Страсти по-губернаторски - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 29

Юрий сидел в машине, размышлял о пройденном дне и томился какой-то темной неизвестностью. Наконец решил продолжить дело. Достал телефонную трубку, записанный номер телефона и набрал ряд цифр. Номер был занят, и он решил повторить попытку через пяток минут. А пока поехал на Интернациональную улицу – по адресу Льва Рогова, с которым предполагал отправиться на встречу с капитаном. Но, разворачиваясь, совершенно отчетливо услышал, как где-то рядом сухо треснул выстрел. Даже не треснул, а бахнул. Так обычно звучит пистолетный выстрел. Что это?

И вдруг сердце отчего-то бешено заколотилось. И уже через миг Юрий понял, что не ошибся, что это было именно то, что его так томило. Он снова нажал на газ, резко развернулся посреди улицы и помчался к дому, где жила Людмила.

Возле угла дома бросил машину и побежал.

У ее подъезда – увидел он – уже колыхалась небольшая толпа. Все громко кричали, никто никого не слушал и не обратил внимания на запыхавшегося Гордеева – явного чужака в этом дворе.

У ступенек лежала Люся в распахнутом плаще. Шляпа ее валялась в стороне. На груди темнело здоровенное пятно. Возле нее на коленях стояла пожилая женщина и говорила остальным:

– Не надо «скорую»... уже поздно... родителям сказать бы...

А стоящий рядом с ней бодренький такой старичок, размахивая руками, почти кричал, и его очень хорошо слышал Юрий – слышал, но словно пропускал слова мимо ушей, глядя на неподвижное тело:

– А у меня, я говорю, окно на кухне открыто, вон! – Он показал на открытую ставню в окне первого этажа. – Я все слышу! Она его про какие-то гроши спросила, а он ей кричит: «Ты где, говорит, сука, была?» И тут она его в ответ, говорю, та-аким матом послала, ой-е-ей! Я, говорю, даже и не поверил! А он ка-ак стрельнет! И побежал. Вон туда, говорю. – Старик бодро повернулся и показал в ту сторону, откуда, наверное, пришла Людмила. – Молодой, видать, скорый на ногу! И голос звонкий. Но хриплый такой.

– Милицию-то вызвали? – спросил кто-то.

Ему ответили из толпы:

– Да побежали звонить. А что толку, кто у нас убийц искать станет?

– Это точно...

Молодой, но хриплый голос, осенило неожиданно Гордеева, был у его телефонного абонента, с которым он совсем недавно познакомился в кафе. У того еще на пальцах какая-то хреновина вытатуирована. Подручный Журавлева. Был вместе с ним на «вечеринке». Наверное, он и является исполнителем приказов, которые отдает пахан.

Но его он не видел среди тех, кто постоянно за ним следил... Да какая теперь разница?.. Беспредел в городе продолжается, и, по идее, сейчас просто необходимы какие-то резкие встречные действия, иначе они вообще сядут на голову. Какие-то посторонние мысли мелькали в голове, но он не останавливался ни на одной. Наконец, показалось, что одну можно принять, однако прежде ее надо хорошо обдумать – она как последняя палочка-выручалочка, за которую следует хвататься, лишь будучи твердо уверенным, что поступаешь абсолютно правильно.

Понимая, что помощи от него сейчас никакой, а его участие в расследовании теперь и этого преступления только все запутает, но доверия со стороны милиции не вызовет, – напротив, против него у них обязательно появятся подозрения, и они уже тогда вообще не отстанут, – Юрий Петрович мысленно попрощался с Людмилой, неподвижно лежащей у подъезда, и медленно ушел к своей машине. Показаний этого словоохотливого и бойкого старика будет милиционерам вполне достаточно, чтобы составить для себя картину преступления, объявить в розыск молодого человека с хрипловатым голосом и на том успокоиться. Увы...

Закипая от ярости из-за своей беспомощности, Гордеев ускорил шаг.

Глава четвертая

Неизвестные мстители

Не хотелось никого видеть.

Но с другой стороны, провести весь вечер в одиночестве, переживая случившееся и не имея возможности хоть на чем-нибудь, хоть как-то выместить свою бессильную злость, – это было еще страшнее. Так показалось Юрию.

Когда в половине одиннадцатого ему позвонил на мобильник Лев Рогов, как они еще вчера договаривались, Гордеев едва не сорвался и не закричал. Он вовремя опомнился, зная, что уж этот парень ни в чем не виноват, а напротив, тоже может называться пострадавшим, правда отчасти. А потом, он находился в гостинице и вести из номера любые деловые разговоры запретил себе с самого начала.

– Перезвони ровно через десять минут, – сказал он Рогову, но тот встревожился – видно, голос выдал Гордеева.

– У вас все в порядке? – с тревогой спросил он.

– Нет, – отрезал Юрий, – потому и прошу.

Он обнаружил, что как вошел к себе в номер, как сел, не снимая куртки на кровать, так и просидел это короткое время, пока его не оторвал от горьких размышлений телефонный звонок.

«Да, – подумал он, – сидеть вот так и не знать, что делать, – это слишком большое испытание для нервов. А надо действовать... но как?»

И он, заперев номер и сунув ключ в карман – вопреки гостиничным правилам, не стал сдавать дежурной по этажу, – отправился вниз, не пользуясь лифтом.

Когда он недавно вернулся в гостиницу, в холле было пусто, его не ждали, а теперь он снова увидел ту парочку молодых людей – крепеньких таких, спортивных, и в нем вспыхнула злость.

Они увидели его – может, им позвонил кто, сказал, что он появился, – и нагло уставились, не пряча довольных улыбок.

Кроме этих двоих, в холе больше никого посторонних не было, даже администраторши Юрий не увидел за стеклянной стойкой. И он решительно направился к молодым людям, чувствуя подступающий, сокрушительный уже гнев, но стараясь сдержать себя и действовать хладнокровно и расчетливо. Сейчас нельзя было ошибиться, переоценить свои силы и возможности. Но он надеялся на свою интуицию, а также на неожиданность.

Когда он подходил, они встали и расступились, так что он остановился между ними: один – справа, другой – слева. Ну да, так им удобнее действовать, если возникнет конфликт. Но пушки свои они при этом не достанут, хотя они у них обоих наверняка есть. Надеются на то, что рослый адвокат наверняка давно уже порыхлел от сидячей своей работы. Вот и хорошо.

– Слушайте внимательно и передайте своему Журе, что за все те мерзости, которые он предпринял, он получит полный расчет, это я ему обещаю. Это первое. А второе – скажите вашему знакомому говнюку с наколочками вот тут, – Гордеев показал на своих пальцах, – что смерть невинной девушки я ему не прощаю. Он скоро пожалеет, что его мама родила.

Гордеев говорил негромко, вкладывая в свои слова максимум сдержанной ярости, а сам внимательно наблюдал за глазами того, который стоял справа от него. У этого парня бровь и щека были обожжены – давно, наверное. Подумал, что, недалекие в своем умственном развитии, эти бандиты определенно могли прозвать его Горелым – по первым же внешним признакам. И Юрий, посмотрев на него с презрением, добавил:

– Тебя небось Горелым прозвали?

И по тому, как тот вздрогнул, понял, что угадал.

– Ну да, вы же себя, как собаки, кличками награждаете по первым признакам – Горелый, Хромой там, Вонючий, так? Вот и валите отсюда, чтоб я вас больше не видел, иначе приму жесткие меры, пожалеете.

– Не, ты понял? – послышался слева наглый, издевательский вопрос.

И Гордеев – не даром же он одно время чуть ли не профессионально занялся спортом, а с тех пор, несмотря на лень, старался постоянно поддерживать форму, – в упор метнувшись взглядом на Горелого и тем самым обманув стоящего слева от себя, с резким разворотом всего корпуса, как когда-то на ринге, нанес тому, кто был слева, правой рукой тяжелый, почти сокрушительный удар в челюсть. Хорошо попал, точно. Не ожидавший нападения, парень отлетел, опрокинув металлическое кресло, и грохнулся на пол, покрытый керамической плиткой. Кажется, Гордеев его отрубил. И, словно все на том же ринге, снова всем корпусом обернулся к Горелому. И Горелый, этот отморозок, увидев полыхнувшие бешенством глаза адвоката... отступил. Попятился, закрываясь обеими руками от удара кулака, уже нависшего перед ним.