Ночь в тоскливом октябре (ЛП) - Лаймон Ричард Карл - Страница 17

В любой момент, что-то могло подвернуться под ногу и отправить меня в свободный полет во тьму…

Я хотел притормозить, но не смел.

Рэнди гнался за мной, сомнений не было. Я слышал быстрый топот его ботинок по дорожке сзади. Они топали не ритмично. Из-за его раны?

Учитывая, как глубоко я всадил в него ручку, удивительно, что он вообще способен бегать.

Я пожалел, что не воткнул в него свой швейцарский нож. Но нож лежал у меня в левом кармане. Рэнди заметил бы, как я за ним тянусь. А если и нет — то уж точно заметил бы, как я пытаюсь открыть одно из лезвий.

Поэтому я воспользовался шариковой ручкой как оружием.

Надо было ее в горло воткнуть уёбку этому!

По крайней мере, он меня не догонял. Во всяком случае, мне так казалось.

Я выкручусь, если у него нет пистолета.

«У него не может быть пистолета, — подумал я. — Иначе он бы давно уже им воспользовался».

Если только он не опасается шума.

Я внезапно налетел со всего размаха на что-то. Поначалу я не понимал, что это. Но врезаясь в него, переворачиваясь и падая, по звукам, по ощущениям и ароматам, я понял, что это скорее всего магазинная тележка… тележка, поставленная боком в узком проходе, и нагруженная под завязку имуществом своего бездомного владельца.

И я приземлился на него. Он выглядел как труп, и пахло от него как от трупа — а также как от мусорного бачка, пепельницы и немытого сортира, и он что-то орал мне в лицо. Я попытался оттолкнуться и встать. Мои пальцы нащупали липкий, влажный твид его драного пальто.

Он схватил меня за рубашку.

— Попался! — ухнул он.

— Пусти!

Он не пустил. Я врезал ему по морде, и он разжал пальцы, и я на четвереньках спрыгнул со зловонного тела, споткнулся, поднялся на ноги и побежал к сереющей бреши в конце подворотни.

Как раз когда я добрался до нее, позади кто-то то ли споткнулся об магазинную тележку, то ли пнул ее.

Я вырвался на освещенную аллею, свернул направо и что было сил припустил в сторону перпендикулярной улицы в южном конце квартала. По пути я вновь и вновь оглядывался через плечо.

Никаких признаков Рэнди.

У конца аллеи я нырнул влево и перебежал через дорогу.

Никаких машин в пределах видимости.

И никаких людей.

Я побежал дальше влево, обогнул угол квартала и промчался мимо первых двух домов. У них горел свет на крыльце, но в третьем доме — нет. Это крыльцо не было огорожено антимоскитными сетками. Не имело оно и двери, но зато там была крыша и деревянные сплошные перила метра в полтора высотой. Перед перилами торчали густые заросли кустов.

Я подбежал к крыльцу, бесшумно вскарабкался по ступеням и рухнул на пол за перилами, оказавшись полностью укрыт от любых взглядов с улицы.

Глава 14

Изредка мимо проезжала машина. Или грузовик. Я не решался выглянуть посмотреть. Каждый раз мне казалось, что это Рэнди на своем пикапе, ищет меня.

Но я просидел на этом крыльце уже примерно полчаса, а он меня все еще не нашел. Наверное, уже и не найдет — по крайней мере, если я не буду высовываться.

Подожду еще час, для верности.

Десять минут умножить на шесть.

Час пройдет очень быстро, если я усну. Но я не мог спать, сидя со скрещенными ногами, спиной к перилам. За полчаса, что я уже тут просидел на жесткой поверхности, мой зад немилосердно болел, а в спине ощущалось некоторое напряжение.

Справа от меня — метрах, наверное, в двух-трех — на крыльце располагалась старомодная скамейка-качели, подвешенная на цепях к потолочной балке.

«Вот там можно бы полежать» — подумал я.

Но оно наверняка начнет по-всякому шуметь под моим весом. Оно и без меня-то издавало достаточно звуков.

Эти качели любили двигаться сами по себе. При помощи ветра, надо думать.

После долгих периодов тишины, они внезапно оживали, заставляя меня вздрагивать от скрипящих и крякающих звуков.

Но это не было моей главной претензией к качелям.

Примерно на пятнадцатой минуте моего первого получаса, я заметил в них нечто тревожное.

Хотя некоторые места и формы на крыльце казались абсолютно черными, были и серые области. Я не мог с уверенностью сказать, что видел. Иногда, когда я смотрел на качели, казалось, будто кто-то на них сидит. Просто сидит, вообще не шевелясь — и смотрит на меня.

Я знал, что на качелях никого нет, но моим мурашкам это было объяснить сложнее.

Я пытался перестать смотреть туда, но качели словно притягивали мой взгляд к себе… как будто часть меня наслаждалась этой пыткой.

«Если я здесь останусь еще на какое-то время, — подумал я. — Лучше решить эту дилемму — подползти туда, протянуть руку, прикоснуться к сиденью, и доказать, что на нем никого нет».

Но что если я протяну руку, и мои пальцы наткнутся на чье-то колено? Или если чья-та рука внезапно схватит меня за запястье?

Глупости. Это страхи пятилетнего мальчика, а я двадцатилетний мужик.

Удивительно, однако, какой омолаживающий эффект производит пребывание одному в незнакомом месте в три часа ночи. Я снова чувствовал себя ребенком. Ребенком, который лежит ночью в постели, и не сомкнув глаз смотрит на приоткрытую дверцу шкафа, ожидая, как нечто ужасное выпрыгнет на него оттуда.

Забудь про Рэнди… кто там на качелях?

«Никто, — сказал я себе. — Никого там вообще нет. Это просто тени».

И тут «никто» зажег спичку.

В ее пламени, я успел заметить ухмыляющееся, невероятно древнее лицо. Мгновение спустя, спичка полетела в меня, вслед за тихим хриплым хихиканьем.

Глава 15

Когда спичка прочертила яркую дугу в ночной тьме и отскочила от рукава моей толстовки, звуком, который я издал, стало быстрое, визгливое «Йиииии!»

Не помню толком, как судорожно вскакивал, изворачивался на месте, прыгал с верхней ступеньки крыльца, как начал бежать, едва успев коснуться земли. Не оглядываясь, я понесся по диагонали через передний двор. Короткая асфальтовая дорожка казалась бесконечным стадионом. Я бежал спринтом, работая локтями, высоко задирая ноги, преодолевая сопротивление парусящей одежды, с размаху ударяя кроссовками по асфальту.

На углу, я спрыгнул с тротуара и перебежал улицу. Только где-то на середине следующего квартала, я решился перейти на шаг и оглянуться.

Никого позади не было.

Так далеко меня загнали лишь мои мурашки. И хотя я задыхался и потел, холодок по-прежнему ощущался. Мурашки бегали повсюду: по бедрам, по яйцам, по позвоночнику, по рукам, по соскам, по загривку, по макушке, по лбу.

«Господи Всемогущий! — подумал я. — Ведь я, наверное, проторчал на том крыльце минут тридцать или сорок… с ним! Почему он просто сидел там?»

Что он там делал?

Наверное, просто любит посидеть на своем крыльце, и посмотреть, как жизнь проходит мимо.

В три часа ночи?

«Да, черт возьми! — подумал я. — Именно! Как раз когда происходит все самое интересное».

Я нервно рассмеялся.

Продолжая идти, я немного покрутил головой, дабы убедиться, что никто не приближается сзади.

Горизонт был чист.

Без каких-либо причин, мне внезапно пришло в голову, что возможно, старик сидел на качелях, потому что не мог с них слезть. Может, он парализован после инсульта, или еще что, и родственники посадили его на веранду после ужина, чтобы он мог насладиться прекрасным осенним вечером. А потом просто забыли про него и легли спать.

Он не пошевелился и не заговорил со мной потому что не мог. Только руки его слушались. Спичка была для него своего рода аварийным фальшфейером.

Но почему он хихикал?

Потому что он псих, вот почему. Весь этот чертов город КИШИТ психами!

«Дело не в городе, — сказал я себе, — дело в часе. В такой час, должно быть, любой город полон ненормальных. Все адекватные граждане — или на ночных работах, или спят в своих постелях. А улицами правят безумцы».