Назад в СССР: демон бокса 2 (СИ) - Матвиенко Анатолий Евгеньевич - Страница 29

— Жди. Люблю. Адрес для связи сообщу как узнаю.

Я вытащил чемодан из багажника и побежал к перрону. Жена даже не вышла из-за руля. Неизвестно, кому в этот момент было тяжелее.

Дальше началась обычная суета: получение формы, назначение как бы в Ташкент. Если убьют, семья получит уведомление: утонул, купаясь в Амударье или Сырдарье, что там ближе течёт, в Афганистане меня просто нет. Нас нет. Армия призраков.

Из Москвы звонил домой, последний раз из Ташкента, едва докричался через помехи, потом Ил-76 оборвал эту ниточку.

Прилетели. Город, увязший в песках времени, очень далёкий от двадцатого века, не считая автомобилей и автоматов Калашникова. Пожалуй, оружия было даже больше, чем машин, его открыто носили люди и в форме, и без, поди разбери, кто остаётся на стороне Советов, кто сочувствует моджахедам.

Относительно современные здания есть, но большая часть Кабула мало отличалась от Иерусалима библейских времён, каким он мне запомнился до Иудейской войны, глинобитный, пыльный, малоухоженный восточный город. Афганскую столицу окружали горы, на их отрогах просматривались зубцы древних каменных стен для защиты от нападений завоевателей и прилепившиеся высоко, как ласточкины гнёзда, дома.

Жара, недостаток кислорода, духота. Но не только от испарений, порой — откровенных миазмов, ощущалась и разреженность воздуха. Я ещё ничего, но прилетевшие со мной, преимущественно парни из периферийных аппаратов КГБ, добровольно рвавшиеся в Афганистан ради карьеры, поголовно жаловались на вялость, сонливость, слабость.

Не прибавлял настроения интерьер нашей казармы-общежития: окна до половины заложены мешками с песком, поверх мешков стоит РПК со снаряженными магазинами. Короче, не отель, а мини-крепость, готовая к осаде и отражению штурма. Но на входе дежурит часовой-афганец, во время намаза он непременно расстелет коврик, бухнется на колени и начнёт отбивать поклоны, отрешившись от земного-тленного. Любой атеист, если не из местных, то «наёмник буржуазного капитала» запросто перережет ему глотку и беспрепятственно проникнет в неприступную цитадель.

В этом были все афганцы: вроде пытались исполнять указания советников из СССР, но подходили к делу настолько по-своему, что получалось криво, косо, с прорехами и по итогу теряло смысл.

Гэбешники-соседи приходили в ужас от организации местной системы безопасности и присоединялись к бесплодным попыткам предшественников навести элементарный порядок, ровно с тем же успехом: то тут, то там регулярно вспыхивала стрельба, усиливаясь после двадцати двух с началом комендантского часа. Без сомнения, сторонники сопротивления чувствовали себя в Кабуле как дома и гадили официальной власти, удерживающейся на штыках шурави, во всю силу своей фантазии. Раз у входа в казарму рванула самодельная бомба, часового контузило, вылетели стёкла, на этом ущерб ограничился, но мы понимали: следующая может бабахнуть прямо под ногами.

Я тоже ничем не мог похвастаться. Начальство царандоя, то есть министерства внутренних дел, по подсказке кого-то из Москвы задумало создать при Главном управлении защиты Революции отряд специального назначения из особо преданных и особо крепких парней.

Что я им мог преподать? Боксёрская техника не котировалась ни в коей мере, ведь бокс, по Высоцкому, не драка, это спорт отважных и т.д., впрочем, я уже говорил. Куда больше пригодились навыки боевого самбо, но с одной оговоркой — столкновения без оружия здесь практически не происходили. Милиционерам куда лучше бы зашли приёмы гэбешной «Альфы» по использованию автоматов и пистолетов не как в тире или на армейском стрельбище, а при ведении огня из самых разных положений, в прыжке, в кувырке, с движущегося транспорта.

Оборона от холодного оружия? Да запросто, если только не знать, как его пускают в ход сторонники моджахедов, ненавязчиво приближаясь вплотную к советским или царандоевским, чтоб неожиданно вогнать кинжал в почку. Защита только одна: бронежилет, но кевларовых здесь не имеется, а стандартная советская кираса килограмм сорок веса, не помню точносколько, придаёт бойцу скорость и маневренность беременной улитки, такой точно не жилец.

Занятия по физухе на открытом воздухе? Мы не самоубийцы, место концентрации бойцов царандоя и русских советников немедленно стало бы лакомой мишенью.

Абсолютно не желал никуда влезать и отсиживаться за чужими спинами не хотел, не поймут. Это война, здесь каждый на виду, прозрачный как стекло. Струсишь — и клеймо труса пристанет, уедет за тобой в Союз, несмываемое, как не соскоблить генеральские лампасы с ног Льва Игнатьевича, он, даже сняв штаны и раздевшись, всё равно ощущает себя генерал-майором с соответствующими правами и принципами «я решение принял, я решений не меняю». Посему начал ездить в сопровождении колонн. Так сказать, чтоб проверить на практике эффективность методов обучения. Может — зря, притащили-то меня в Кабул ради понта, вон, ажно олимпийский чемпион натаскивает царандой… Короче, поехали.

Мой отряд катался по маршруту Баграм-Кабул, о котором пелось в песне, нескладной, но задушевной, как и все остальные, сочинённые в «ограниченном контингенте»:

Тот, кто ни разу не был в Баграме, кто не встречал с автоматом рассвет,

Пусть же он нам не завидует с вами: нет, ничего здесь хорошего нет.

А над Баграмом горы высокие, каменный нас окружает мешок.

А над Баграмом, совсем недалёкое, солнце в зените, пыль да песок.

В Баграме находилась крупнейшая авиабаза, далее дорога уходила на север к границе СССР, соответственно, от этой трассы зависело снабжение. Загибающаяся экономика Советского Союза не обеспечивала своих граждан многим необходимым, сюда же грузы шли сплошным потоком. «Дружественная рука социализма», мать её…

Самым неприятным местом на трассе был перевал Саланг, и не только тоннель, по которому ехали, вжав голову в плечи: вдруг подрыв, завалит, умрём, похороненные заживо. Прямые участки, окружённые горами, были ничуть не лучше, местность идеально способствовала организации засад, и всю её под контроль не возьмёшь, для этого «ограниченный» контингент пришлось бы раздуть до безграничного. Да что горы, большинство уездных центров контролировали повстанцы.

Как описать происходившее?

Три километра над уровнем моря. Длинная колонна, впереди танк Т-62 или Т-55, разница невелика, несколько БТРов или БМП, потом грузовики. Замыкающие — танк и БТРы. Именно задний танк важен: он может стрелять поверх колонны, и у него больше шансов пощипать душманов, потому что первый залп из нескольких РПГ-7 перемножит на ноль головную бронетехнику.

Если духов много, обстреляют и хвост, запирая нас на узкой дороге, где объехать или развернуться проблематично, сколько случаев было, когда неисправный грузовик или даже БТР летел с обрыва, чтоб освободить путь для остальных.

Если же возможно было спихнуть в сторону, вдоль обочины чернели обгорелые остовы.

Длинная змея машин поднимает безумное количество пыли. Она всюду. Первое, что усваивают новички: забить нахрен на все наставления по уходу за оружием. Если на автомате после чистки останется тончайший слой смазки, считай себя покойником. Пыль, как не извращайся и не берегись, непременно проникнет внутрь и, перемешанная с маслом, образует идеальный абразивный материал, «калаш» откажет чрезвычайно быстро. Масла налей чуть больше — готова весьма эффективная затычка. Парадокс, но трение голого металла о металл даже несколько меньше. Поэтому чистить внутрянку автоматов и пулемётов приходится часто и сверхтщательно, но в конце непременно протирать насухо.

Жаль, что рот и нос не протрёшь. Пыль забивает ноздри, хрустит на зубах.

А над всем этим пыльным безобразием безжалостно сверкает жестокое горное солнце. Точно такое светило на Кавказе при знакомстве с «Вышним». Слышишь, инопланетный уродец? Здесь, близ тоннеля Саланг, я бесконечно далёк от добывания тебе миллионов, хоть придушивай, хоть обссыкайся кипятком.

Само собой в такие рейсы ходил не каждую неделю, домой писал: всё хорошо, разлюбезная Виктория Львовна, народ подобрался покладистый, можно сказать, душевный, с огоньком, дислокация наша протекает гладко, в обстановке братской общности и согласия. И разнежился я на горячем солнышке, ни о чём беспокойства не испытывая. Солнышко здесь такое, аж в глазах бело…