Страсти по-губернаторски - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 23

– Да некуда мне уезжать, – словно пригорюнилась она. – И денег таких нет, а подачек мне не надо. Вот если б заработать... Да негде, разве что на панель, так и то не могу еще... Брр! Ужас!.. А тебе, значит, уже известно, кто... меня? И ничего нельзя сделать, чтоб их наказать?

– Известно. Журавлев и его друзья-товарищи. Я тут днями с ними пересекался, когда и состоялся разговор о тебе. Но тому, по-моему, было без разницы, и я подумал, что твое похищение – это чей-то заказ, а не его собственная самодеятельность. Но чей – мы не знаем. И что ты станешь говорить в милиции? Да они же там тебя саму с дерьмом смешают! Такие у вас тут правоохранители. А после того, что ты мне рассказала о Ваньке, я думаю, что это именно его рук дело. Васильчикову – наплевать, а кто еще заинтересован? Один Самохвалов. Но это ему с рук не сойдет, я почти уверен. Слушай, в этой связи у меня к тебе один вопрос есть. Тебе следователь Зотов, который вел наше дело, известен?

– Ну а как же! Ванька зубами скрипел при одном его упоминании.

– Понимаешь, я звонил в прокуратуру, там мне сказали, что он выбыл по новому месту назначения, куда-то в область, в районный центр, а куда конкретно, не говорят, врут, будто сами еще не знают. Мол, вот когда устроится да даст о себе знать, тогда мне и сообщат, но не раньше. А я вижу, что темнят, получили указание сверху адреса его не давать. Как бы узнать?

– А я-то как могу?

– Тебе проще. Ты ж секретарь Самохвалова. К примеру, он мог поинтересоваться в связи с вновь открывающимися, скажем, обстоятельствами. Тебе-то точно дадут. Только сделать это надо очень аккуратно, чтоб и комар носа не подточил. Сможешь?

– Не знаю, попробую... Но не уверена.

– Ну нет так нет, – беспечно ответил Гордеев и вдруг почувствовал, как у него, в буквальном смысле, похолодела спина.

Обо всем он подумал, даже о машине с притемненными стеклами. Об одном забыл – о том, что если его гостиничный номер напичкан прослушивающими устройствами, то они то же самое могли давно сделать и с его автомобилем! А он ведет тут такие разговоры!

Юрий прижал ладонь к своим губам и показал этот жест Людмиле. Та не сразу сообразила, но, когда уже открыла рот, догадалась наконец и тоже прижала ладошку к губам.

Он остановил машину и знаком показал ей, чтобы вышла, выбрался и сам. Отвел девушку в сторону, было уже совсем темно, и фонари на столбах здесь не горели.

– Как же я так беспечно, черт возьми! – сокрушенно сказал он. – Нет, ты теперь этим Зотовым вообще не интересуйся, я постараюсь лучше сам все узнать. И больше в машине говорить ни о каких делах не надо. Сейчас поедем, я отвезу тебя домой, а ты только скажи что-нибудь типа того, что вот, мол, пожаловалась, душу отвела, и тебе стало легче. Нейтрально так скажи. Кстати, про то, что я ищу Зотова, им и без этого уже известно. Ну а то, что я говорил про Журавлева и его бандитов, так это тоже для них не новость...

На том они и расстались. Гордеев подвез Людмилу обратно к ее дому, она надела свою шляпу, спрятав под ней слишком заметные светлые волосы, и осторожно выбралась из машины. Гордеев решил проводить ее до самого подъезда.

Было темно и тихо. Но когда он вернулся, сел за руль и тронул автомобиль, сразу почувствовал неладное – правое переднее колесо «застучало». Юрий вышел, посмотрел и увидел, что стоит на ободе. Колесо было спущено. Вполне возможно, что прокол. Это было более чем неуместно и не вовремя.

Пока доставал из багажника инструмент и новое, накачанное колесо, подумал: хорошо, что хоть одно спустило, а если б два, то что бы он делал? Что это – случайность или дело чьих-то рук? Но разбираться сейчас в этом вопросе было делом бессмысленным, да и поздно уже. Но он твердо решил завтра же с утра заехать на фирму проката, там рядом с конторой есть автомастерские, а значит, может быть и подъемник, и там внимательно лично осмотреть днище машины на предмет выявления посторонних «приспособлений».

Это решение усугубил и телефонный звонок в номер, едва он зашел с перемазанными руками после смены колеса.

– Ты еще не уехал? – с иронией спросил его незнакомый голос. – И снова суешь нос, куда тебе не велено?..

Это слово «велено», которое он слышал уже от нескольких человек, включая бандита Журавлева, пытавшегося показаться воспитанным человеком, правда, из этого ничего не получалось, подсказало ему адрес заказчика сегодняшней мелкой пакости.

Но голос в трубке ждал ответа, молчал. Помолчал и Юрий, потом положил трубку на место. Тут же – новый звонок.

– Ты чего, совсем борзой стал? С тобой нормальным языком разговаривают. Не хочешь, можем по-другому.

– Чего вам надо? – раздраженно спросил Юрий, понимая, что иначе от него сегодня не отвяжутся.

– Надо, чтоб ты нос не совал, а еще лучше отвалил в свою Москву, тут тебе делать нечего.

– Давайте я сам буду решать, что мне надо, а чего нет. А колеса прокалывать – это такая дешевка! – последнее сказал наугад, но понял, что попал в точку.

– А ты по бабам меньше таскайся, советчик хренов!

Этот незнакомец еще находил повод веселиться. Впрочем, какой это был незнакомец, уже представлял Гордеев, наверняка один из тех, с кем он встречался на той «вечеринке» в ресторане, где у него не получился разговор с адвокатом и местным паханом.

– А ты Журе своему передай, что таким макаром вы меня хрен возьмете.

– Какой Макар? – озадачился голос.

– Да ты передай, он сам поймет. Он, в отличие от тебя, наверное, книжки читал, пока не сел еще в первый раз.

– Не знаю никакого Журы. И Макара не знаю. И чего лепишь? Но мы тебя предупредили, считай, что время твое пошло. Долго ждать не велено.

«Ну вот, опять это „велено“! Ясное дело – Журавлев, это он здесь может „велеть“ или нет.

Тем не менее, несмотря на угрозы – а Гордеев прекрасно понимал, что по сравнению с настоящей опасностью прокол колеса – это семечки, – Юрий решил попробовать действовать осторожнее. И вообще поскорее завершить свое «сидение» в здании районного суда, под боком у Самохвалова. С помощью Людмилы или, напротив, без ее помощи, но тот, похоже, установил тщательное наблюдение за московским адвокатом. Вот даже и о сегодняшнем кратком свидании с ней им было известно. Хотя никого ведь из наблюдателей он за собой не заметил. Или это сработали прослушивающие приспособления?

Но если микрофон действительно установлен, то они знали наверняка также и о том, что он уже встречался с друзьями погибшего – Пашей Соловьевым и Левой Роговым, но тех же не коснулась месть бандитов. Или пока не коснулась? А ведь парни снова дали очень подробные показания по поводу происшествия. Это многоопытные адвокаты Васильчикова, да и сам судья Самохвалов, нарушая все судебные процедуры – да откуда же парням-то об этом знать, тем более что и адвоката со стороны потерпевшего не было, что явилось откровенным упущением следователя Зотова, если не сказать об этом хуже, – всячески сбивали их своими вопросами, подвергая сомнению буквально каждое слово. А поддерживающий обвинение помощник районного прокурора Моисеенков – что отчетливо видно из протоколов судебных заседаний – либо молчал вообще, либо отделывался незначительными комментариями, но опять же, так получалось, не в пользу потерпевшего. Словом, налицо был самый настоящий сговор, в котором участвовали все ветви правоохранительной, правозащитной и судебной властей.

В отдельные моменты у Юрия Петровича появлялись сомнения: а собственно, на что он рассчитывает в этом городе, где все раздавлено, в буквальном смысле, повальной коррупцией? И может быть, только адвокатское упрямство заставляло его продолжать проверку дела, по новой допрашивать свидетелей, тщательно изучать акты экспертиз.

Для уточнения нескольких деталей он, после звонка неизвестного, связался с отцом погибшего – Борисом Анатольевичем Кураевым, чтобы обговорить завтрашнюю встречу с ним, назначить время. Но отец покойного был чем-то явно расстроен или даже напуган – это Гордеев понял по его осторожному тону.