В тени богов. Императоры в мировой истории - Ливен Доминик - Страница 32

Проблема состояла в том, что система работала хорошо лишь при наличии достаточно информированного и мудрого монарха, который был способен назначить надежного первого министра. Хотя Чэнь Пин тактично не упомянул об этом, именно монарх, очевидно, должен был решать, когда первому министру пора отойти от дел. С этой ролью, которая требовала огромной политической информированности и чувствительности, пожалуй, не справился бы ни один другой институт и ни один другой человек в китайском государстве. Тем не менее ожидалось, что правитель, который достаточно сведущ для принятия таких решений, вверит управление страной первому министру, а сам займется ритуалами и жертвоприношениями. Можно предположить, что он должен был оставаться глух к критическим, завистливым и клеветническим речам, которые неизбежно лились в адрес первого министра и проводимой им политики. С другой стороны, по крайней мере одно ухо императору следовало держать востро, иначе первый министр мог дослужиться до потери разума и привести империю и династию к катастрофе. Найти правителя, готового и способного следовать этим несколько противоречивым рекомендациям, было непросто. И все же император, – поскольку был в теории абсолютным монархом, которого не сдерживали никакие правовые нормы, – и являлся единственными источником легитимной власти: он сам определял, в какой степени ему участвовать в управлении собственной империей.

Современным западным читателям может показаться, что бюрократический аппарат и министры управляют государством эффективнее, чем наследственный монарх. Но многое в китайской (и не только) истории говорит об обратном. Предоставленные самим себе, бюрократические группировки легко могли парализовать и разрушить работу правительства. Некоторые принципы конфуцианских чиновников и ученых – например, приверженность идее о сведении налогов к минимуму – могли подорвать эффективность управления страной14.

У-ди, внук Вэнь-ди, правил 54 года и обычно считается самым энергичным из монархов династии Хань. О характере У-ди нам известно совсем мало. Лучшим источником по истории династии Цинь и ранней династии Хань служат “Исторические записки” (“Ши-цзи”), написанные Сыма Цянем, но глава о правлении У-ди оказалась утрачена. Возможно, не случайно. Великий историк не одобрял склонности У-ди к деспотизму. Когда военачальник, которого Сыма Цянь рекомендовал назначить командующим в войне с кочевниками, потерпел поражение, рассерженный У-ди приказал кастрировать своего придворного историка. Очевидно, служба при дворе У-ди была весьма нервным занятием. В период правления император казнил шесть своих первых министров. Когда в 113 году до н. э. он отправился во внеплановую инспекционную поездку по провинциям, два губернатора и несколько чиновников более низкого ранга либо наложили на себя руки, либо были приговорены к казни – и это лишь один из множества примеров. Как часто делают энергичные монархи, У-ди раздул значимость своего личного секретариата в ущерб министрам и институтам управления. Его цель заключалась в том, чтобы сосредоточить власть в так называемом Внутреннем дворце, где главным образом работали евнухи. В тех же целях он назначал некровных родственников на высшие позиции, особенно в армии. Считалось (не всегда верно), что родственники монарха действовали за пределами бюрократических сетей и были лично преданы правителю.

Если отметить ключевые сдвиги в политике, произошедшие в период правления У-ди, можно предположить, что к ним привела лишь сильная поддержка со стороны императора. Например, возродив государственную монополию на железо и соль, режим У-ди взял курс на гораздо более агрессивную экономическую политику. Главной внешнеполитической проблемой при У-ди были отношения с кочевниками хунну. После того как император Гао-цзу в 202 году до н. э. потерпел поражение в битве с хунну, правители из династии Хань в основном задабривали кочевников, откупаясь от них. К моменту восшествия У-ди на престол в правящих кругах уже велись споры о выгодах такой политики с учетом ее цены: она была затратной и унизительной, но при этом не защищала страну даже от почти постоянных мелких набегов, совершаемых группами кочевников, не говоря уже о периодических крупных вторжениях. Поскольку казна была полна, а проблема автономных княжеств оказалась решенной, многие чиновники призывали к более агрессивной военной политике, но война с хунну была сопряжена с ужасающими потенциальными рисками и затратами. В императорских монархиях такие важные решения о войне и мире считались хрестоматийной прерогативой монарха. Одним из первых следствий решения перейти к агрессивной военной стратегии стало введение налога на собственность в размере 1,2 процента – масштабного сбора для финансирования чрезвычайно затратных наступлений на территорию хунну.

Эти наступления, однако, окупались сполна. Часто они были прекрасно спланированы и мастерски реализованы. Так, в ходе важнейшей кампании 119 года до н. э. глубоко на территорию хунну было отправлено 250 тысяч человек, которые преодолели 1400 км по пустыне Гоби. В сочетании военные навыки, политические хитрости и блестящая логистика со временем уничтожили Хуннскую державу, благодаря чему на северных границах на многие десятки лет установилась стабильность. Среди прочего эта победа привела к расширению китайской территории далеко на северо-запад и распространению китайского влияния вглубь Центральной Азии. Без этого не был бы проложен так называемый Шелковый путь, который протянулся до самого Рима. Но в силу специфики китайской и евразийской геополитики постоянно торжествовать над кочевниками было невозможно. Со временем появились новые кочевые империи и северная часть Китая вновь оказалась в опасности. С момента шокирующего поражения императора Гао-цзу в 202 году до н. э. до окончательного разгрома кочевников в середине XVIII века силами династии Цин оборона северных границ от кочевников оставалась самой серьезной геополитической проблемой, стоявшей перед китайскими правителями15.

В долгосрочной перспективе важнейший вклад в политику правительства У-ди внес в идеологической сфере. Именно в период его правления конфуцианство фактически получило статус государственной религии. Во многом это объяснялось тем, что любимые с детских лет наставники У-ди были строгими последователями конфуцианства. Возможность влиять на образование наследника и привлекать его на свою сторону всегда была одним из ключевых элементов имперской политики. Придя к власти, У-ди сразу продемонстрировал свою приверженность конфуцианству, назначив известных проповедников конфуцианского учения на основные посты. В период его правления был основан имперский университет, где предполагалось изучать и редактировать конфуцианскую классику и передавать конфуцианскую мудрость тысячам кандидатов в чиновники, которые поступали в университет ежегодно. Посты в центральном правительстве все чаще отдавались мужчинам, достаточно хорошо знающим конфуцианские принципы и священные тексты. Император играл принципиальную роль во введении и совершенствовании целого ряда ключевых ритуалов и жертвоприношений, которые сохраняли огромное значение вплоть до XX века. Но важнее всего, вероятно, тот факт, что он был щедрым покровителем ученых, которые развивали и обобщали конфуцианские идеи в период его правления. Самым влиятельным из них, пожалуй, был Дун Чжуншу. У-ди на протяжении десятков лет обращался к нему за советом и поддерживал его научные изыскания. Дун в большей степени, чем кто-либо еще, повлиял на объединение конфуцианской этики, натурфилософии, политических идей, ритуалов и космологии в единое связное руководство по поведению и вере16.

Здесь возникает очевидный парадокс. У-ди был самым деспотичным из императоров династии Хань. Конфуцианцы, напротив, подчеркивали ритуальную роль монарха и выступали – по крайней мере тихо и неявно – за передачу государственного управления в руки чиновников. Логично предположить, что конфуцианским мыслителям и чиновникам при дворе У-ди приходилось держать свои сокровенные мысли при себе. Союз императорской монархии и конфуцианского чиновничества был краеугольным камнем Китайской империи. Без трений, однако, не обходилось с самого начала. У нас просто недостаточно источников, чтобы разобраться, как именно они проявлялись при У-ди.