёт того, что знаю, куда и зачем отправляют группу… Вот это он о чем? Об официальной версии или той, которая известна очень ограниченному кругу людей.

Поэтому я выбрал средний вариант. Тупо кивнул без каких-либо высказываний. Пусть понимает, как хочет.

— Кроме основных задач, которые мы с тобой сейчас обсуждать не будем, есть одна просьба. Можно сказать личного характера. Когда окажешься в Берлине, а произойдёт это уже достаточно скоро, надо выйти на одну важную личность. Это — наш человек в гестапо. Из-за перекосов в деятельности товарища Ежова связь с ним прервалась. Люди, которые её осуществляли, были уничтожены физически. Тут, видишь какое дело… Серьёзный сбой у нас пошёл в данном направлении. Я ведь первым делом, задал вопрос: а где, собственно, вся наша разведка? Мне честно ответили — такие-то расстреляны, такие-то сидят в ожидании высшей меры, несколько банально умерли на допросах, а ещё несколько вышвырнуты вон и занимаются не пойми чем. Однако удалось разыскать одного человека… Он с товарищем, о котором идёт речь, знаком. Ты встретишься с ним, поговоришь, все обсудишь… Добро?

Я снова молча кивнул. Хотя, если честно, не до конца понял. С кем, с «ним»? С «нашим» из гестапо или с тем, кто его знает. Нарком, конечно, молодец, но изъясняется он совсем туманно. Однако уточнять детали чего-то не хотелось.

Я вообще чувствовал себя крайне неуютно и даже немного глупо. Ну, насчёт неуютно, понятно. Все-таки не в ресторане за чашкой чая со знакомым сижу. Да ещё репутация у Берии — особенная. Мне, честно говоря, когда я на него смотрел, в голову лезла такая удивительная херня, что закачаешься.

К примеру, я таращился на этого мужчину, который, на самом деле, внешне производил достаточно приятное впечатление, и упорно в башке крутил все те статьи, которые читал о нем и о женщинах. Вот прямо распирало меня от любопытства, правда это или нет. Дурость? Конечно! Идиотство даже я бы сказал. Но сам факт нахождения рядом с личностью, игравшей немаленькую роль, вообще влиял на меня несколько отупляюще.

— Договорились, Алексей? — Спросил вдруг Берия и я понял, что задумавшись о какой-то ерунде, пропустил последние его фразы.

А там, вообще не понятно, что могло быть в этих фразах. И о чем мы договорились. Однако, я в очередной раз кивнул.

— Молодец. — Похвалил меня нарком. — Правильно ведёшь себя. Слушаешь, впитываешь, лишнего не говоришь.

Ну, слава богу. Оказывается, мне мерещится, будто я как дурак сижу башкой мотыляю, а на самом деле это — правильное поведение.

— Значит, завтра тебе встречу организуют. Поговоришь с товарищем. Ну, ты расскажи, как в школе дела обстоят?

Переход был настолько резкий, что я пару секунд не мог сообразить, при чем тут школа. Только что он про какого-то товарища говорил, а тут — на тебе.

— Спасибо. Все хорошо. Учимся. — Ответил я, чувствуя себе ещё более глупо. На хрена сказал ему «спасибо»? За что благодарю?

Однако, Берия будто не замечал моего тупняка. Он начал расспрашивать об условиях, в которых мы живем. Об учителях. Всего ли хватает? Как кормят? И вот эта вся история.

Я добросовестно отвечал на вопросы наркома, чувствуя себя при этом той Алисой из Страны чудес. Она, наверное, испытывала подобные моим чувства, сидя между безумным шляпником и мышью.

Беседа наша продолжалась почти час. Я под конец уже уморился нахваливать и школу в общем, и каждого из преподавателей лично. Правда, было заметно, что Лаврентию Павловичу приятно слушать те дифирамбы, которые я пою секретному учебному заведении НКВД. Он прямо настолько откровенно «расплывался», будто речь идёт о личном его достижении.

Наконец, эта дурацкая встреча закончилась и мне великодушно сообщили, что я могу идти.

Вот тут меня не пришлось не то, чтоб уговаривать, даже просто повторять дважды. Я моментально вскочил на ноги и пошел к двери. Чувствовал себя самым настоящим дураком. Что за хрень вообще это была?

— А товарищ Бекетов молодец. Да, Алексей? — Спросил вдруг нарком мне в спину.

Я замер, но тут же повернулся к Берии. Нельзя, чтоб он заметил растерянность или паузу. Лицо сделал соответствующие. Никакое. Мол, не вызывает у меня особых эмоций эта тема.

Берия так и не присел за все время, которые мы провели в обществе друг друга. Он по-прежнему стоял у окна.

— Говорю, настоящий друг товарищ Бекетов. Разыскал тебя. Помог. Теперь, вот, имеешь возможность не только Родине служить, но и честь отцовскую восстановить. Да… Жаль, что сейчас уже поздно. Не вернешь. Однако… Имя Сергея Витцке больше не будет стоять в списке предателей. Есть что-то в этом, да? Сын за отца…

Я стоял молча. А что тут скажешь? Мне только что, по сути, предложили открытым текстом сделку. Мол, пацан, ты давай, делай, что надо. А мы твоего папу обели́м. Ну… В принципе для этого времени сделка, наверное, дорогого стоит. И будь я настоящим Реутовым, наверное, проникся бы. Однако, слишком много «если бы».