Девять хвостов бессмертного мастера. Том 4 - Соул Джин - Страница 28

Он упёрся кулаком в скулу, выискивая верное решение в лабиринтах лисьей памяти. Быть может, Лисье Дао подскажет?

В стороне послышалось шуршание. Ху Вэй развернулся, готовый напасть… но это были всего лишь духи-грызуны.

Дух-крыса подобрал ветку и потыкал ею в труп злой лисицы:

– Дохлая?

– Дохлая, – кивнул Ху Вэй.

– Совсем-совсем? – недоверчиво уточнил дух-полёвка, не решаясь последовать примеру духа-крысы.

– Совсем-совсем, – подтвердил Ху Вэй.

Духи-грызуны переглянулись и… пустились в пляс, крепко схватившись за руки. Человечье обличье они скоро утратили, так что их танец превратился в «мышьи пляски». Ху Вэй фыркнул и пожалел, что Ху Фэйциня здесь нет, а ещё подумал, что неплохо бы поймать плясунов, посадить их в клетку и оттащить в качестве подарка Небесному императору. Пляшущие мыши, быть может, даже лучше шкуры Яоху. Но Ху Вэй не был уверен, что духи-грызуны переживут переход между мирами, поэтому не стал их ловить: пусть себе пляшут на радостях!

Ху Вэй поплевал на руки и принялся сдирать шкуру со злой лисицы. Духи-грызуны бросили плясать и подошли ближе, чтобы поглядеть, что Ху Вэй делает. Они даже пару дельных советов ему дали. На редкость эрудированные грызуны.

– По крайней мере, снял целиком, – пропыхтел Ху Вэй, раздирая ободранную тушу на части.

– Ты её съешь? – спросил дух-крыса.

– Ха! – оскорбился Ху Вэй. – Ещё чего! Смотрите. Это девять голов Яоху. Зароете их в восьми углах этого леса, а девятую – в самом центре. Остальное поделено ещё на девять частей, зароете по кругу у скалы, где было логово Яоху. Это образует магическую формацию, через которую злые духи или демоны проникнуть не смогут.

– Барьер? – спросил дух-полёвка.

– Защитный барьер, – кивнул Ху Вэй. – Надеюсь, силёнок у вас хватит с этим справиться?

– Хватит, – кивнул дух-крыса.

– Мы превратимся в людей, – сказал дух-полёвка. – Мы и во взрослых людей можем превращаться.

– Ненадолго, – добавил дух-крыса.

Они помолчали, поглядели друг на друга.

– Духи начнут возвращаться в лес? – спросил дух-крыса.

– Хм… – отозвался Ху Вэй, – когда эта земля очистится от Скверны. Ха-ха, подходящее словечко, вот и пригодилось, не зря его Фэйцинь на каждом углу трепал!

Он оборвал смех и уставился на содранную шкуру. Выглядело омерзительно.

– На подарок нисколько не похоже, – пробормотал Ху Вэй и поскрёб затылок.

– Надо, чтобы её муравьи изнутри выели, – сказал дух-крыса.

– Где ж взять муравьёв? – возразил дух-полёвка. – Яоху и муравьёв переела.

Ху Вэю между тем пришла в голову одна идея, хорошая или нет – как знать.

– Лисий огонь, – сказал он, стукнув себя пальцем по лбу.

На его ладони расцвёл лотос лисьего огня, и Ху Вэй принялся за дело. Лисий огонь был способен пожрать что угодно, даже камни, и содранную лисью шкуру выжарил за считанные минуты. Ху Вэй потрогал изнанку и остался доволен. Шкура хоть и несколько съёжилась от воздействия огня, но выглядела теперь так, словно выделали её по всем правилам и уже давненько, хоть сейчас пускай на воротник или шапку! Ху Вэй свернул шкуру и спрятал в мешок.

С духами-грызунами Ху Вэй распрощался на окраине леса. Ему ещё предстояло привести себя в порядок, прежде чем отправляться к Небесным вратам: злая лисица попортила ему одежду, а в волосы набилась грязь, когда они катались по земле. В таком виде его к Небесному дворцу и на сто лисьих чжанов не подпустят!

Ху Вэй разыскал озерцо и выкупался, а в мешке у него была припрятана «парадная» одежда, так что буквально через четверть часа он уже выглядел владыка владыкой.

Ху Вэй глянул на своё отражение в воде и презрительно сплюнул: павлин павлином! Ху Фэйцинь, когда его увидит, живот надорвёт со смеха.

– Не по-лисьи это, – проворчал Ху Вэй, ударив ладонью по воде, отражение расплылось.

Но если он хотел выглядеть представительно, то он этого добился.

Ху Вэй вынюхал направление и отправился к Небесным вратам. Летел он как на крыльях, ведь каждый шаг приближал его к Ху Фэйциню.

[350] «Хуанди!»

Малый тронный зал Небесного дворца поражал великолепием. Белые колонны, поддерживающие расписанный причудливыми облаками потолок, были выточены в виде цветков лотоса и инкрустированы золотом. Драгоценные камни были вставлены в глазницы нефритовых статуй-оберегов, расположенных в нишах стен. На полу была вырезана и расписана цветной тушью карта Небес, надо заметить – скверно исполненная в плане точности и без соблюдения масштаба, но затёртая временем настолько, что подобные мелочи уже не имели значения. Шёлковые ширмы в золотых рамах гармонично вписывались в роскошную обстановку.

У дальней стены, на трёхступенчатом постаменте, стоял малый трон Небесного императора. Он был из чистого золота, разумеется, и если бы не были набросаны на сиденье подушки, то сидеть на нём было бы настоящим мучением!

Чуть правее, тоже на постаменте, стоял рабочий стол Небесного императора, где ему полагалось заниматься государственными делами. Стол был массивный, с широкой столешницей из драгоценных пород дерева. По правую руку лежали кисти для письма и небесные печати (для накладывания резолюций), по левую – книги Небесного Дао, ощетинившиеся закладками из высушенных бамбуковых листьев.

У дверей малого тронного зала, по ту и по эту сторону, Ли Цзэ, являвшийся начальником личной охраны Небесного императора, расставил солдат, лично им отобранных, для защиты и сопровождения высочайшей особы. Сам он стоял в одной из стенных ниш и поскольку почти не двигался, то незнающие могли бы принять его за статую-оберег.

Помимо солдат в малом тронном зале были и небесные чиновники, Первый советник и Второй советник.

Первый советник – тощий долговязый старик с длинной седой бородой и неприятным лицом, на котором поселилось вечное выражение недовольства по поводу, скажем, изжоги в желудке, с костлявыми руками, похожими на паучьи лапы, – настоящая мумия, разодетая в шёлковые одежды.

Второй советник, немногим полнее Первого, но в два раза ниже ростом, без бороды, но с длиннющими усами, похожими на вожжи, с вечно кислой миной на лице, будто только и делает, что ест лимоны без сахара.

Наследие прошлого Небесного императора, прочно обосновавшиеся у рабочего стола и не желающие сдавать позиции, вечно препирающиеся друг с другом, закатывающие глаза по малейшему поводу и нудящие, как утренний комар над ухом, небесные советники ни на минуту не оставляли Небесного императора в покое, подсовывая ему то один свиток, то другой на резолюцию.

Небесный император, облачённый в роскошные золотые одеяния, придерживая край правого рукава, водил кистью по разложенному на столе свитку очередного эдикта. Он был медлителен, но на то, что придворные небожители принимали за степенность и величавость, были совсем другие причины. Императорское одеяние, многослойное, тяжёлое, украшенное золотом и драгоценными камнями, препятствовало живости движений и грозило неповоротливостью любому, кого в него облачили.

Подписывая эдикты или предаваясь чтению, Небесный император никогда ни наклонялся вперёд, ни откидывался на спинку стула – сидел прямой как стрела, «соблюдая осанку», как считали придворные небожители, но опять-таки домыслы были далеки от истины. Причиной тому была императорская корона – Мянь[4], или Тиара Небес, венчавшая голову Небесного императора.

Тиара была из чистого золота, двенадцать подвесок спереди и столько же сзади. Каждая подвеска состояла из двенадцати нефритовых бусин, нанизанных на пятицветные шёлковые шнуры. Даже лёгкого наклона головы было достаточно, чтобы бусины подвесок столкнулись, но к этому ещё можно было привыкнуть: издаваемый бусинами звук был негромок и мелодичен.

Стоило бы составить ещё один небесный эдикт, обязывающий срезать все подвески с Тиары Небес! Или хотя бы подвески спереди, те особенно мешали: если наклониться вперёд, они маячили перед глазами, мешая смотреть, или читать, или писать; если наклониться назад, то подвески ударяли по лицу и иногда попадали по глазам, а это было очень больно – бусины ведь из нефрита.