Правила одиночества - Агаев Самид Сахибович - Страница 66

— Другого ответа я от вас не ожидала, — язвительно сказала Маша, — но я замуж пока не собираюсь.

— Марио, ты хочешь увезти в Италию русскую девушку? Женись на Маше!

— С удовольствием, — согласился галантный Марио.

— Так, жених согласен, — Сенин потер ладонями, — родители согласны, вот только осталось согласие невесты получить. Неволить, конечно, мы не станем, однако старших надо слушать.

— Да, — подыгрывая ему, сказал Ислам, — плохо мы воспитываем нашу молодежь.

— Ну ничего, — заявил Сенин, — стерпится — слюбится.

— Ты что это здесь разошелся? — строго спросила Нина. — Езжай вон домой, Катька небось заждалась.

— Щас, все брошу и пойду и оставлю тебя с мужиком! Не дождешься! — заявил Сенин и налил себе коньяка.

— Хватит пить-то, уже лыка не вяжешь.

— А мы лыка вообще не вяжем, мы делаем гробы.

При этих словах Марио с опаской взглянул на Сенина.

— А у меня тост родился, — сказал Сенин, — уместный, вы позволите, господин Ислам? Предлагаю выпить за Ромео и Джульетту. Я, когда был в городе Верона по профсоюзной путевке, завернул в этот памятный дворик и балкончик тот видел. Толчея там — как у нас в ГУМе в старые времена, на балкон тот и вовсе не пробиться от женского полу. А поскольку здесь посланец этой солнечной страны, давайте и выпьем за его земляков. Я даже больше скажу: нам экскурсовод поведал, что Шекспир эту историю у какого-то итальянского не то поэта, не то драматурга слямзил. Где, я спрашиваю, справедливость? Шекспиру вся слава досталась, а фамилию итальянца никто, кроме меня и экскурсовода, не знает. Да и я, честно говоря, забыл уже. Так выпьем же за безымянного поэта, чтобы восторжествовала справедливость!

Сенин так долго произносил этот тост, что Нина, собравшаяся его одернуть, передумала. Марио, который все это время улыбался, с готовностью протянул свой бокал, чокнулся с Сениным.

— Нина, а он вообще знает про наши отношения? — сквозь зубы процедил Сенин. — А то я сейчас исполню монолог Отелло!

— Знает, знает, уймись.

Маша внимательно смотрела на эту троицу, словно изучала. Ислам выпил еще одну рюмку и понял, что ему пора домой. Он дотронулся до Маши и сказал: «Незаметно уходим». Маша послушно встала и направилась за Исламом в прихожую.

На улице шумел ветер, срывая с деревьев последнюю листву. Мертвенный свет ночного фонаря освещал пожухлую траву в скверике, отгороженном железным заборчиком. Караев с наслаждением вдыхал холодный ночной воздух.

— Спасибо, что приехала, — сказал он. Маша пожала плечами.

— Мне всегда приятно вас увидеть.

— Поехали, — предложил Ислам.

— Куда?

— Можно ко мне, а хочешь, поедем к тебе?

— В общежитие?

— Ну да.

— Представляю лица моих соседок, — засмеялась Маша, — нет уж, лучше поедем к вам.

— Пройдемся немного, потом у метро возьмем такси, — сказал Ислам.

— А это разве не ваша машина?

— Я оставлю ее здесь.

— А сколько времени? — спросила Маша.

— Одиннадцать, — поглядев на часы, ответил Ислам, — ты куда-то торопишься?

— Нет-нет, пойдемте.

Они вышли на улицу и не торопясь направились в сторону метро «Белорусская».

— А вы опять куда-то пропали, — заговорила Маша, — я звоню вам уже несколько дней. Где вы были? Только не говорите, что в тюрьме. Почему вы молчите?

— Потому что я в самом деле был в тюрьме.

— А нельзя что-нибудь пооригинальнее придумать?

Ислам вздохнул.

— Вот так всегда: говоришь правду, а тебе не верят. Удивительное дело: почему правда настолько неправдоподобна? Я просидел в камере несколько дней и думал, когда же появится Маша и отдастся начальнику караула, чтобы освободить меня.

— Прекратите говорить гадости, а то я сейчас обижусь и уйду.

— Я просто повторяю твои слова, ты же сама грозилась это сделать в прошлый раз.

— Я не грозилась, и вообще, не хочу с вами разговаривать.

Несколько минут они шли молча, затем она воскликнула:

— Как же вам хочется, чтобы я вам изменила! Так и норовите меня кому-нибудь сбагрить! Вот и итальянцу давеча меня отдавали.

Ислам ничего не ответил. Через несколько минут она спросила:

— А вы что, в самом деле в тюрьме были?

— В КПЗ.

— Я смотрю, вы что-то зачастили туда.

— Сам удивляюсь.

— А может, вам там понравилось?

— Это вряд ли, хотя определенная польза от этого есть, польза контрастов. Выходя оттуда, начинаешь ценить собственную жизнь в любой реальности. Про козу знаешь анекдот?

— Вы рассказывали. Жаль, что я не знала — я бы вам помогла.

— Ты опять про свое?

— Это вы опять про свое. Я бы вам передачу принесла. Почему-то, как назло, когда у вас трудности, меня нет рядом с вами.

С этим ничего не поделаешь, это свойство человека. Одни люди постоянно рядом с тобой и всем своим поведением внушают уверенность, что на них можно положиться в трудную минуту, но когда эта минута наступает, их рядом не оказывается, безо всякого умысла с их стороны. А есть люди, которых видишь редко, но они объявляются именно в тот момент, когда тебе нужна помощь, даже на уровне простого общения. У меня есть приятель, абсолютно ненадежный человек — не было такого, чтобы он пообещал и в срок выполнил. Договариваться с ним было, все равно что договариваться с Гидрометцентром. То есть дождь будет, но не сегодня, как обещали, и не завтра, а послезавтра. Но у него было это редкое качество — появляться в тот момент, когда тебе нужна живая душа для общения. Он появлялся в дверях и улыбаясь говорил: «Прости подлеца». При этом из-за его спины выглядывали улыбающиеся женщины или поддатые мужики, которых он приводил в гости, никогда не спрашивая разрешения.

— Обидны мне ваши слова, — сказала Маша, — ведь всегда хочу вам помочь, а у меня не получается, или вы отказываетесь от моей помощи.

— Это ничего, господу Богу угодны не дела наши, а намерения, — сказал Ислам.

Он поднял руку, голосуя.

— Знаете, я все-таки поеду в общагу, — неожиданно сказала Маша.

— Почему, ты обиделась?

— Да нет, просто мне еще уроки делать, завтра у нас зачет.

— Ты же сказала, что все сделала?

— Соврала, просто я вас увидеть хотела, потому что я вас люблю. А вы меня нет. В этом-то все и дело. Но я еще не потеряла надежды.

Сразу две машины, подрезая друг друга, остановились возле них.

— Садись в любую, — предложил Ислам, тебя отвезут в общежитие.

— Нет, спасибо, я на метро поеду. Пока! — Маша сделала несколько шагов и побежала к метро.

Дым отечества

На следующий день Ислам передал Сенину деньги. На оформление бумаг по аренде земли должна была уйти неделя. Неожиданно для самого себя он взял билет на самолет и вылетел в Баку. Обдуманные решения, как ни странно, легко уживались в нем с такими спонтанными поступками. Баку встретил его сильным порывистым ветром и до боли родным, ни с чем не сравнимым запахом нефтепромыслов. Когда самолет подкатил к недавно отстроенному терминалу международного аэропорта, Ислам сошел с трапа и в числе других пассажиров оказался в живом коридоре из солдат и сотрудников службы безопасности. «Я прошел сквозь строй янычар в зеленом…» — вспомнил Ислам. С каждым приездом он отмечал, что Азербайджан все больше превращается в страну с тоталитарным режимом.

Подобную встречу пассажиров международного рейса трудно было объяснить одним лишь рвением начальствующего служаки. Все это плохо вязалось с мраморной роскошью залов аэропорта. Но никакие интерьеры не могли изменить худшие проявления ментальности его народа. Стоя в очереди на паспортный контроль, Ислам наблюдал, как то и дело работники аэропорта, будь то пограничники, таможенники или работники других служб, вплоть до носильщика, проводили без очереди своих знакомых, родственников и тех, кто просто платил за это.

Вообще, прохождение всех обязательных процедур в аэропорту требовало крепкой нервной системы. Только ленивый не просил у пассажира денег. Вымогательством в аэропорту занимались все, от носильщика до милицейских чинов. На выдумку эти люди были неистощимы. Деньги просили даже там, где, казалось бы, просить не за что. Например, на спецконтроле перед посадкой в самолет турникет-металлоискатель был настроен так, что звенели даже пластмассовые пуговицы. Ни один пассажир не проходил без писка. После этого к вам подходил опрятный, аккуратно подстриженный, благоухающий одеколоном молодой человек с ручным металлоискателем (или женщина, если вы — женщина) и начинал тщательно оглаживать вас этой палкой, тратя столько времени, что когда, не найдя ничего, намекал на вознаграждение, не всякий мог проявить твердость и отказать. Или неожиданно спрашивали, сколько у вас с собой валюты. Как законопослушный гражданин и пассажир, вы называли сумму, и тогда требовали предъявить декларацию, хотя не имели право на это, поскольку процедуру таможенного досмотра вы уже прошли и декларацию оставили таможенному инспектору. Но многие из тех, кто редко пересекает границу, терялись и, когда досмотрщик вновь просил оказать ему материальную помощь, давали слабину.