Правила одиночества - Агаев Самид Сахибович - Страница 47

— Интересно, — сказал он, — у этих людей забот-хлопот нету, что они здесь торчат в такое позднее время.

— Ну ты же торчишь здесь, — заметил Ислам, — а чем они хуже тебя…

— Я через неделю в армию ухожу, я — другое дело, — сказал Гара, — а так бы я уже спал давно дома.

Из-за близости моря на вокзале было довольно прохладно, порывами налетал ветер, унося запах мазута, идущего от железнодорожных путей. Столики были вынесены прямо на улицу, так как в это время года в помещении сидеть было нельзя из-за близости огромного самовара, который сейчас в компании чайханщика, бьющего полотенцем по трубе для лучшей тяги, тускло отсвечивал медными боками.

— Посмотри на эту парочку, — сказал Гара.

Ислам повернул голову. По перрону, демонстративно обнявшись, шли парень с девушкой, в рубахах навыпуск, стянутых под грудью. Видимо, они бросали вызов обществу; главным элементом вызова был голый живот девушки — смелый поступок, поскольку на дворе стоял 1975 год. Парня Ислам не знал, девушка показалась ему знакомой, правда, он не сразу взглянул на ее лицо, так как сначала посмотрел на обнаженный живот. У парня, кстати, живот тоже был открыт, но его живот никто не разглядывал.

— Слушай, а ведь это та девица, которая твоей задницей интересовалась, — произнес Ислам.

— В самом деле, — оживился Гара и приподнялся, — пойду поприветствую.

— Сиди, — остановил его Ислам, — нам сегодня еще лейтенанта надо приветствовать, не будем размениваться по мелочам. А живот хороший, загорелый, даже в темноте медью отсвечивает. Когда она успела так загореть, я вон до сих пор бледный, как селедка.

— Подумаешь, медью отсвечивает, — воскликнул задетый за живое Гара, — я, к примеру, чугуном отсвечиваю и то молчу.

Но Ислам не принял его довода.

— Ты другое дело, ты от рождения такой, — безапелляционно заявил он и в этот момент увидел среди прогуливающихся по перрону людей знакомую фигуру. Ислам поднялся и замахал рукой, привлекая к себе внимание. Его действия не остались не замеченными. Человек направился к ним.

Подойдя, он обнял Ислама.

— Садись, — предложил Ислам, — знакомься, это Гара.

Виталик Маленький, а это был он, обменялся рукопожатием с Гара и на чистейшем азербайджанском языке произнес:

— Привет. Как поживаешь? Меня зовут Виталик, мы с этим мужчиной в Баку вместе учились.

Гара ограничился кивком. Виталик обратился к Исламу:

— Как дела, брат? Сто лет тебя не видел.

— Нормально, — ответил Ислам, — днем работаю, сварщиком на заводе, вечером, как видишь, отдыхаю. Ты как? Откуда взялся?

После сдачи экзаменов Виталика определили на стройку, в Ахмедлах, в один из микрорайонов Баку, где он и должен был сейчас трудиться.

— С прорабом договорился, взял несколько дней за свой счет, вчера приехал. Покупаюсь на море немножко, разве можно в такую погоду работать.

С лица Виталика не сходила жизнерадостная улыбка, он был рад встрече, весел и вообще похож на ангелочка — светлые кудрявые волосы, синие глаза, ямочки на щеках.

— Как там твоя пассия? — осторожно спросил Ислам.

— Какая пассия?

— Ну, армянка, — пояснил Ислам, собственно, он уже жалел, что не удержался от любопытства, предвидя болезненную реакцию.

Но Виталик был не из тех, кто живет прошлым. Он беззаботно махнул рукой.

А-а, армянка уехала в Армению, в Ленинакан, на все лето. Да ну ее, я с другой девчонкой встречаюсь, на Форштате[23] живет. Вчера уже целовался с ней.

— Когда же ты успел, — завистливо спросил Ислам, — только вчера приехал, врешь, наверное?

— Ну, я же утром приехал, на поезде, а целовался вечером.

— Ну ты ходок, — только и сказал Ислам.

— Мы можем опоздать, — произнес Гара, внимательно слушавший их разговор.

— А вы куда? — спросил Виталик?

— На танцы, — ответил Ислам.

— Какие сейчас танцы, скоро одиннадцать, — удивился Виталик.

— Сапогу одному мозги надо вправить.

— Так я с вами, — горячо сказал Виталик.

Ислам насыпал в блюдце пятьдесят копеек мелочью, и компания покинула чайхану. На площади перед Домом офицеров продолжали тусоваться редеющие группы молодых людей. Однако в окнах танцзала горел лишь дежурный свет.

— Опоздали, — сказал Гара, — долго сидели.

— Эх, черт, а я-то думал, разомнусь сейчас, — сказал Виталик и выстрелил в воздух серией быстрых ударов.

Гара насмешливо смотрел на него.

— Главное, ему под свинг не попасть, — заметил Ислам Гара, — сразу нокаут.

Гара хмыкнул.

— Да-а, — протянул Ислам, — с танцами у нас сегодня незадача.

Со стороны вокзала донесся гудок паровоза, и площадь стала пустеть. После отправления поезда жизнь в городе быстро замирала. Постояли еще немного, выкурили по сигарете, договорились о встрече и разошлись. Пройдя несколько шагов, Ислам обернулся и вдруг заметил стоящую за колонной девичью фигурку.

— По-моему, это она, — сказал Ислам.

— Как это ты с такого расстояния разглядел? — спросил Гара.

— Спинным мозгом чувствую, пойду подойду к ней, подожди пять минут. Если я сразу не вернусь, иди домой.

— Давай двигай, а то я уже спать хочу, мне в шесть вставать.

Если бы автор писал любовный роман, то сейчас следовало бы сказать — пылкое сердце не обмануло влюбленного юношу. Но поскольку он скупо излагает события, то лишь заметит, что Ислам не ошибся, это была действительно та самая девушка, которую ему не удалось пригласить на танец. Она стояла в тени античной колонны и с опаской смотрела на приближающегося парня.

— Привет, — сказал Ислам, подойдя к ней.

— Здрасьте, — ответила девушка.

— Почему ты не идешь домой? — спросил он. Русская речь, приветливые интонации успокоили девушку, и она не таясь ответила:

— Жду, когда эти вот разойдутся, — она кивнула на последнюю группу молодых людей, оставшихся на площади.

— Я могу проводить тебя, если хочешь…

Девушка колебалась недолго.

— Через площадь проведи, а дальше я добегу как-нибудь.

— Да я до дома могу проводить, — самоотверженно сказал Ислам.

— До дома не надо, — быстро ответила девушка. Мать увидит, потом из дома не выпустит.

— Ну ладно, как скажешь.

Спустились со ступеней и пошли рядышком, то есть не совсем рядом, на комсомольском расстоянии. Гара, увидев эту идиллическую картину, поднял руку и пошел домой. Он не был большим охотником до амурных дел, вот морду кому-нибудь набить — это было по его части.

— Тебя как зовут? — спросил Ислам.

— Лана, — ответила девушка.

— Очень красивое имя, а меня Ислам.

— Ничего себе, разве это имя, это же религия.

— Христианство тоже религия, а Христиан — имя, — пояснил Ислам.

— А меня вообще зовут Светлана, но мама зовет Ланой.

В этот момент они шли мимо группы молодых людей, которые замолчали при их появлении, но даже в их молчании чувствовалась агрессия. Ислам внутренне подобрался, однако все обошлось.

— Вроде ты не одна была? — спросил Ислам, когда они миновали площадь.

— Вроде, — вздохнув, ответила Лана, — с братом была и с подругой.

— Что же они тебя одну здесь бросили?

— Так вот брат-подлюка и пошел провожать подругу, змею подколодную, а я осталась горемычная, одна-одинешенька, — дурашливо запричитала Лана, — но ничего, я с ним дома поговорю, с этим козлом.

— Сколько тебе лет? — спросил Ислам.

— Четырнадцать, почти пятнадцать. А тебе?

— А мне почти восемнадцать, осенью в армию пойду. Ты в четвертой школе учишься?

— А где же еще, тут одна русская школа.

— В каком классе?

— В девятый перешла. А я, между прочим, тебя помню, я в пятом училась, а ты в восьмом. Ваша англичанка нашей классной была, один раз ей девать нас было некуда, и она провела совместный урок, мест всем не хватило, и некоторым пришлось сесть по трое, я с тобой села.

— Вот это да, — изумился Ислам. Он почему-то сразу вспомнил тот совместный урок и пугливую девочку, сидевшую рядом, но чтобы с ней за три года случилось такое превращение! — Слушай, так это же судьба!